При взгляде на феномен сериала «Наследники» (Succession, 2018-2023) удивляет даже не само количество наград и комплиментарных статей, сколько то видимое единодушие, с которым сериал принят, и та высота, на которую он вознесён. Антон Долин в своём разборе включает «Наследников» “в пантеон величайших сериалов в истории человечества”. Неслабо сказано, да?
Чаще всего «Наследников» сравнивают с «Игрой престолов» и ни много ни мало с шекспировской трагедией «Король Лир». Именно упоминание шекспировского драматизма в одной из рецензий вкупе с прочими славословиями и заставило посмотреть почти весь первый сезон, преодолевая всё нарастающее раздражение и недоумение. Само по себе сравнение – хороший метод, кто спорит. Можем им воспользоваться и, придержав раздражение, попробуем копнуть немного поглубже.
Конечно, первым делом обращает на себя внимание присутствующая и в «Наследниках», и в «Короле Лире» (да где её только нет) тема смены и противостояния поколений, «отцов и детей», этот вечный, архетипический мотив, восходящий ещё к ритуально-мифологическим временам, произрастающий из самого устройства человеческой семьи и общества. Но давайте согласимся для начала хотя бы в том, что не любая история про гнусного высокорангового старикашку, за наследство которого грызутся такие же гнусные дети, автоматически равна «Королю Лиру». Что же есть существенного в пьесе Шекспира и даже в сериале по недописанной (когда уже?!) саге Мартина, что отличает их от «Наследников»?
Этическое измерение
Нетрудно заметить, что все персонажи «Наследников» подчёркнуто неприятны и даже в той или иной степени отвратительны. Но что ещё более важно (и может быть, менее заметно), добро, истина, пространство этического напрочь отсутствует в сериале. Уместно будет вспомнить, что те же упрёки часто звучат в адрес «Игры престолов», но в том случае они, мягко говоря, необоснованны.
Во-первых, в «Престолах» есть герои, которые в достаточной мере концентрируют в себе доброе или злое начало (Нед Старк, Джон Сноу или Серый Червь, с одной стороны, Джоффри и Рамзи – с другой). Во-вторых, даже более «неоднозначные» персонажи совершают поступки, которые могут быть оценены как достойные или низкие, и оценка эта имеет значение и для других персонажей, внутри сериала, и для зрителей. Даже там, где она спорная, где «всё сложно», такая спорность и сложность совершенно очевидно входит в намерения авторов. Это такое свойство этической картины мира произведения, о котором мы уже говорили применительно к фильму «Три билборда на границе Эббинга, Миссури», когда добро и истина не размываются и не исчезают от того, что мы не можем их закрепить за конкретными героями.
В «Короле Лире» с этой стороны всё ещё нагляднее: там мы имеем несомненных героев на стороне добра в лице Корделии, графа Кента и Эдгара, и их «тёмных» противников – сестёр Гонерилью и Регану и бастарда Эдмонда. Сам Лир находится как бы между ними, совершая свой путь из тьмы к свету, сопряжённый с глубокими страданиями. При этом персонажи и осознают ценность добродетели, этических ориентиров, и апеллируют к ним, даже когда ошибаются, как Лир, принявший отказ дочери от фальшивого выражения чувств за её чёрствость и неблагодарность. И именно в этическом измерении происходит крушение мира главного героя, тех незыблемых устоев, на которых он покоился, именно это и ведёт Лира к безумию и к смерти, в конечном итоге, а не материальные лишения, конечно.
…Но у меня в груди
Всё вытеснено вон душевной бурей.
Одно томит, одно я сознаю,
Одно: дочернюю неблагодарность!
…
Прогнать меня в такую ночь наружу!
Лей, ливень! Вытерпеть достанет сил.
В такую ночь! Регана, Гонерилья!
Отца, который стар и отдал всё
И вас любил!.. Слабеет мой рассудок.
От этого легко сойти с ума!
Ничего подобного в «Наследниках» мы не разглядим при всём желании. Логан не сходит с ума, его картина мира не рушится от того, что дети восстают на него. Эта картина мира, по существу, общая у всех героев, и держится она на понятиях силы, ловкости, успеха, выгоды. В ней царят цинизм и прагматизм. Если лояльность, то всё тем же сильным и успешным. В грубой форме это высказано одной из «наследников», Шивон (любимая дочь Логана, почти как Корделия у Лира), по адресу своего мужа (но на самом деле это универсальная характеристика): «Том честно отсосёт самый большой член в комнате». Кстати, по части юмора «Наследникам» надо отдать должное. И слово honestly тут можно перевести как «честно» или «добросовестно», но в любом случае оно оказывается очень даже к месту. Вот только такая честность и добросовестность здесь и возможна. В лучшем (и в редком) случае у героев пробивается поверхностная чувствительность, сентиментальность, которая оборачивается скорее слабостью и не имеет ценности в этой картине мире.
Это имеет серьёзные последствия для зрителя: вся возня героев вокруг семейной медиа-империи не вызывает ни малейшего сопереживания. Причём мы не можем заместить своими нравственными критериями этическую пустоту «Наследников», такой зрительский произвол попросту не имеет смысла. Мы вынуждены исходить из той системы координат, которая предлагается сериалом. В этих координатах мы не можем сказать, кто из героев поступил по совести, а кто совершил подлость, потому что все поступки объясняются здесь внеэтически. Логан даёт обещание Кену, обнадёживает его, а потом устраняет от руководства компанией. Бесчестно? Но Кен не «тянет». Все это понимают, и другие персонажи, и зрители. Он проигрывает Все это понимают, и другие персонажи, и зрители. Он проигрывает и будет проигрывать все четыре сезона просто потому, что у него не самый большой … в комнате.
По ассоциации вспоминается сериал «Миллиарды» (Billions), где тоже важную роль в сюжете играют малопонятные обычному зрителю финансовые манипуляции, но главные герои действительно сложные и обаятельные, и симпатии зрителя в их противостоянии переходят от одной стороны к другой чуть ли не с каждой серией. А здесь некому симпатизировать в принципе и нет никаких причин предпочесть одну сторону другой.
Семья Роев в «Наследниках» напоминает семейство Ланнистеров из «Престолов», говорит Долин, и этого ему достаточно для того, чтобы поставить их на одну планку. Но представьте теперь, что вместо «Игры престолов» вы смотрите сериал про одних только Ланнистеров, причём без духовного перерождения Джейме, без трагедии Серсеи с её запретной инцестуальной любовью к брату и потерей всех детей, а Тирион не отверженный отцом карлик, проходящий свой путь героя, а просто инфантил и клоун наподобие Романа Роя. Достоин ли будет такой сериал места “в пантеоне величайших в истории”?
Масштаб
Если продолжать сравнения, то трудно не заметить ещё вот что. Какие ставки в «Игре престолов»? На фоне политических интриг и распрей в борьбе за трон (что можно было бы с натяжкой уподобить происходящему в «Наследниках») там происходит нечто, несопоставимое по значимости: наступление армии мёртвых, метафорической смерти, угрозы всему миру, всей реальности произведения, которая обесценивает любые «игры престолов» и хоть на какое-то время объединяет враждующих. Впрочем, и в самих вроде бы политических дрязгах «Престолов» мы постоянно видим всё те же предельные вопросы, когда на кону оказывается жизнь, честь, восстановление справедливости.
Кстати, масштаб – это то, в чём, скажем, «Дом Дракона» серьёзно проиграл и «Престолам», и даже параллельно вышедшим с ним «Кольцам власти». Оказалось, что секс, кровь, интриги и драконы – это не то, что было главным в «Игре престолов», и не то, что делало её, несмотря на все оговорки, выдающимся произведением.
В «Короле Лире» бурям в душах героев вторят природные стихии, сотрясаются не только убеждения Лира в преданности дочерей и собственном величии и неприкосновенности, не только война обрушивается на королевство, но трещину даёт сам мировой порядок, нарушено космическое равновесие. Трагические персонажи ощущают себя причастными не столько семье или стране, сколько всей Вселенной.
Лир отказывается от власти, как писал Добролюбов, «полный гордого сознания, что он сам, сам по себе велик, а не по власти, которую держит в руках». В своём самовозвеличивании он возносится до небес, откуда падает на дно нищеты и безумия, чтобы на этом дне снова обрести себя настоящего. А от чего отказывается Логан Рой? Да ни от чего. Завязка всего сериала – это его мнимый отказ от «престола», просчитанный трюк для проверки «профпригодности» Кена и лояльности ближнего круга.
История «Наследников» семейная, камерная, и даже то, что на фоне происходит борьба за пост президента США, ещё что-то, не придаёт ей того размаха, той эпичности, которая есть и в «Престолах», и в «Короле Лире». Да, мы знаем, что и камерные истории могут быть великими, как пьесы Чехова, например. Но штука в том, что в камерных историях масштаб как раз и создаётся этическим, трансцендентным, экзистенциальным измерением, когда предельные вопросы бытия мерцают в тесной предметной реальности, как бриллиантовый дым по углам зачумлённой дворницкой в «Двенадцати стульях».
Движение
Как пространственный масштаб предполагает путь (вспомним, как в «Престолах» максимально отдалённые территориально линии Джона Сноу и Дейенерис постепенно сближаются, пока трагически, почти шекспировски, не сливаются в финале), так и духовные прорывы героев невозможны без их внутреннего развития.
Но никакого движения, никакого пути в «Наследниках» нет. Чисто внешние перипетии не меняют героев, и эта неизменность оказывает то самое раздражающее воздействие. Кстати, отсутствие развития признаётся и теми, кто высоко оценивает сериал. И тогда им приходится выкручиваться в попытке представить это достоинством, подгонять решение под заранее известный ответ. В разборе Долина делается такой кульбит: «”Наследники” – сериал о том, что всё меняется, но ничего не меняется. Это сериал о неизменности. А интрига – это интрига псевдоизменений». На самом деле, уже к концу первого сезона становится понятно, что изменений не будет, и всякая интрига пропадает даже на поверхностном уровне сюжета, не говоря о чём-то более глубоком.
Ради справедливости включаем самую последнюю серию «Наследников» (осторожно: предсказуемый спойлер!). Да, всё заканчивается ровно тем же, чем и начиналось. Кен по-прежнему «не тянет», и у него после очередного поражения на совете директоров то же самое лицо, какое было в первом сезоне после такого же фиаско. Даже сложно понять, почему сериал заканчивается именно в этом месте, а не сезоном раньше или двумя сезонами позже.
➰
Словом, сравнения с Шекспиром кажутся откровенно надуманными и несостоятельными, как и вообще поиски драматизма и гуманизма в сериале.
Если уж искать каких-то далёких предшественников «Наследников», то, возможно, здесь не обошлось без бытовой комедии, которая берёт начало в Древней Греции (и там как раз были очень популярны и мотив дележа наследства, и фигура раздражительного, грубого старика, главы семьи), а достигает своих высот у Мольера и Гольдони (Грэг из «Наследников» – жалкое подобие Труффальдино, слуги двух господ). Другая линия – это комедия социальная, политическая сатира, черты которой тоже легко опознаются в изображении сильных мира сего. Не составляют секрета и реальные прототипы сериала, это семьи и бизнес-империи Мёрдока и Трампа.
Можно было бы, пожалуй, воспринимать «Наследников» исключительно как социальную сатиру или комедию нравов, подобную «Треугольнику печали» Эстлунда, например. Тем более, что один из режиссёров проекта, Адам Маккей, свой талант сатирика показал в довольно интересном «Не смотрите наверх» (Don’t Look Up, 2021). Но для комедии такого типа «Наследники» недостаточно остры и гротескны и, вероятно, слишком пытаются выглядеть драмой. Между прочим, все награды присуждены им как драматическому, а не комедийному сериалу.
Если взять сторону неизменности, то это мог бы быть сериал о дурной бесконечности, о том, что герой (Кен) не делает никаких выводов, никак не меняется, бежит по одному и тому же кругу. Но для этого фильм должен был бы отрефлексировать и удерживать эту мысль внутри себя, как, например, «Осенний марафон» Данелии. Но то ли слишком долгим и однообразным оказывается бег Кена, то ли слишком мало сочувствия вызывает и он сам, и остальные, но вместо кино о дурной бесконечности мы получаем саму эту дурную бесконечность.
Точно так же «Наследники» могли бы быть сериалом о внутренней пустоте. Эта пустота подчёркивается безликими интерьерами и костюмами персонажей. Она ощущается в глазах и победителей, и проигравших. Но это и пустота формы и содержания, в котором эрудированный, намётанный, но торопливый и не слишком чуткий глаз может увидеть буквально всё (от Данте, Шекспира и Тургенева до «Крёстного отца» и «Игры престолов»), не увидев при этом главного – самой пустоты.