Франциско.
Боль. Только боль. Она обволакивала меня, как мать укачивала в своих жестоких объятиях. Казалось, кроме нее, беспрерывно стучащей в висках, нет ничего. Я постарался разлепить веки, но это стало для меня бесконечной пыткой. Превозмогая муку, я открыл глаза, но не увидел ничего. Непроглядная, как будто обретшая плоть, тьма затянула все вокруг. Я ничего не видел, я ничего не слышал, я ничего не чувствовал. Ничего, кроме этой боли. Она, словно паразит, развивалась, росла и вытягивала из меня последние капли жизненной силы. Сначала я сопротивлялся, но это приносило лишь большие страдания. Тупая, всепоглощающая, она выжимала из меня жизнь. Медленно, и бесконечно долго.
Я не чувствовал хода времени, потому что тут его не было. Я не чувствовал никаких эмоций – им не было места в этом сломленном теле. Я не знал, кто я, как меня зовут, потому что в имени не было никакого смысла. Имя – это всего лишь слово. Ни больше, ни меньше. Боже, о чем это я? Я улыбнулся сквозь боль. Вернее, мне хотелось думать, мне нужно было так думать. Это сводило с ума, но создавало видимость жизни.
Жизнь? Какая же это жизнь? Это даже не существование. Ни в одном языке мира не найдется слова, чтобы описать то, кем я сейчас являюсь. То, чем я сейчас являюсь. Малодушно, с упрямой улыбкой на лице я молил о смерти. Я верил, что еще немного, и боль исчезнет. Что я выдохну, и больше никогда не вдохну. Но за выдохом шел следующий вдох. И боль торжествовала у меня в голове. «За что мне это?», - думал я. Эта фраза как пульс билась в моей голове, но ответа я не мог найти. И никто извне не мог мне его дать. Отчаяние, тьма и тишина стали моими спутницами в бесконечности. «Черт возьми! Что же я такого совершил, чтобы заслужить такие страдания?»
Эта мысль, как светоч, вспыхнула в воспаленном сознании, и я начал вспоминать. Смутные образы проносились перед глазами. Машина. Черт подери, моя машина. Скорость и мелькающие за стеклом силуэты деревьев. А потом удар. А ведь Чарльз предупреждал меня».
Чарльз… огромное количество образов замелькали перед глазами, но я не мог остановиться ни на одном из них. Имя, всплывшее из обрывков памяти, не давало покоя. «Чарльз… Чарльз... Чарльз... Кто же ты, Чарльз?» Желание вспомнить внезапно оттеснило боль на второй план. С пугающей остротой я понял, что забыл нечто очень важное. Я знал, что должен вспомнить. Что от этого "нечто" многое зависело. Что-то очень важное. Кто-то очень важный. Водопад мыслей чередовался с волнами мучений. «Чарльз…» Это имя стало для меня якорем. Чем больше я его повторял, тем отчетливее становились эмоции. Ярость, злость, ненависть. Мне показалось, что я махнул головой, отметая их. Они были сильны, но я искал чего-то иного. «Чарльз…»
Ощущение предательства, крах всего, что было раньше. «Предатель. Убийца. Мр@зь.» Боль накрыла меня с головой. «Нет! Это не все! Нельзя отступать! Я должен…должен… защитить…» Отрывки чужих фраз полоснули по сознанию: «…восстановить справедливость… уничтожить… ты и…» Мысли путались. Я и не заметил, как заснул.
Снова вернулась мука, но она уже не имела власти надо мной. Холодный воздух безбожно обжигал спину. Я чувствовал запахи травы, влажной земли. Отстраненно, краешком сознания, я улавливал какое – то движение. «Стоп! Ветер, трава…Неужели я…?» «Пора просыпаться», - промелькнуло в голове. Медленно я раскрыл глаза, и резкий свет заставил меня захлопнуть их вновь.
- Черт! - я постарался не суетиться. Глаза болели от света. Вокруг меня все утопало в зелени. Я сел, не веря в то, что произошло. Этого не может быть. Я же умер... Ну как же тогда я… Это невероятно.
Капелька воды, отрезвляя, упала мне на нос с листа, который свисал почти до самой моей морды. Я поднял голову, и дождевые капли стали падать все чаще и чаще.
- Я жив! - во весь голос крикнул я, но в воздухе послышался лишь ликующий вой. Под соседним кустом кто-то зашевелился, и рванул в глубину леса. Заяц.
И тут я почувствовал голод. Я кинулся за зайцем, упиваясь азартом охоты. Я бежал и чувствовал, как мышцы оживают, наполняются кровью. Это было ни с чем несравнимое удовольствие. Множество запахов и звуков врывались в мою голову после вечности в тишине. Мне казалось, что я слышу все: как щебечут птицы, как шуршат в траве мыши, как журчит родник неподалеку. Настигнув добычу, я, не задумываясь, вонзил в него клыки. Я снова чувствовал вкус сырого мяса, боль в деснах, аромат теплой крови во рту. Я завизжал от удовольствия, как глупый щенок, получивший свое лакомство. Но одного зайца мне было недостаточно. Я поднял голову и, принюхавшись, уловил в воздухе запах лисы. Охота началась. Я оскалился и заскользил между деревьями.
Выпустив волка на волю, я упивался своей свободой. Бегая наперегонки с ветром, охотясь, наслаждаясь силой и ловкостью своего тела, я забыл обо всем, даже о времени. Мысли в моей голове постепенно заменились инстинктами. Только свобода имела для меня значение.
Еще в первый день я обратил внимание, что вокруг не было волков. Впрочем, эта мысль недолго владела моим вниманием. Меня вообще мало что интересовало, кроме как поесть и поспать. Дичь была почти не пуганая, и бывало, что она подпускала меня очень близко. Слишком близко. Не было и дня, чтобы я остался голодным. Я чувствовал себя королем, альфой. Альфой без стаи.
Первую неделю я ночевал под открытым небом, но капризы погоды вынудили меня отказаться от этой идеи. Во время очередной охоты, я зашел дальше, чем обычно, и обнаружил пещеру. Теперь я стал ночевать в ней, возвращаться каждую ночь в ее холодное лоно. Мне не нужен был огонь – серебристый мех согревал меня. Засыпая, я видел перед собой забытые образы, дорогие моему сердцу, но утром они исчезли. День сменялся днем, и все они были одинаковыми. Я не встречал других волков, и чувствовал себя хозяином здешних мест. «Аристократ», - пришло мне в голову. И это промелькнувшее в сознании слово оживило целый сонм образов. Но вспыхнувшие воспоминания так же стремительно исчезли, и свое место снова заняли звериные инстинкты. Однако, это просветление не давало мне покоя. Я не мог сконцентрироваться на охоте. Отвратительное ощущение!
Домой я вернулся голодным. В первый раз за все это время. Я был зол, ужасно зол. Пробегав, как полоумный, целый день за дичью, я так и не смог поймать никого. Даже вшивой вороны не удалось поймать. Я улегся на прохладный пол пещеры и свернулся клубком. Морфей принял меня в свои объятия.
- Давай, Драй, - шептал я себе. - Давай не подведи! Всего пятеро. Лишь пятеро оборотней и все. Серебристая шерсть на загривке стояла дыбом. Я зарычал, и кинулся в бой. Я достал одного из них и одним ударом когтистой лапы отбросил мертвым не землю. Я даже не понял, как успел проткнуть этими самыми когтями его горло. И снова боль. Я взвыл. Я отскочил в сторону и, налетев на одного из серых, повалил его на землю. Клыки в горло – конец еще одному. Еще трое, ну же, Драй, давай! Две непонятные тени вылетели у меня из-за спины и кинулись на тех двух, которые стояли ближе ко мне. Чарльз. Погоня. Да какая это погоня? Человек – ничто против оборотня. Я догнал его в два прыжка. Вспышка боли в раненой ноге. Черт! Чарльз. Ненавижу…- Где она?
- Лорейн! – закричал я, просыпаясь.
Крик пронзил ночной воздух. И это был не волчий рык. Это был крик человека, который, чуть было, не потерял ту, для которой жил, в третий раз… Я вспомнил. Вспомнил то, что не давало мне покоя несколько месяцев. Я вспомнил, кто я.
Я – Франциско Генрих Драй. Лорд Драй. Огненный оборотень, нелепо погибший в автокатастрофе. Глупец, стоявший на пороге счастья и умерший на глазах у той, с кем мечтал его обрести. Я покинул ее, но теперь вернулся.
Теперь, когда плотину прорвало, ничто больше не сдерживало мою память. Я вспомнил все, начиная с того дня, когда я впервые увидел свою Лорейн, вплоть до того, как Серое братство, простые оборотни во главе с моим старшим братом Чарльзом, атаковали малочисленный отряд северных огненных оборотней, к коим отношусь и я. Мы выстояли. Я мечтал лишь об одном - вернуться назад к своей возлюбленной, которая впервые обратилась. Теперь ничто не могло нас разлучить. Впереди была вечность на двоих. Наивный щенок.
Перед боем с Серым братством я принял средство, из-за которого мои боевые способности увеличились в сотню раз. Меня предупреждали, что последует откат, после которого я ослабну настолько, что не смогу даже пошевелиться. Но разве я слушал, что мне говорят? Я должен был вернуться к Лорейн. Я вернулся. Вернулся, чтобы разбиться прямо на ее глазах. На огромной скорости мой лексус врезался в дерево. А затем наступила тьма и боль.
Что же произошло на самом деле? Отчего я остался жив и очутился так далеко от дома? Не знаю. Это был тот же лес, в котором я прожил одну из своих жизней. Над огненными время не властно. Они, как и все, стареют, вот только их старость обращается вновь молодостью, как в тот день, когда они впервые обратились. Я прожил уже две жизни. Началась третья, и я не собирался вновь проводить ее в одиночестве. В этот раз все будет иначе. Обратившись в волка, я бросился к своему поместью. Я знал, что она будет там.
Лорейн.
- Мисс Драй, вы снова почти не поели, - старый дворецкий Харт укоризненно смотрел на меня. В его глазах была такая жалость, что, не выдержав этого взгляда, я отвернулась.
- Я не голодна, спасибо.
- Вы не должны так себя изводить, - продолжал он. Харт заботился обо мне с детских лет и относился как к родному ребенку. А оттого страдал вместе со мной. - Это сложно, я знаю, но вы должны жить дальше. Прошло уже много времени.
Много времени? Прошел лишь год, а он хочет, чтобы я перестала горевать, забыла Франциско.
- Уйди, - тоном хозяйки велела я. Мне не хотелось его обижать, но слушать более я просто не могла. Боль была еще слишком острой. Ничего кроме нее не осталось. Это была смерть, но меня еще не похоронили. Я тихо сходила с ума. После смерти любимого я закрылась в этом поместье и больше не выходила за его стены. Я бросила салон, отключила телефон и больше не обращалась. Время от времени меня наведывал Дамьен, единственный оставшийся в живых из моей стаи. Мой альфа. Он имел власть надо мной, но ее было недостаточно, чтобы я вновь вернулась к жизни. Ничего у меня не осталось, лишь пустота. Я не чувствовала холода, жажды и голода. Ничего. Даже дышать было тяжело. Казалось, что я дышу не грудью, а животом. Вот только воздуха не хватает. Меня постоянно трясло, будто в ознобе.
Но хуже всего стали ночи. Я боялась темноты, боялась уснуть. Сны были так реальны, что я чувствовала жар того пламени, в котором раз за разом сгорало тело Франциско. Я просыпалась с криком ужаса и хваталась за кувшин с холодной водой, пытаясь потушить огонь, что обжигал меня. С наступлением темноты я молилась лишь о том, чтобы побыстрее пережить эту ночь.
И вот вновь за окном стемнело. Я поднялась с кровати и запахнула шторы. Лунный свет будил во мне белую волчицу, но я не могла ее выпустить. У зверя не было того разума, который мог бы помочь ей пережить потерю ее волка. Моя вторая душа не должна страдать. Довольно. Как бы мне хотелось, чтобы в ту ночь я не вышла встречать Франциско, не видела его гибель. Я могла бы не верить. Как бы это отрицание утешило мое сердце. Но нет. Как я делила два тела, так и два желания разрывали меня на части. С одной стороны мне хотелось все дни проводить в постели, наедине с моей болью, с другой, избавиться от нее, забыться, вновь окунуться в прежнюю жизнь - навещать бабушку Кикки, вернуться на работу. Как же страстно я хотела вернуться к жизни. Но не могла. Я не могла предать Франциско.
Меня вновь охватила дрожь. Увы, такие приступы стали уже нормой - врач прописал мне таблетки, но они не помогли. Я нашла другое лекарство - бренди, любимый напиток Франциско. Вот и сейчас я направилась в подвал, где хранилось спиртное. Алкоголь помогал не только от дрожи - после него я могла спокойно спать ночью, не видя сновидений. Мне нужен был покой, хотя бы хмельной.
Я редко заходила в подвал - раньше здесь часто ночевал Франциско, и до сих пор на диванчике лежало его любимое одеяло, а на столе непрочитанная книга. Но сегодня его присутствие ощущалось гораздо острее. Это было тяжело объяснить. Я просто знала - он со мной. Я чувствовала на себе его взгляд, аромат его кожи. Наверное, оттого я не была удивлена, когда услышала тихий шепот.
Франциско.
На улице уже стемнело, когда из-за деревьев появились очертания поместья. Черт подери, как же долго меня не было. Я прервал свой бег, и остановился, наслаждаясь его изящными шпилями. Мой дом. Дом, где я был так счастлив. Его стены еще помнили мою приемную мать леди Эстербран, моих друзей аристократов, званные вечера и наши игры с Чарльзом. Когда-то он был всего лишь моим старшим братом, а не кровным врагом. Исчезнувшая Атлантида. Мир, которого больше нет.
Разбежавшись, я перепрыгнул через забор и, стараясь слиться с травой, направился к окну, ведущему в подвал. Я не знал, как теперь встретиться с Лорейн. Не знал, что сказать и как это вообще можно сделать. "Это я. Я не умер". Бред! Всю дорогу я старался придумать речь, но ничего путного не приходило в мою голову. В конце концов, я решил залечь на дно. Проще говоря, спрятаться в подвале и подслушать разговоры слуг. Может быть, они и подскажут что-нибудь.
Проникнуть в подвал оказалось не тяжело - маленькое окошко здесь было всегда открыто - мой личный приказ. Я любил, обратившись, поохотиться ночью, а это окно как нельзя лучше подходило для моих тайных вылазок. Так что приходилось следить, чтобы оно было всегда открыто. Как я и предполагал после моего... ухода это не изменилось, и я спокойно проник внутрь.
Здесь все осталось прежним, даже не полке все еще стояла начатая бутылка бренди. Помнится, я хотел допить ее через сто лет, но, думаю, возвращение с того света гораздо лучший повод. Я обратился и на цыпочках прокрался к бутылке. Все-таки у человеческого тела есть свои плюсы. Наслаждаясь эстетикой моих действий, я достал бокал и наполнил его янтарной жидкостью. Мой первый бокал бренди после возвращения. Дай бог, чтобы не последний. Я сделал медленный глоток. Как все-таки приятно вновь чувствовать себя самим собой.
Конечно, до обращения прежний Франциско или, как его звали в свете, Генри, был тем еще под0нком. Но, безусловно, у него был вкус и талант красиво жить. Природа наградила его красотой, отец деньгами. Неудивительно, что он позволял себе только лучшее - дорогой алкоголь, роскошных женщин, новейшие машины. Признаться, я бы и сейчас был бы не прочь вернуться к прежнему образу жизни, но с появлением Лорейн в моей жизни все изменилось. Генри больше не было, лишь Франциско.
Мысли о Лорейн настолько захватили меня, что я не услышал, как кто-то вошел в подвал. Я очнулся лишь тогда, когда между мной и Лорейн оставалось несколько шагов, только темнота не открыла сразу мое присутствие. К тому же она была слишком юным оборотнем, чтобы увидеть меня. А я видел.
Боги, что же я натворил?! Она казалась истонченной, как свеча. Она и прежде была худенькой, но теперь ее худоба носила болезненный характер. Щеки запали, вокруг глаз обозначились темные круги, а роскошные смоляные волосы были стянуты в неаккуратный хвост.
- Лорейн, - прошептал я, забыв обо всем на свете. Она вздрогнула всем телом, как нагнанный волком заяц. Боже, моя бедная девочка. Руки ее потянулись к лампе, и я замер, зная, что сейчас будет.
Свет озарил комнату. Лорейн с ужасом уставилась на меня. Глаза ее широко распахнулись, а губы бессильно пытались что-то сказать. Обхватив руками голову, она рухнула на диван.
- Прости, - прошептал я, не пытаясь приблизиться к ней. Она была слишком напугана. - Все должно было быть по-другому, - ко мне запоздало пришла мысль, что прежде надо было придти к Дамьену, и чтобы он уже подготовил Лорейн к этой встрече. - Я здесь, с тобой, и я жив, - я замолчал, не зная, что еще сказать. Ее глаза, полные ужаса, неотрывно смотрели на меня, терзая душу. - Ты не сошла с ума. Я действительно здесь. Не знаю, как и почему, но живой. И я люблю тебя, Лорейн. Люблю так сильно, что одно лишь воспоминание о тебе спасло меня из пучины беспамятства. Четыре месяца я жил в теле волка, боясь вернуться в человеческое. Это было нестерпимо - обладать разумом и не знать своего имени, чувствовать любовь, но не помнить к кому. Но, даже будучи волком, я вспомнил тебя. Твое лицо, руки, голос и рыжие волосы. Я узнал о том, что люблю тебя, прежде, чем узнал себя. И я больше не мог оставаться один. Теперь я здесь и прошу тебя поверить в меня так же, как я все это время верил в нашу любовь. Я не умер, я с тобой и больше никогда не оставлю тебя одну.
Она плакала. Я никогда прежде не видел, как Лорейн плачет, и ее слезы поразили меня. Не давая себе отчета, я подошел к ней и дотронулся ее лица. Лорейн замерла. Глаза округлились еще сильнее. А в следующее мгновение из ее горла вырвался отчаянный вопль.
Переживаешь за Франциско и Лорейн? Или считаешь, что возвращение Драйя к жизни не так однозначно, как кажется? Нажимай лайк и пиши свой комментарий. Мне действительно интересно твое мнение.
© Энди Багира, Иррьяна. 2012 год.