Кольку в школе били все кому не лень. Не бил только ленивый. Иногда ему казалось странным, как он дожил до своих четырнадцати лет.
Непонятно, почему все доставалось ему? Возможно, он только своим видом вызывал желание стукнуть его? Колька не знал. Сначала он пытался это понять, разобраться, что он делает не так, но потом плюнул.
А смысл?
Да, он тщедушный, мелкий заучка в очках. Но таких в школе было несколько. Но лупили только его.
Когда он приходил поначалу жаловаться домой отцу, отец, смотрел на своего заморыша сына, тяжело вздыхал и говорил:
— Ты мужик! Дай сдачу! Не ревут мужики, понимаешь? — потом еще раз вздыхал и отворачивался.
Колька понимал, что он не получился. Не получился, как сын, как мужик. Вместо сына у Колькиного отца была Верка, старшая сестра Коли. Она занималась спортом — метанием молота, и ее не надо было учить давать сдачу. К ней просто боялись подходить, потому что ей было достаточно внимательно посмотреть на нахала, и чуть-чуть напрячь бицепсы, которые тут же вздувались огромными буграми мышц, стараясь порвать коричневую тонкую шерсть школьной формы.
Кольку били несмотря на то, что Верка его сестра. Она училась в той же школе в 9 классе. А Колька в шестом. Иногда ему казалось, что Верке доставляло удовольствие, смотреть на брата, когда он бежал в медпункт, держась за нос, из которого капала кровь на пионерский галстук.
Учительница не обращала на это внимание, потому что ей было некогда. Да и разбираться, честно говоря не хотелось. Ей осталось полгода до пенсии и все, больше она не увидит этих оглоедов никогда. Детей она не любила, боялась и не знала, зачем она пошла учиться в педагогический. Наверное, потому что, больше никуда не смогла поступить.
В общем, Колька был один на один со своей бедой. В принципе он смирился уже, если б не любовь.
В класс к ним пришла новенькая, отличница Оленька. Маленькая, худенькая с белыми бантиками и с веснушками. Ее никто не трогал, но и не принимал в компании. И Колька решил, что это его шанс. Он собрал все свое мужество и подошел на перемене:
— Оля, здравствуй, — она от волнения теребил галстук и старался смотреть мимо Оли.
— Мы здоровались, Смирнов, утром, — нехотя ответила Оля.
— Ну, да, — Колька сбился с заготовленной речи. — Ну, да.
— Что хотел? — снисходительно спросила Оля.
— Ну, предложить, — тут Колька сказал совсем не то что планировал, ляпнул, не подумав, — давай дружить! Мы с тобой отличники и нам будет, о чем говорить. Давай сегодня я провожу тебя до дома и мы…
Оля поджала губки и перебила Кольку, не дав ему договорить.
— Еще чего! — она фыркнула и отвернулась от него.
Колька сел за парту и заплакал.
От жизни больше ждать нечего. Впереди только боль, унижения и никакого просвета. Колька еще раз всхлипнул, вытер нос и открыл глаза. Весь класс смотрел на него, даже классная. Смотрели и молчали. Это было странно.
— И вот так у нас поступают пионеры! — осуждающе сказала учительница. — Для чего мы с вами изучаем великие примеры героизма, отваги в литературных произведениях? — она выдержала мхатовскую паузу. — Конечно же, для того, чтобы брать с них пример в нашей обычной жизни! Мирной и спокойной жизни, которой мы обязаны этим героям! Но некоторые, — она не сказала кто, но посмотрела на Кольку, — некоторые настолько эгоистичны, что считают нормальным распускать сопли из-за ерунды!
Она пригвоздила Кольку этим «распускать сопли из-за ерунды».
Класс еще выдержал пару секунд и громогласно рассмеялся. В Кольку полетела грязная тряпка, которой стирали с доски. Она летела через весь класс, как комета и за ней тянулся меловой хвост. Комета шлепнулась, не долетев до Кольки, на парту, изгваздав все тетради и учебники и осев белой пылью на рукава синего школьного костюма.
Колька равнодушно спихнул ее на пол, собрал учебники, тетради и вышел под вопли учительницы:
— Смирнов, ты куда с урока?
Он понял, что хуже уже и быть не может и поэтому жизнь его, в принципе, бессмысленна и никому не нужна. И ему тоже. Особенно на фоне теней, маячивших за спиной великих примеров героизма.
Колька бесцельно слонялся по городу, готовясь к последнему и решительному шагу. Присматривал, как бы быстро и главное, безболезненно свести все счеты. Потом представлял, как все поймут и, наверное, даже будут убиваться, тут он немного был не уверен, в том, что будут убиваться, но очень хотел этого.
Может быть, Оля хотя бы пожалеет о своих словах.
Представляя это, он шел вдоль решетки и вел рукой по прутьям, отчего они отвечали ему ритмичным приглушенным звуком.
— Хоп, — кто-то схватил Кольку за руку. — Привет! Чем омрачен твой день?
Колька вздрогнул и от неожиданности и оттого, что кто-то что-то спросил его с участием и заинтересованностью.
— Ничем, — осторожно ответил Колька, рассматривая странные ботинки говорящего.
Ботинки были из грубой кожи, черные, высокие на толстой резиновой подошве, выше шли какие-то черные тряпки. Так бы Колька подумал, что это длинная юбка, но голос и ботинки были явно мужскими.
— Да, ты прав, — неизвестно с чем согласился кто-то. — Ботинки сюда не слишком подходят, но я честно говоря, к ним привык.
Колька задрал голову и посмотрел на человека. Человек был огромный и смешной. С бородой, как старик, но молодой. И весь в каком-то непонятном черном халате, как рисуют попов на картинках.
— Меня зовут Никанор, — мужчина протянул ему руку, — согласен, имечко то еще, но у нас так положено. Я настоятель этой церкви.
И только тут Колька заметил, что он зашел так далеко и оказался у ворот старого кладбища, рядом с церковью.
— Колька, — хмуро ответил Колька и стал подумывать, как бы ему сбежать отсюда.
— Ну что, расскажешь, Колька, чем омрачен твой день? Была бомбежка меловыми тряпками, — он указал на рукава Колькиного костюма, — видно, я пропустил, по радио не предупреждали.
— Это в классе, — вздохнул Колька.
— Шальные пули из жеванной бумаги, — он аккуратно снял пульки с плеча и спины Кольки. — Да, тяжелый сегодня у тебя день. Внезапные боевые действия застали врасплох?
— Нет, — понуро ответил Колька, — я уже привык к ним.
— Тут, брат, я с тобой не соглашусь, — Никанор присел на бетонное ограждение забора. — К войне привыкнуть нельзя, по себе знаю.
— Вы воевали? — удивился Колька и подумал, что вот, вот он этот герой, про которых им талдычит училка и он разговаривает с Колькой. — А разве герои, — не удержался он, — становятся такими, — он неопределенно повел рукой, показывая на черное платье Никанора.
— Иногда и героям тяжело, — усмехнулся Никанор, — и они ищут поддержки. Так что и тебе, брат Колька, тоже можно это сделать.
— Мне не у кого, — буркнул Колька.
— Ну, тут, ты ошибаешься, — Никанор хлопнул его по плечу, — у меня можно, если захочешь.
Колька нахмурился и вспомнил все, что им объясняли про героев: герои не плачут, спасают всех и умирают, не прося пощады.
— Герои обычно бывают мертвые, — не сдержался он.
— Иногда бывают живые, как мой дед. Он воевал под Сталинградом, его сильно ранили, но он остался жить. И сейчас ходит с палкой. Ворчит, правда, много, но ничего. От этого он меньше героем не становится. Так ведь?
— Наверное, — неопределенно протянул Колька.
— Так, что, расскажешь мне, про боевые действия меловыми тряпками и бумажными пульками?
— Смешно вам?
— Нет, — вздохнул Никанор, — не смешно. Страшно за тебя. Потому что такие пульки, — он снял еще одну с плеча Кольки, — ранят иногда даже больнее, чем настоящие пули. Понимаешь?
— Понимаю, — вздохнул Колька.
Постоял, подумал, посмотрел в серые внимательные и немного смешливые глаза Никанора и рассказал. Все как есть рассказал. И про отца, и про Верку, и про класс с училкой. И про Валерку Пыжикова, который бьет всех больнее, пальцы выкручивает и ставит подножки, и про Рябова Серегу, который всех заставляет, его Кольку бить, смотрит на это и унижает его. А потом еще подойдет и пнет так, чтобы на спине остался след его ботинка. Специально при этом заранее топчет кусок мела, чтобы след поярче был.
Долго рассказывал. Накопилось, потому что за всю жизнь.
— Ты только не думай, брат Колька, что герои не делятся друг с другом неудачами жизни. Делятся. Знаешь, почему?
— Почему? — шмыгнул носом Колька.
— Потому что герой — это тоже человек. Ему тоже бывает больно и страшно. Я даже плакал один раз, оттого, как мне было страшно.
— Мужики не ревут, — насупился Колька.
— Может быть, — согласился Никанор. — Но настоящие мужики друг друга в беде не бросают.
Колька тяжело вздохнул и подумал, что у него рядом такого, который в беде не бросает, никого нет.
— А скажи-ка, мне, брат Колька, — в какой школе ты учишься?
— В 82, — понуро сказал Колька, — а вам… — начал говорить он, но Никанор его не услышал, так громко зазвучали колокола над церковью.
— Ладно, брат Колька, увидимся, — перекрикивая звон сказал Никанор. — До скорого! Мне пора на службу.
Колька махнул рукой и обреченно пошел домой. Там ему влетело от матери за испачканный костюм, потом от отца, что он слабак и позволяет себя бить, потом он еще наслушался от Верки.
новая история на канале 👇👇👇
И ложась спать, Колька решил, что завтра все-таки пойдет после школы и продумает, как ему совершить последний и решительный шаг, главное, чтобы было не больно, потому что боли-то он уже натерпелся в этой жизни.
На втором уроке, когда училка опять нудила им про героев и красноречиво поглядывала на Кольку, как на антипода героев, в класс вошла директор школы, а за ней вошел Никанор.
— Ребята, это отец Никанор и бывший капитан, — она замялась, посмотрела на него.
— Давайте я сам, — он вышел вперед. — Можно я поговорю с ребятами один на один?
Учительница недовольно встала и, посмотрев на директора школы, вышла.
— Ребята, у меня к вам вопрос, кто у вас самые боевые парни? Я слышал, что Валера Пыжиков и Рябов Сергей?
Все обернулись и посмотрели на Валерку и Серегу. Они сидели, раздувшись от гордости.
— Выходите, — улыбнулся им Никанор.
Валерка и Серега вышли, улыбаясь, встали рядом.
— вот что я хочу вам сказать ребята, — Никанор положил им руки на плечи. — Да, сейчас я отец Никанор, но раньше я воевал в Афганистане. Да, есть у меня награды, но это не самое важное. А что я вам хочу сказать, — тут он выкрутил уши Валерке и Сереге так, что они завизжали, — никогда не будьте такими поганцами, как эти двое. Настоящие мужики никогда не бьют своих, не пинают их предательски в спину, не ржут над ними. Никогда. Так поступают только негодяи. Мерзавцы и слабаки.
На вопли Валерки и Сереги вбежала в класс учительница и бросилась на Никанора с кулаками.
— А училки, которые позволяют обижать своих учеников, не достойны быть учителями и носить такое почетное звание, — он отпусти Валерку с Серегой, подмигнул Кольке, — я все сказал и как отец Никанор, и как боевой офицер.
После этого он вышел из класса.
Анонсы Telegram // Анонсы в Вайбере подпишитесь и не пропустите новые истории
Родителей, понятно дело у Кольки вызвали, потому что тут и думать не надо, кого пришел защищать отец Никанор. Кольке дома влетело так, что он не мог сидеть неделю.
Но это был самый счастливый день в его жизни, когда кто-то встал на его защиту. Потом, отец Никанор создал секцию для таких, как Колька, где учил их самообороне.
Колька, через несколько лет, стал уже Николаем Владимировичем и директором школы для трудных подростков.