В журнале "Модный свет" за 1911 год мне довелось прочитать рассказик, якобы "истинное происшествие". И я решила привести его тут для вас. Нет, не то чтобы это захватывающее повествование. Скорее, документ эпохи. Что печатали в дамских журналах, на что автор счёл нужным обратить внимание, что за манеры у героев, как они выражаются... Вот это как раз и любопытнее сюжета! Я немного изменила орфографию, чтобы легче было читать, но вот некоторые грамматические приметы времени оставила. Для колорита. :)
Итак...
"Просматривая как-то газетные объявления, я натолкнулась среди них на следующие строки: „Даром отдам породистую собачку-такса в хорошая руки. Знаменская 100, княгиня Беловзорова. От 5 до 6 час. веч.".
Почему, — подумала я, — мне, испытавшей столько превратностей людской дружбы и уже изверившейся в ней окончательно, — не испробовать собачьей привязанности? Тем более, что собак я люблю вообще и уже давно мечтала приобрести какую-нибудь, не считаясь даже с ее происхождением, — а тут породистая и отдают даром.
Меня только несколько смущал вопрос, найдет ли хозяйка этой таксы мои руки достаточно „хорошими", но после небольшого колебания, я решила, что все же попытаю счастье, и не говоря домашним ни слова о своем замысле, отправилась по указанному адресу.
Боже! что за погода может быть иногда у нас, в Питере, в декабре: дождь льет, как из ведра, холодно, мозгло и грязно невыносимо. Ну, вот, наконец-то и желанный дом. Подъезд. На мой вопрос, где квартира княгини Беловзоровой, важный швейцар, величественно взмахнув рукой по направлению кверху, отрывисто сказал:
— Второй этаж, дверь направо. Княгиня дома.
Как волновалась я, звоня в эту незнакомую мне дверь, за которой меня ожидал, быть может, самый верный друг на всю жизнь.
На мой скромно-почтительный звонок молоденькая горничная открыла дверь, но при виде меня, вероятно, очень непрезентабельной и совершенно мокрой от дождя и растрепанной от сильного ветра, довольно грубо спросила:
— Что вам угодно?
При чем тут же, словно невольно, надела дверную цепочку. Когда же я объяснила ей причину своего визита, она тотчас же, переменив тоне, открыла мне дверь и попросила меня обождать их сиятельство в передней. Сознаюсь, я люблю иногда добиваться своего, а потому подобную вольность со стороны горничной знатной дамы перенесла великодушно и спокойно стала ожидать выхода ее сиятельства и такса. От нечего делать я начала осматриваться, и все окружающее мало-по-малу навело меня на грустные размышления: сумею ли я дать собачке все то, в чем она не привыкла себе отказывать в княжеском доме?
И... признаюсь, уже хотела отказаться от мысли взять это благородное животное, как мои размышления были прерваны голосом горничной:
— Их Сиятельство идут".
"Яркий электрический блеск от сразу осветившихся при ея появлении прихотливо свитых пяти стеблей громадных лилий показал мне очень нарядную, сверкающую бриллиантами, высокую и полную женщину, глядевшую на меня острыми глазами, с проницательностью сыщика.
Изучив в достаточной степени мою наружность, она спросила меня голосом соборного протодиакона:
— Так это вы, сударыня, хотите похитить мое сокровище? Ну, а уход за собаками вы знаете?
Еле оправившись от охватившего меня вначале смущения, я пролепетала:
— Надеюсь, что вашей собачке не будет у меня худо, хотя специального курса ухода за собаками я не проходила...
И возможно гордо взглянула на говорившую со мной.
— Впрочем, — быстро продолжала она — я вижу по вашим глазам, сударыня, что моему дорогому Пупсику будете у вас хорошо.
До сих пор не могу понять, что собственно успокоило княгиню за судьбу ея „дорогого".
О, как хотела бы я в эту минуту быть дома и не видеть этого упитанного сиятельства и не слышать ея иерихонской трубы. Но допросе все еще продолжался.
— Скажите, сударыня, а у вас других собак нет, которые, быть может, не взлюбят мою?
Я готова была дать клятвенное обещание не только за ту собаку, которой у меня никогда не было, но даже и за всех тех, которые у кого-либо существуют или ожидаются в будущем, что они будут любить, чуть ли не боготворить этого Пупсика.
Поверьте, Ване Сиятельство, — отвечала я — у меня нет никакой собаки и...
— Но, — перебила меня княгиня — быть может на дворе есть злые?
Дрожащим от волнения голосом отвечаю, что на дворе собаки все благонамеренные, и еще что-то в этом дух, стараясь как можно скорее окончить эту неприятную для меня беседу.
Наконец, княгиня, видимо устала, — она предложила мне раздеться и посмотреть Пупсика.
Через несколько минут меня пригласили в большую, отделанную голубым штофом гостинную, куда, позвякивая небольшими бубенцами, в разноцветных бантиках и ошейниках вбежали с громким лаем и визгом пять такс и три болонки. На самом чистейшем французском диалекте обратилась титулованная хозяйка к собачкам, прося их успокоиться, и — действительно, как по команде, все мигом уселись и улеглись около своей повелительницы. О! отчего не было в ту минуту моментальной фотографии. Как величественно красива была княгиня в этой группе. Ну, вот совсем, как рисуют укротительниц львов и тигров на афишах разных цирков!
При виде этих сокровище, я невольно задала себе вопросе: какая же из этих пяти такс будет Пупсик, за судьбу которого так трепещет княжеское сердце?
Словно отвечая мне на этот вопрос, княгиня, приподняв такса с голубой ленточкой на шее, сказала:
— Ну, вот, сударыня, рекомендую вам Пупсика. Считаю долгом сказать — прибавила она, — что он, вообще, не требователен, но любите спать на мягкой подушке и прикрытым, а также привык, чтобы его выводили гулять не менее 6-7 раз в сутки.
При этой цифре по моему телу пробежали мурашки, и я совершенно растерялась: Боже, что же скажут мне мама, тетя, наконец, прислуга — Катя! Шесть, семь раз, а мы живем в пятом этаже, — и мой мозг ясно высчитал: 12 — 14 лишних раз надо пройти по семидесяти шести ступенькам лестницы...
Но отступать уже было поздно.
— Не правда ли, какой милый песик этот Пупсик? — спросила меня хозяйка этих восьми собак, указывая на кривоногого, толстого такса с живыми, черными глазами.
— Вы знаете, ведь он рожден от Белки и Ами в Париже, на что у меня имеется свидетельство. Два раза он был даже на выставке, но медали по интригам не получил.
И через минуту, когда я наклонилась к нему, чтобы его погладить и вообще ознакомиться с ним поближе, перед моим лицом виляли уже все восемь хвостов княжеских собак.
На прощанье княгиня прибавила:
— Очень попрошу вас, сударыня, исполнить мой маленький каприз — не звать его Пупсиком, так как эта кличка перейдет теперь к его преемнику, а затем не забудьте — гулять с ним раз шесть-семь, а главное — прибавила она значительно улыбнувшись, — давайте поменьше ему пить..."
"Теперь, когда ея дорогого Пупсика у меня уже нет, и я спокойно пишу эти строки, — теперь мне стали понятны и предостережения княгини о питье и ея улыбка.
Пупсик был несколько разе нежно расцелован, обнят, и княгиня со слезами на глазах, словно любящая мать, отправляя дочь к венцу, прошептала:
— Берегите его и сделайте счастливым. — Мари — обратилась она к горничной, — запишите фамилию и адресе мадам — и, поклонившись мне, величественно удалилась.
Проводы со стороны горничной были самые веселые.
— Ну, барышня, — сказала она, с ловкостью фокусника пряча полученный от меня двугривенный — с Богом, только не приносите его к нам обратно, как это сделала еще вчера одна дама. Княгиня его больше не примет".
Что ж, продолжение будет завтра! :)
P.S. На моём канале по истории моды и костюма мы раскрываем секреты старинных нарядов!