Повесть случайного попутчика.
(книга "Фата-Моргана")
Утро для меня настало во второй раз, когда дочка разбудила своим невинным и осторожным поцелуем в щёку. Я взглянул на часы. Удивительно: проспал всего пару часов, но, видать, из-за эмоционального подъема и маленького счастья я ощущал в себе силы и небывалую бодрость, будто бы проспал всю ночь напролёт. Пока Анютка переодевала пижамку, умывалась и заплетала себе косички, я уже успел приготовить завтрак. После завтрака тайком от дочери я вновь зашёл в ванную и не без удовольствия вновь стал рассматривать свои настоящие боевые шрамы на спине, полученные сегодняшней ночью. Это действительно было впервые в моей жизни, и о чём я так страстно грезил в своих необузданных эротических фантазиях. Глядя на эти царапины, которые розовыми беспорядочными росчерками тешили моё мужское самолюбие, я преисполнялся чувством гордости, радости и, если хочешь, морального удовлетворения и душевного спокойствия. В пылу восторженного вдохновения, я вдруг почувствовал колкое чувство злобы и даже приторной ненависти к жене. К этой фригидной флегме, которая на протяжении всех лет нашей совместной жизни мне старательно и методично выносила мозг, что не бывает страстных и темпераментных женщин. Что это только проститутки так себя ведут. Что это всё плод необузданных и извращённых фантазий мужчин-режиссёров эротических и порнофильмов. Что на самом деле женщины – это несчастные создания, обречённые на вечные страдания удовлетворять плотские потребности мужчин-самцов, что никакого удовольствия от занятия сексом они не получают, а просто вынуждены играть в постели в имитацию оргазма и счастья. И что женская обязанность в постели с мужчиной ничем не отличается от её обязанности у мойки с грязной посудой. Сколько же лет, и не самых плохих, было бестолково потрачено на эту лицемерную бестию?!. Я вдруг неожиданно для себя прозрел и сам удивился, как меня все эти годы жестоко использовала и зомбировала жена, которая совсем уже скоро станет бывшей. Как же ей легко удавалось своей отчаянной ложью унижать меня, награждая за это множеством пресловутых комплексов! И ведь делала она всё это с холодным и циничным расчётом садиста-любителя, получая при этом какое-то извращённое удовольствие.
Именно сейчас, вновь натягивая на себя плотно облегающую белую футболку, и, чувствуя лёгкое и очень приятное жжение на спине от Викиных острых коготков, я принял окончательное решение о разводе.
Спустя пару часов домой вернулась жена и, с несвойственным ей энтузиазмом принялась эмоционально рассказывать, как они сегодня с мамой удачно поменяли билеты, и с какими бюрократическими препонами им пришлось столкнуться. Поэтому она очень рада, что Анечка осталась дома и не путалась сегодня утром у них под ногами. В ответ мы с дочкой тоже заявили, что просто счастливы от этого.
Все оставшиеся до отъезда жены и дочери дни, я часто общался с Викой по телефону. Но для пущей безопасности, и чтобы не спугнуть ни жену, ни тещу перед их отбытием на юга, мы с Викторией договорились, что я буду просто делать один звонок утром с пожеланием доброго утра, и один звонок вечером, желая ей спокойной ночи. Но из этого у нас ничего не вышло. Каждый раз мы просто не могли оторваться от телефонов и подолгу ворковали на одну и ту же пикантную тему, то и дело говоря друг другу всякие милые и трогательные глупости, которые обыкновенно произносят миллионы влюблённых всей планеты.
А накануне отъезда произошло смешное и глупое. Обычно вечером дочку мы отвозили к тёще, чтобы в последнюю ночь, так сказать, впрок «насексоваться» - я намеренно избегаю слов и эпитетов типа насладиться, налюбиться или наласкаться. Этого у нас и в помине не было. Порно-эротический театр одной актрисы мне уже не был нужен. После той ночи с Викой я уже научился отличать фальшь от правды и имитацию от настоящего. Поэтому я своей жене так и сказал напрямик:
– Если б ты знала, как мне осточертел твой театр в постели.
В ответ она молча собрала дочь и уехала к маме ночевать, сказав на прощанье, что я могу теперь делать всё, что угодно, но чтобы завтра я не забыл привезти их чемоданы к отправлению поезда.
Я представляю себе выражение лица её мамаши, когда поздно вечером к ней заявилась дочка с внучкой. Сколько же и как долго они, сидя на кухне, промывали мне косточки. Но мне это на было уже наплевать. Я же в свою очередь собрал их чемоданы, собрал свою походно-аварийную сумку с одеждой, нижним бельём, мыльно-брыльными принадлежностями и отнёс всё в машину…
- И? – перебил я Николая с радостным предчувствием, - отправился к Вике?!.
- А вот и нет, - с верхней полки к нам вниз коршуном слетел Анатолий, - ни разу ты не угадал, Алексей. И даже не догадаешься – куда он подался в ту ночь.
- И куда же? – обалдел я от неожиданности, - не уж то на вокзал отнёс всё в камеру хранения?
- Ну, нет, - возразил Николай, - к чему такая радикальность? Я же только жизнь свою начинал с нового листа.
Толик аккуратно разлил изрядно потеплевшее пиво по стаканам и негромко произнес, хитро поглядывая на меня:
- Он ко мне заявился. И это - на ночь глядя. Представь себе, Ляксей, А? Вот сюжет. У меня семья спать укладывается, а этот Фан-Фан-Тюльпан с горящими глазами, да с дрожащими от экстаза руками вплывает в квартиру этаким довольным Винни-Пухом, обожравшимся мёда, и всех ставит на уши!
- Не понял? – действительно не понял я, - а зачем?
- А чтобы радостью своей поделиться! – засмеялся Толян, отхлёбывая янтарный хмель из стакана, - это же у него было впервые. Колька тогда был похож на прыщавого «вьюнушу», лишившегося девственности с опытной женщиной. Сколько страсти, сколько порыва, а сколько впечатлений!..
- Ну, прости, Толян, - деланно-раскаявшимся тоном простонал Коля и приложился к пиву. Пока он пил, Анатолий принялся рассказывал свою версию того вечернего визита:
- Ворвался в дом, всех поставил на уши. А потом утащил меня на кухню и стал расспрашивать: «а правда, что женщины на самом деле все такие, как его Вика, а не как его жена». А я и не знаю, что ему ответить – ведь я не пробовал ни Вики, ни его жены. Да и не стремился к их познанию. В общем в тот вечер было больше эмоций и стонов, нежели здравого смысла. А под конец он притащил телефон из коридора на кухню, и стал названивать своей Вике. Ну там пуси-муси, цумки-поцелумки… Это всё понятно. Обоюдные кошачьи облизывания и клятвы, что они друг по дружке так соскучились, что теперь в предвкушении оба не смогут заснуть аж самого утра. В довершение всего Вика пригрозила, что будет всю ночь готовиться к утреннему визиту нашего Николеньки.
- Так она и приготовилась, как и обещала, - глубоко выдохнул Николай, поставив на стол уже пустой стакан.
- Ага! – негромко рассмеялся Анатолий, - борща и плова наготовила…
- А что в этом плохого? – слегка обиженным тоном возразил Николай и, отмахнувшись от назойливого хихиканья Толика, продолжил:
- А Толян прав. Я приехал к нему, чтобы поделиться своим счастьем и посоветоваться. Ну ещё и Вике позвонил, чтобы не только признаться ей в любви, но и предупредить, что завтра утром, сразу же после проводов жены я прямиком с вокзала не приезжаю, а переезжаю на ПМЖ к ней. Виктория очень обрадовалась и сказала, что по-настоящему приготовится к моей встрече и моему переезду. После Толика я тут же отправился домой, оставив все вещи в багажнике. А уже утром я примчался на вокзал почти к самому отправлению поезда, ну, чтобы избежать лишних расспросов и стенаний со стороны тёщи и не слышать слезливо-лицемерной дребедени от жены на глазах её наивной мамаши. Так что прощание на вокзале прошло скоропостижно, безэмоционально и обыденно, словно перед выходом из дома с мусорным ведром.
Тёща долго присматривалась к нашему с женой вялому прощанию, а потом вдруг спросила:
- Детки! А у вас точно в семье всё в порядке?
- Очнулась, наконец, родная, - саркастически мне подумалось тогда, но тёща продолжила:
- А вы не собираетесь расходиться?
На это мы оба никак не отреагировали и только, уже заходя в вагон, жена негромко сказала маме:
- Я тебе всё по дороге расскажу.
- Да, - с каким-то злорадством подумал я, - дорога у вас ох какая длинная и долгая, так что ты можешь рассказать своей маме всё во всех подробностях, правда если твоё самолюбие тебе позволит.
И опять медленно тянулись минуты до отправления поезда. И убийственно медленно отползал зелёной змейкой поезд с вокзала, словно вытягивая жилы и словно испытывая меня на прочность. Но мне навсегда запомнилось удивлённое и даже испуганное лицо тёщи и заплаканное личико моей дочери. Дети, они же всё сердцем видят и их не обманешь. И дочка чувствовала, что теряет папу, пускай, и не навсегда. Поезд вильнул последнем своим вагоном, и скрылся за поворотом, а я стремглав побежал с перрона по ступеням вверх. Пролетел сквозь вестибюль вокзала на площадь – к цветочным ларькам, где и купил большой букет бархатных алых роз. Затем по дороге в ближайшем гастрономе купил бутылку шампанского и всяких вкусняшек для праздничного стола… Кстати, я же совсем позабыл, что тогда – в первую ночь - я приехал к Вике тоже не с пустыми руками, а с коробкой конфет и бутылкой шампуса, которая так и осталась нераспечатанной, потому что нам было жалко понапрасну тратить время на всякий там конфетно-букетный протокол.
Я позвонил Вике, что теперь я свободен и мчусь к ней домой. В ответ она сказала, что очень ждёт меня. Всё также быстро, как и в первый раз, я взлетел по знакомым ступеням наверх к заветной квартире и с трепетом нажал на кнопку звонка. Дверь тут же открылась и на пороге стояла Вика слегка разрумяненная и в верхней одежде.
- Ой, прости меня, любимый, - Вика снова сладко поцеловала меня прямо в губы, - я чуть-чуть припозднилась. Только что отвела Димку в детсадик.
Пока мы оба раздевались в коридоре, я узнал от неё последние новости. Она уже с шести утра на ногах и приготовилась не просто к моему приезду, а, чего уж греха таить, к моему переезду, как я вчера в телефонном разговоре ей и сказал. Так что в квартиру я заявился не только с букетом алых роз, шампанским и конфетами, но и со своей большой сумкой с вещами. Она с самого утра уже прибрала квартиру и приготовила вкусный настоящий борщ и даже плов. Пройдя на кухню, я увидел, что стол по-праздничному сервирован. Но что больше всего меня развеселило в этом натюрморте, так это та самая бутылка шампанского, с которой я пришёл в прошлый раз, и которую мы так и не открыли до конца, лишь сорвав с горлышка серебристую фольгу. И теперь она стояла вновь на столе и терпеливо ожидала развития праздничного застолья.
- Ну, что? – спросила Вика, - хочешь узнать, как вкусно я готовлю?
- Хочу! Но немного позднее! Я сейчас для этого слишком голоден! Я «оголодался» по тебе!..
Короче, в то утро мы лишь с короткими паузами предавались двум смертным грехам. Вслед за сумасшедшим и страстным прелюбодеянием мы, едва отдышавшись, плавно перетекли на кухню оба в костюмах Адама и Евы, где и предались не менее приятному греху – чревоугодию. И здесь Вика тоже оказалась неподражаемой. В постели она была волшебницею-ведьмой, а на кухне – кудесницей-колдуньей. Хотя и на кухне она позднее тоже показала своё волшебство…
И теперь никто нам не мог мешать отмечать мой переезд к Виктории. Когда мы выпили по одному фужеру шампанского, то Вика в прямом смысле приступила к проториванию самой краткой дорожки к моему сердцу – прямо через желудок. Огромная тарелка борща, а за ним – такая же тарелка вкуснейшего плова. Признаться, после такого завтрака очень захотелось в постель и хорошенько выспаться. В принципе так оно всё и произошло: мы опять радостно бухнулись в кровать и быстро уснули, правда после того, как в очередной раз насладились сладким десертом, приготовленного из друг друга. Ну а после того как мы проснулись, уже до самого вечера не выпускали друг друга из кровати. Это было просто невероятно, неправдоподобно и слишком хорошо, чтобы быть реальностью. Единственное, что немного омрачало всю радость нашего сладострастия, так эпизодически залетавшая в голову злорадная мысль про жену: пока моя «официалка» лежит, и трясётся на полке поезда дальнего следования и, наверняка, вместе с тёщей они меня в очередной раз прожаривают на медленном огне. А я вот тоже сейчас лежу в широкой удобной постельки в объятиях страстной женщины, которую готов хоть сию минуту повести под венец. Вот же зараза какая, так отравила мне мозг, что даже в объятиях любимой она продолжает меня угнетать и заставляет думать о ней – просто не выпускает из своих щупалец.
Вот в таком любовном угаре незаметно и пролетел весь день. А вечером мы забрали Димку из детского садика, и он шёл такой счастливый и радостный, даже подпрыгивал то на одной ножке, то на другой, крепко держа нас за руки. Именно в этот момент я подумал о своей Анютке и загрустил. Да, было бы здорово, если бы после развода жена мне отдала дочь. Хотя это маловероятно: она ж ведь такая алчная и корыстная, что ради получения даже незначительных алиментов будет готова испортить ребёнку судьбу и даже пойти на собственные неудобства: ведь мало кто позарится на женщину со своим ребятёнком. Но в тот момент я всё-таки старался не думать о столь грустных вещах. Вечер у нас прошёл прекрасно и этому я уже не удивлялся, а только наслаждался. Мы вместе поужинали, потом вместе в Димкиной комнате Вика и её сын слушали от меня сказку про гадкого утёнка. А когда Димасик заснул, я прошёл в ванную и был приятно удивлён, что на стеклянной полочке в стаканчике рядом с зубной щёткой Виктории и Димки уже соседствовала моя зубная щётка и моя бритва. Вот так незаметно и незатейливо, совсем не царапаясь, моя жизнь плавно перешла из одной семьи в другую. И действительно, теперь моя жизнь приобрела совершенно иные краски, заиграла богатыми и насыщенными оттенками. Я впервые почувствовал себя уверенным, спокойным, а главное – любимым и нужным. Ах, как это было прекрасно! Особенно, когда, возвратившись из ванной в комнату, к своему неописуемому удовольствию и тихой радости я увидел, что меня очень ждут и страстно желают. Теперь я окончательно уверовал и укрепился своей решимости навсегда разорвать отношения со своей женой, чего бы мне этого не стоило.
И дни пошли с удивительной быстротой, постоянно удивляя меня своими калейдоскопическими узорами, наполненные радостью, счастьем и какой-то неосознанной эйфорией. За эти первые недели мы с Викой перепробовали друг друга где и как только можно! Это было улётно и волшебно, и мы действительно оба все эти дни находились в состоянии постоянной экзальтации. Порой, выползая полуживым от Вики в ванную, мне казалось, что самые правдивые фильмы про жизнь – это как раз порнофильмы. Мы днями и ночами оттачивали своё мастерство, превращая его в интимное искусство. И, конечно же, проводя все эти дни вместе, находясь рядом, мы много разговаривали, рассказывали о себе, познавали друг друга и даже начали строить наши планы на будущее.
И вроде бы всё шло хорошо. И радоваться бы этому надо бесконечно. Но вот как-то раз, когда мы оба суетились на кухне, Вика поведала… да даже не поведала, а вдруг пожаловалась на свою, не совсем устроенную судьбу и непонятную жизнь. Она рассказала, что жила в одном в районном городке кажется в новгородской области вместе с мамой и бабушкой. Отца у неё не было, точнее сказать он был, но рано оставил семью и, поэтому Вика его не помнит. Но, не смотря на такую его подлость, мама и бабушка воспитали Вику в уважении и почтении к мужчинам. Мол, мужчина не только глава семьи и хозяин в доме, но и вершитель судеб всей семьи. И поэтому обязанность настоящей любящей жены, а любить мужа она обязана по определению - обеспечивать, быт, уют и комфорт своего мужа.
Жизнь в этом городке Виктории постепенно наскучила, и она сразу же после выпускного школьного вечера, на следующий день по приглашению своей тётки уехала в далёкий Мурманск. Постепенно начала там обживаться и привыкать к суровому климату. Даже окончила местный ВУЗ. Тут же встретила и своего будущего мужа, родила от него сына – Митьку. Мужа, как этому учили мама с бабушкой, она окружила своей лаской, любовью, теплом и домашним уютом. Но, к сожалению, муж этого не оценил. Его тянуло на всяческие любовные похождения, на нелепые приключения, да глупые излишества нехорошие. Такая заботливая и верная жена ему была в тягость и абсолютно не нужна. Видать, не нагулялся Димкин папашка. В конце концов дошло до того, что, однажды, вернувшись домой в изрядном подпитии он поднял на неё руку. Зная её кроткий нрав и податливый характер, он попытался во второй раз, так сказать, закрепить свой успех, но неожиданно для себя в ответ получил от Вики качественный и вмиг отрезвляющий удар сковородой прямо по физиономии. Так что весь этот скандал закончился не только переломанным у него носом и походом в травматологию, но и разводом с последующим выставлением его вещей из дома.
С той поры тот ни разу не показывался на глаза Виктории и, по её словам, он вообще собрал все свои пожитки и сбежал из города. Естественно, никаких алиментов и прочих компенсаций от своего контуженного бывшего благоверного не получала. Да она и не ждала их и не претендовала. И случись невероятное, он бы приехал и заплатил бы все долги по алиментам, то Вика наотрез бы отказалась от его подачек, лишь бы не знаться с этим ничтожеством. Вика была сильной женщиной, и поэтому сама смогла найти работу, и сейчас она уверенно и твёрдо стояла на ногах, что позволяло ей модно одеваться, заботиться о сыне, не экономить на продуктах и могла снимать двухкомнатную квартиру с телефоном в неплохом районе города.
Да! В ней чувствовалась природная мощь и скрытая энергия, которые позволяли ей целиком и полностью отдаваться и работе, и домашнему хозяйству, и любви. Ведь она была так темпераментна во всём. Вика разоткровенничалась и призналась, что последние пять лет, которые живёт без мужа, она несколько раз знакомилась с мужчинами. И с хорошим достатком и со средним уровнем. Но не это она ставила целью. Она вообще не искала себе мужа, а сыну отчима. Просто, если вдруг её на пути встретится хозяйственный, домовитый, спокойный и верный спутника жизни, то она не откажется от такого. И пускай он не обеспеченный, пускай он не красавец, как говорится, лишь бы был хорошим человеком. Именно поэтому она не занималась навязчивым поиском гипотетического принца – для себя она считала это унизительным и бесперспективным: ниже своего достоинства. Для этого она была слишком горда и независима. Но ввиду своей природной красоты и привлекательности, на неё всё равно обращали внимание представители крепкого пола, как слетаются ночные мотыльки на горящую свечу.
- Но, что самое удивительное, - поделилась со мной своим женским секретом Вика со слезами на глазах и поминутно всхлипывая, - спустя две, ну максимум три недели после знакомства и совместной жизни мужики от меня сбегали. А почему? Я никак не могу взять в толк. Вроде бы и верная, не гулящая, и не дура набитая, и ведь не уродина. Даже готовить умею. Но в чём дело, я так и не могу понять.
- Может тебе попадались какие-то идиоты и недоумки? – осторожно предположил я, - которые не могли по достоинству оценить настоящее счастье. Ты же – настоящий идеал женственности и мечта каждого нормального мужика - иметь такую супругу. Красивая, страстная, и смиренная со своим мужчиной!..
- Вот я и не знаю даже – что им всем не хватало и почему они сбегали от меня? - в сердцах воскликнула Вика, усевшись на табуретку.
Она склонила голову к оголённым ладным коленям, уткнулась лицом в свои тёплые ладошки и тихонько заплакала. Я подошёл к ней, тут же встал перед ней на колени и принялся её успокаивать, шепча всякие тёплые и ласковые глупости, поглаживая ей то коленки, то крепкую спину, неустанно целуя её в затылок. Ну, сам понимаешь, чем для нас обоих завершилось это успокоение. Спустя некоторое время мы, тяжело дыша, опять приходили в себя в нашей постели. Вика что-то ласково мурлыча под нос, лежала на моём плече и пальчиком шутливо рисовала на моей груди замысловатые узоры. А в моей голове вдруг предательски зашевелились мысли, сродни сомнениям:
- А действительно! С чего это все более-менее подходящие или приличные мужики вдруг ни с того ни с сего сбегали от Вики? Как же можно отказываться от такого счастья? Ведь она такая хозяйственная, такая заботливая и ласковая! А в постели весьма любвеобильная, для которой не существует абсолютно никаких запретов и комплексов. И к тому же она - гордая и знающая себе цену роскошная женщина. Да просто – светлая: в ней не было ни лицемерия, ни циничной хитрости, ни ханжества. Она действительно была пряма, откровенна и открыта – распахнутая, как окошко. Нет. Тут что-то не то. Ну ведь не могут поголовно все мужики быть зажравшимися ловеласами, ищущими на стороне острых любовных приключений.
- А сколько у неё было «тех самых мужиков»? – спросил я, стараясь тоже помочь Николаю найти ответ на этот вопрос, - может и было то у неё всего пара кандидатов, вот она и начала комплексовать. Ну не батальон же побывал у неё в постели… Извини…
Я осёкся, поймав на себе колкий взгляд Николая. Но Коля спокойно и без обид ответил:
- Поначалу меня тоже подмывало задать Вике такой неприятный и неудобный вопрос. Но в процессе нашего общения Вика сама мне сказала, что я у неё четвёртый.
- Это за пять лет то? – искренне не поверилось мне.
- Правда это или нет – в тот момент мне было всё равно. Хотя, Алексей, ты можешь и дальше подтрунивать, мол, у неё же было правило – женатые мужчины, для неё закрытая тема. И если она такая вся честная и верная, то почему она вдруг поступилась правилами и позарилась на женатого мужчину?
- Извини, Коля, но это ты у меня снял, что называется с языка, - я кивнул головой.
- Так этому легко найти объяснение – когда мы с Викой у нас дома готовили ужин в первый раз, то мы очень много и откровенно разговаривали. Вот тогда-то она и узнала всю правду обо мне и о нашей семье, в которой мы просто сожительствовали с женой и откровенно тяготились нашим вынужденным обществом. Наверное, именно это и помогло ей сделать исключение из своего правила и позволило нам проявить обоюдную и приятную слабость. О! Меня тогда не это мучало. И даже не количество соискателей её нежности и ласки, что были до меня. Волновало другое – всё-таки почему, спустя три недели Вику покидали кавалеры. Тем более я слегка напрягся, когда к своему неудовольствию я вдруг с досадой обнаружил, что наши плотные взаимоотношения как раз подбирались к той роковой черте расставания. И теперь меня на душе скребли кошки: что же такого невероятного должно случиться, что заставит меня добровольно отказаться от такого счастья...
С этими словами Николай отвернулся к тёмному окну вагона, придвинулся к нему и, не говоря больше ни слова, прислонился к нему горячим лбом. Он закрыл глаза с таким выражением лица, словно сейчас он испытывал нечеловеческую боль и ледяным стеклом пытался хоть как-то её смягчить.
Я сидел молча и переводил взгляд то на него, то на его отражение. Тёмное с подтёками от конденсата бездушное окно, за которым не было не видно ни зги, слегка подрагивало. В приоткрытую дверь нашего купе украдкой заглянула Оля-Диана-проводница. С удивлением окинула нас взглядом, молча сидевших на своих местах. Едва покачав головой, она мельком взглянула на свои дамские часики, растерянно пожала плечами и пошла дальше по своим королевским делам. Я с сожалением проводил её взглядом и ещё долго пытался расслышать среди перестука колёс её неспешные и робкие шаги по сонному коридору вагона.
А глухая январская стужа подстёгивала поезд мчаться вперед не останавливаясь. Всё норовила укусить за колёса и всё скрипела от злости сцепками вагонов. Подступала долгая бессонная слепая ночь.
© Алексей Сафронкин 2023
Спасибо за внимание! Если Вам понравилась история, то ставьте лайк и делитесь ссылкой с друзьями и знакомыми. Подписывайтесь на канал, что не пропустить новые публикации, а их будет ещё очень много. Я обещаю.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.