Снимая фильм «Стеклянное сердце», выдающийся немецкий режиссер «Вернер Херцог» в некоторых сценах решил загипнотизировать актеров, чтобы усилить странную, сомнамбулическую атмосферу этой картины. Пожалуй, это было лишним. Херцогу не нужно прибегать к гипнозу, его фильмы и без того обладают гипнотической силой. Словно смотришь долгий сон, иногда очень красивый, иногда страшный.
Впервые этот уникальный талант постановщика раскрылся в его раннем шедевре «Агирре, гнев божий». Конкистадор Лопе де Агирре – фигура реальная. Он был участников экспедиции по завоеванию мифической страны Эльдорадо, в существование которой в XVI веке верили, поднял в пути восстание, убил командира Педро де Урсуа и, назвав себя «гневом Божьим, князем свободы», возглавил кампанию и повел экспедицию дальше. Эльдорадо Агирре не достиг, для него путешествие закончилось пулей и отсечением головы.
Историческая канва интересует Херцога мало. Он легко соединяет вместе реальных и вымышленных персонажей, не боится возмутительной отсебятины, усиливающей сюрреалистичность происходящего (чего стоят роскошные платья женщин, в которых они идут в девственные дебри на верную смерть). При этом возникает стойкое ощущение: именно так все и было. Потому что снимал свой фильм Херцог не в голливудских павильонах, а в джунглях. Участники съемочной группы боролись с сильным течением, преодолевали долгий путь на плотах, спускались по глухим тропам и пробирались сквозь заросли. Как и конкистадоры лет 500 назад.
При этом едва ли не главную опасность представлял не мир дикой природы, а дикий актер Клаус Кински. Однажды слишком вжившийся в роль Кински так рубанул участника массовки мечом, что беднягу спас лишь надежный шлем, а в другой раз начал палить из «винчестера» по палатке статистов, которые мешали ему сосредоточиться. Обошлось без жертв. «Винчестер» Херцог конфисковал и ближе к концу съемок, когда исполнитель по пустяковому поводу устроил очередной скандал и заявил, что уезжает из джунглей, заявил, что в таком случае застрелит его. Судя по всему, на Кински это произвело впечатление, потому что больше проблем не возникло.
Интересно, что Херцог знал этого безумного человека с детства – тот был его соседом. Будущий режиссер на всю жизнь запомнил оглушительные вопли Кински на квартирную хозяйку, которая плохо погладила ему рубашку, а также случай, когда мужчина в ярости разнес раковину в ванной.
Какие проблемы могут быть из-за неуправляемой звезды, автор «Агирре» четко понимал и позднее говорил, что каждым своим седым волосом обязан Кински. И все же снял его позднее в главных ролях еще в четырех своих фильмах. Потому что понимал: никто лучше этого человека не сыграет отчаянного и отчаявшегося авантюриста, поставившего на карту все, или доведенного до безумия окружающей жестокостью забитого солдата, или страстного любителя оперы, ради строительства театра готового на опаснейшие приключения, или даже страшно уставшего от своего бессмертия вампира.
Но в начале был Агирре. Своей роли Кински отдался без остатка. Стремясь передать внешнее уродство конкистадора, он так усердно изображал хромоту и горбатость, что заработал серьезное искривление позвоночника. Зато невозможно забыть, как передвигается по экрану этот странный «Ричард III». Словно гигантский краб.
Остальные участники экспедиции больше похожи на кроликов, загипнотизированных свирепым удавом. После «переворота» нет даже попытки убрать обезумевшего «диктатора». Течение несет плот по Амазонке, а по берегам притаились индейцы-каннибалы, время от времени глумливо кричащие на своем языке: «Белое мясо плывет по реке!»
Путешественников становится все меньше, мрак сгущается, атмосфера все больше напоминает кошмарный сон. Кстати, впервые о снах заговорит сам Агирре. По воле Херцога, в экспедицию он взял с собой свою дочь. В фильме есть сцена, где Агирре приносит девочке пойманного ленивца и, единственный раз в картине, нежно улыбаясь, произносит: «Эти животные спят всю жизнь. Они никогда не просыпаются».
Ближе к концу фильма и у зрителя возникает тревожное чувство, что и он не проснется и не вернется домой из джунглей Амазонки. В финале окончательно свихнувшийся Агирре будет произносить на усеянном трупами плоту последний монолог, обращаясь к скачущим вокруг обезьянам.
Учитывая национальность режиссера, трудно не провести параллели между киноисторией о безумце и Германией при Гитлере. Впрочем, сам Херцог таких трактовок терпеть не может. Как сказал спустя несколько лет Коппола, чей «Апокалипсис сегодня» местами удивительно похож на «Агирре»: «Мой фильм не о Вьетнаме – он и есть о Вьетнаме».
Вот и фильм Херцога не о психе у власти.