Зоя бежала по больничному коридору, на ходу застегивая выданный ей на медицинском посту халатик. Коридор казался бесконечным, и, как назло, навстречу не попалось ни одного человека. Складывалось ощущение, что это просто какой-то кошмарный сон или фильм ужасов, участником которого стала Зоя.
Женщина вбежала в палату номер десять, именно там, на одной из больничных коек лежала ее дочь, Надя. Наденька, Надежда… В ее имени было столько знаковости, ведь именно сейчас она им так нужна, та самая надежда, которая находится где-то рядом с верой. А Зоя очень сильно верила в справедливость, потому что сама считала себя таким человеком, и потому что знала, что все в мире возвращается бумерангом. И еще больная дочь должна обязательно поправиться, встать на ноги, и снова быть веселой розовощекой девчонкой, а не маленьким исхудавшим ребенком с серым лицом и потухшими глазами. И ведь Надя совсем не плакала, она будто брала пример со своей матери, но боль, скапливающаяся внутри, не давала ей возможности быть собой.
Зоя присела на край кровати, где лежала ее дочь и взяла в руки почти безжизненную слабую ручку. Девочка, задремавшая от уколов, приоткрыла глаза и слегка улыбнулась сухими губами:
- Мамочка…
Зоя подавила в себе желание снова разрыдаться, с этим она потерпит до дома, где выльет из себя очередное ведро соленой воды, коря мир за несправедливость. Как можно было сделать жертвой десятилетнего ребенка, наслав на него такую страшную болезнь? Ведь не она совершала в своей жизни грехи, не она делала непоправимые ошибки, почему же именно ей была уготована эта болезнь, страшная и почти неизлечимая? Но все равно Зоя верила в чудо и надеялась на то, что получится вылечить дочь и снова быть счастливой.
Женщина обернулась и увидела на соседних кроватях других детей, которые тоже лежали тихо и неподвижно. И, хотя в одном помещении площадью не больше двадцати квадратных метров находились около пяти детей в возрасте от семи до десяти лет, не слышалось в палате ни смеха, ни страшных историй, ни рассказов о себе. Каждый ребенок лежал тихо, словно старик, которому отмеряно не так много времени, которое он проведет в мучительных раздумьях. Ну старикам хотя бы есть о чем думать, что вспоминать и за что корить себя, а о чем думать маленьким безгрешным детям? О несыгранных играх, о не купленных, но таких желанных игрушках? Или о родителях, которые приходят каждый день, принося очередной подарок, который не приносит ни радости, ни удовольствия. Зоя снова глубоко вздохнула и обернулась к дочке:
- Как ты спала сегодня, милая?
Девочка повернула голову к матери:
- Мамочка, я просто спала. Я не знаю, как.
- У тебя что-то болит?
- Немного болит, не сильно. Медсестра сделает укол, и болеть совсем не будет.
Зоя подумала о том, что надо подойти к врачу и попросить, чтобы медсестра делала уколы не по расписанию, а по необходимости. Нет никаких сил видеть, как страдает от боли собственный ребенок.
Зоя вспомнила, как они впервые оказались в этой больнице. Детская городская больница с отделением для тяжелобольных детей, решение о дальнейшей судьбе которых пока находится под вопросом. В их городе не было специализированной онкологической больницы для таких маленьких пациентов, поэтому всех, у кого обнаруживался рак, госпитализировали именно сюда, в это отдельное крыло, в котором было три палаты, и все места в них были заняты. Бюрократия, связанная с принятием решений о судьбе того или иного ребенка, занимала порой слишком много времени, и поэтому места иногда освобождались, и пациенты покидали свои койки, не дождавшись ни лечения, ни помощи. Слишком долго все длилось, и это длительное ожидание ломало судьбы сотен людей, лишало жизни десятки детей. Но такова была суровая реальность, о которой Зоя знала, и поэтому была готова бороться за жизнь своей дочери из последних сил.
В тот день они приехали в детскую больницу на скорой. У дочки сильно разболелся живот, открылась рвота, поднялась температура почти под сорок. Зоя, перепуганная и слабая после своей собственной далеко не самой приятной процедуры, была рядом и с трудом соображала, что происходит.
- Что с моей дочерью? – спрашивала она у всех врачей, проходивших мимо из кабинета, в котором заперли ее дочь на осмотр, а матери в котором не разрешили присутствовать.
Врачи проходили мимо молча, словно не видели испуганное лицо Зои, или, скорей, они привыкли себя так вести со всеми родителями, и для них это было привычным делом: пройти мимо и промолчать.
Через некоторое время из кабинета на носилках выкатили ее дочь, к которой уже была подключена капельница, а на лице которой был написан ничуть не меньший испуг, чем на лице матери.
Врач, вышедший из кабинета, поманил к себе Зою и та, проводив глазами каталку с дочерью, вошла в кабинет, чувствуя, как сжимается все внутри.
Врач пригласил Зою присесть, перебрал бумаги, лежавшие перед ним, и посмотрел на женщину. В его взгляде не было радости, не было грусти, это был взгляд человека, привыкшего говорить страшные вещи. И от этой мысли Зоя поежилась.
- Ваша дочь останется у нас, - сказал врач, - ее надо обследовать и поставить окончательный диагноз. Врачи у нас хорошие, диагностическое оборудование на уровне. Через несколько дней диагноз будет поставлен, а пока вы езжайте домой, и можете навещать дочь по графику посещений.
- Что с ней? – омертвевшими губами спросила Зоя, видя перед врачом снимки УЗИ Нади.
- Пока не могу сказать, скорей всего, кишечная непроходимость, но для подтверждения диагноза нужно время.
И это время тянулось как старая, прилипшая к стулу жвачка, засохшая и нежелающая делать лишнего движения. Зоя приходила каждый день, она ждала решения от врачей, но они все тянули, а дочке становилось все хуже.
- Рак прямой кишки, - озвучил врач страшный диагноз, - требуется операция и лечение. Пока попробуем все это сделать по квоте для детей из отдаленных районов.
Зоя, которая с трудом представляла себе, что такое рак прямой кишки, но точно знала, что такое «рак», уже рыдала перед врачом, вытирая лицо тыльной стороной руки.
- Перестаньте, мамочка, - строго сказал врач, - вам надо брать себя в руки и настраиваться на лучшее. У вашей дочери хорошие показатели, метастазы не обнаружены, сделают несколько курсов химии, потом операцию и все.
- Что все? – непонимающе уставилась на врача Зоя.
- Девочка будет здорова, - врач улыбнулся, но только на долю секунды. Улыбка явно не была ему привычна.
Зоя не знала, что делать, оставалось только ждать. Сидя в больничных коридорах, а потом возвращаясь домой, она думала и вспоминала, с какой именно стороны прилетел в ее сторону такой страшный бумеранг. И догадывалась, за что именно ей выпала эта участь: видеть, как страдает собственный ребенок. Ведь куда страшней видеть именно это, а не болеть самой. Это самое страшное наказание от бога – стать свидетелем страшной болезни своего ребенка.
Зоя росла в полной и вполне благополучной семье. У нее было все, чего она бы ни пожелала: игрушки, домашние животные, сладости, а позже – модная одежда и дорогая косметика, а также дорогие гаджеты, которые только набирали свою популярность у молодежи. Ее отец, Григорий Ильич, работал директором рыбного завода, на котором производили черную икру, самый дорогой деликатес на столах всех жителей страны.
Мать, Елена Федоровна, работала на этом же заводе главным бухгалтером, они шли рука об руку с супругом как по жизни, так и на работе.
Зоя не вдавалась в подробности отношений между родителями, в огромной пятикомнатной квартире они могли и вовсе не встречаться по несколько дней, потому что родители вечно были заняты рабочими вопросами, а Зоя – личными делами. Слишком рано увлеклась девочка общением с мальчиками, ей нравилось удивлять их своей модной одеждой, идеально смотрящейся на изящной фигурке, красивыми и все время новыми мобильными телефонами, а еще – она могла приглашать их в гости, и родители даже не догадывались о том, что происходит в одной из пяти комнат в их огромной квартире.
Зоя стала звездой среди сверстников, сияя все ярче и ярче. Ей было почти двадцать, она училась на третьем курсе университета на переводчика, как вдруг неожиданно и скоропостижно скончалась ее мать. Это был удар, который Зоя едва смогла перенести. Несмотря на отсутствие чрезмерной близости с матерью и вечную ее занятость, девочка безумно любила маму и считала ее самым близким для себя человеком. В свободное время Елена Федоровна всегда была рядом, она поддерживала дочь, давала дельный совет и жалела единственного ребенка, если вдруг Зое требовалась помощь и сочувствие. И так резко и так невовремя, осталась Зоя без материнской заботы. Остался без жены и ее отец, Григорий Ильич, который на несколько месяцев отошел от дел завода, переживая утрату. Он искал поддержки у дочери, но не было между ними той близости, крупинки которой оставались у Зои с ее матерью.
Григорий Ильич вышел на работу и почти сразу начал отношения со своей секретаршей, молодой и красивой девушкой, умеющей поддерживать и находить нужные слова.
Поначалу Зоя, отошедшая от смерти матери и вернувшаяся к своему обычному образу жизни, ничего не подозревала. Она начала встречаться с молодым человеком, который работал у его отца на заводе экономистом, и тоже не говорил Зое о том, что уже весь завод в курсе отношений директора и его помощницы.
Для Зои стало ударом то, что однажды отец привел свою пассию на ужин, попросив свою дочь организовать его дома, якобы, есть повод. Зоя старательно готовила мясо, нарезала овощи для салата и радовалась тому, что отец, наконец-то, тоже отошел после смерти матери и даже нашел повод для праздничного ужина. Но, увидев на пороге своего отца, а рядом с ним миловидную блондинку, Зоя словно прозрела.
Рассаживаясь в столовой, Зоя искоса посматривала на новую «любовь» отца и недовольным голосом комментировала все:
- Я готовила ужин только на двоих.
- Ничего, - весело отзывался отец, - я поделюсь своей порцией с Ниночкой.
- Я не купила вина, мы же с тобой не пьем.
- Ничего, - опять таким же веселым голосом отвечал Григорий Ильич, - Ниночка тоже не пьет, поэтому будем пить сок.
- Сока мало, только на двоих!
- Я отдам свой стакан Ниночке, а сам выпью воды.
И это слово «Ниночка» под конец вечера выглядело в глазах Зои как красная тряпка для быка. И ведь девушка не сделала Зое ничего плохого: она была вежлива, тактична и дружелюбна. Но Зоя чувствовала, что ею пытаются заменить ее мать, а этого она допустить не могла.
- Папа, ты хочешь сказать, что у тебя с Ниночкой все серьезно? – спросила Зоя, когда Григорий Ильич, проводивший свою возлюбленную, вернулся домой.
- Наверное, да. Мы с ней встречаемся уже почти полгода.
- Полгода? – в ужасе переспросила Зоя. – И ты ни словом не обмолвился мне?
Отец кивнул:
- Я же не лезу в твою личную жизнь, зачем же тебе подробности моей?
Зоя на минуту замолчала, не найдя нужных аргументов для продолжения спора, но потом все же съязвила:
- И тебя не смущает, что ты спишь со своей секретаршей?
Лицо отца побагровело, но он сдержал порыв и не закричал на дочь:
- То, что ты говоришь – бестактно и неуважительно по отношению ко мне. Это раз. Нина больше не работает у меня секретарем. Это два.
Зоя, проглотившая ярость отца, все равно шла в бой:
- Она теперь твой зам?
- Она – моя будущая жена. И точка.
Зоя, мывшая в этой время посуду в раковине, швырнула в нее тарелку, которая с грохотом разбилась, и кинулась к себе в комнату. Ее душили слезы обиды и жалости к себе: отец совершенно не воспринимает ее как полноценного члена семьи.
Через несколько месяцев отец женился на Нине, и девушка переехала к ним на правах законной жены. Зоя не понимала саму себя: почему она так сильно ненавидела эту молодую девушку с ангельским личиком? Нина была такой воздушной и такой добродушной, что поводов для ненависти по отношению к ней у Зои не было. Но она все равно разговаривала с ней сквозь зубы или хранила гробовое молчание.
Последней каплей стало то, что Нина забеременела. Это был удар ниже пояса для Зои, которая только стала примиряться с тем, что отец привел в дом новую жену. Это уже было перебором, с ее точки зрения.
- Папа! Тебе почти пятьдесят, какие дети? – кричала Зоя так громко, чтобы слышно было в супружеской спальне, в которой находилась Нина.
- Это моя жизнь, и я сам решу, когда мне заводить детей, а когда – нет. Ты не принимаешь решения за меня, а пока просто существуешь за мой счет. Сама ты когда выйдешь на работу? Гуляешь целыми днями с непонятными личностями, я ни слова тебе не говорю!
- Потому что тебе наплевать на меня! – кричала в ответ Зоя. – Ты видишь только Ниночку и ее внутриутробное существо! А я для тебя умерла вместе с матерью.
- Не говори бред! – отец злился так, что Зое становилось страшно, но остановиться она уже не могла. – Я слишком сильно люблю тебя, чтобы сказать, как сильно ненавижу за то, что ты говоришь. И не называй нашего ребенка внутриутробным существом, это низко и грязно.
- Низко и грязно делать детей в постели, в которой ты двадцать лет спал с мамой!
Отец размахнулся и уд*рил Зою по лицу. Впервые за двадцать два года Зоя получила удар от отца, и этого простить ему не могла.
Она выбежала из кухни и бросилась к себе в комнату. Она услышала, как громыхнула входная дверь, взбешенный отец ушел из дома. И тогда в комнату к Зое постучалась Нина.
- Чего тебе? – вытирая слезы, спросила Зоя. – Пришла потанцевать на костях?
- Зоя, ты несправедлива к отцу, - сказала девушка свои мягким голосом, от которого кружилась голова даже у Зои, - он любит тебя. Зачем ты рушишь его личную жизнь?
- Я не рушу его жизнь, но он слишком быстро позабыл о матери, чтобы жениться и начать строгать детей, - грубо ответила Зоя.
- Он очень долго переживал уход Елены Федоровны, он был близок к самому страшному…
- А потом появилась ты! – перебила Нину Зоя, вставая с кровати и глядя в глаза ненавистной предательнице. – А ведь мы с тобой когда-то дружили. Пару раз на вечеринки ходили, обсуждали, какие парни нам нравятся. А тебе, оказывается, нравятся не парни, а дедушки.
- Не надо так говорить! – Нина чуть повысила голос, и Зоя начала выходить из себя.
- Не надо говорить как? Что ты легла под мужчину, который на тридцать лет старше тебя? И не лепи мне тут про большую и чистую любовь. Ты просто щучка, которой нужен комфорт и деньги.
- Я не такая как ты, - ответила Нина и, развернувшись, собралась выйти из комнаты Зои, но та схватила ее за плечо.
- Не такая как я? Какая же я тогда?
- Ты вся пропитана ненавистью. Она как яд распространяется по тебе и отравляет тебя саму. Научись жить своей жизнью, отстань от отца.
Зоя, вмиг ощутившая приступ гнева, со злостью толкнула Нину. Та, хрупкая и легкая как перышко, не удержалась на ногах и упала на пол, ударившись головой о край комода.
Но Нина не схватилась рукой за лоб, из которого сочилась кровь, она зажмурилась и руками сжала низ живота.
В этот день Нина потеряла ребенка, а отец, вернувшийся домой из больницы, попросил Зою уехать из дома:
- Я снял тебе квартиру. Дай мне месяц на покупку для тебя отдельного жилья. Я не хочу тебя видеть и слышать.
Зоя молчала, собирая вещи. Переехав в свою отдельную квартиру и поняв, что помощи от отца больше можно не ждать, Зоя устроилась на работу в салон красоты администратором, потом познакомилась с мужчиной по имени Денис. Родила дочь. Денис оказался женатым и тут же исчез с горизонта, узнав о том, что у него будет ребенок. Зоя лишь криво усмехнулась: аб*рт было поздно делать, а рожать ей не очень хотелось. В день выписки из роддома она позвонила отцу, с которым не разговаривала почти два года:
- Ты стал дедом, я думаю, что тебе нужно знать об этом.
- Зоя? Это правда? Какое счастье! И кого же ты родила? – голос отца звучал счастливым.
- Я родила дочку. Только счастье это не твое.
Зоя положила трубку, а через неделю на пороге ее дома стоял отец с большими пакетами подарков.
Уставшая и не выспавшаяся, Зоя встретила отца далеко не дружелюбно:
- Зачем ты здесь?
- Я принес все необходимое. И почему ты раньше не сказала мне, что ждешь малыша? Покажи же мне ее, мою внучку.
- Обойдешься, - Зоя грубо ответила и прикрыла дверь, - и подачки твои мне не нужны. Иди к своей Нине, ради которой выкинул меня из своей жизни.
- Дочка, прости, - но Зоя уже закрыла дверь перед носом отца.
Позже она жалела об этом, и на любые его попытки связаться с ней и встретиться, чтобы поговорить, отвечала резким отказом. А потом позвонила Нина и сообщила, что отец умер. А это означало только одно – назад пути нет, и Зоя больше никогда не сможет сказать ему в лицо о том, что давно простила его, и корит сама себя за свое поведение.
- Мне жаль, что ты так поступила с отцом, - говорила Нина, - он так мучился, пытаясь найти возможность снова наладить с тобой отношения. Столько лет потрачено впустую из-за твоего характера.
- Тебя это не касается, - ледяным голосом сказала Зоя, - мои отношения с отцом – это не твоя история.
- Ты как была змеей, так и осталась, - ответила Нина, - ты травишь себя ядом, а еще травишь всех вокруг.
Зоя бросила трубку и разрыдалась. Испуганная Надя подбежала к матери и погладила ее по плечу:
- Мамочка, не плачь!
Зоя обняла свою дочь, единственного и самого родного человека на всей планете. И на похороны отца она не пошла, только пришла на могилу спустя несколько дней после похорон, долго разговаривала с фотографией отца на кресте, положила цветы, но чувства облегчения не испытала. В тот день Зоя узнала, что ждет ребенка, а от кого – это для нее оставалось загадкой. Слишком неправильный образ жизни вела Зоя в попытках устроить свою личную жизнь.
И тогда же Надя стала жаловаться на боль в животе, у нее поднялась температура, и Зоя, записанная к врачу на аб*рт, оставила дочку соседке, а сама отправилась в больницу.
Вернувшись на следующий день, обессиленная и бледная, она нашла Надю в еще худшем состоянии и вызвала скорую.
Рак прямой кишки. Этот диагноз Зоя запомнит навсегда. От этого умерла ее мать, а теперь эта болезнь у ее дочери. И Зоя, сидя на краю больничной кровати, думала, что это и впрямь ее яд, которым она отравила всю себя, а теперь и свою дочь.
Вчера ей звонила Нина, неизвестно каким образом узнавшая о положении Зои:
- Зоя, может, вам нужна помощь? Я помогу! Отец оставил тебе деньги, они могут пригодиться на лечение.
- Я ненавижу тебя, - процедила сквозь зубы Зоя, - если бы не ты, все сложилось бы по-другому. Не смей приближаться ко мне, к моей дочери и звонить!
А сегодня Зою пригласил к себе лечащий врач Нади:
- Вашей дочери требуется операция и лечение. Квоты вам не выделили, так как есть дети, более нуждающиеся в оперативном лечении.
- Чем же эти дети отличаются от моего ребенка? – почти взревела Зоя.
- Успокойтесь, Зоя Григорьевна, - спокойно продолжил врач, - есть возможность прооперировать Надю платно в хорошей клинике под присмотром высококлассных врачей.
- За деньги, разумеется, которых у меня нет, - буркнула Зоя.
- Да, это будет стоить денег. Вот счет, он предварительный, но они готовы принять вашу дочь у себя при предоплате всего в двадцать процентов. Но он дают стопроцентную гарантию на положительный исход операции и лечения.
Зоя уставилась на цифры, написанные на бумажке, а потом с этой бумажкой долго сидела на лавочке возле больницы, постоянно вглядываясь в цифры и рыдая:
- У меня нет таких денег!
Она говорила это сама себе, и уже хотела смять листочек, как вдруг услышала голос рядом с собой:
- Больно терять детей. Как больно!
Зоя обернулась и увидела грязного косматого мужчину в обносках. По виду это был бомж.
- Что вам надо, и откуда вам вообще известно, каково это – терять детей?
- Тебе пока неизвестно, но ты же гордая, а это грех, который Господь не прощает. И наказывает за него.
Зоя похолодела внутри:
- Кто вы?
- Я – твоя совесть. Из-за тебя ребенка потеряла хорошая женщина, да и твой отец потерял своего ребенка, то есть тебя, когда ты, злая и гордая, гнала его из своей жизни. Помнишь такое?
Пораженная Зоя кивнула, все еще не понимая, откуда этому непотребного вида человеку, известны подробности ее жизни.
- Ты злая, но сейчас жалеешь об этом. Ты боишься потерять дочку, и у тебя есть шанс ее спасти.
- Нет шанса, - тихо ответила Зоя.
Бомж протянул Зое пакет. Потом он встал и сказал на прощание:
- Ты глупая. Злая, эгоистичная и глупая женщина. Жизнь пытается тебя научить уму-разуму, а ты и на ее уроки закрываешь глаза. Глупая, что еще сказать…
Он ушел, а Зоя долго смотрела вслед незнакомцу, протянувшему ей пакет. В нем лежали деньги, много денег. А еще записка, написанная явно женским почерком:
«Здравствуй, Зоя! Я все знаю про тебя, про твою дочь и про твои обстоятельства. Не удивляйся откуда, город маленький, а детский врач в городской больнице – мой старый приятель. Твой отец, уходя, просил позаботиться о тебе и твоей дочери, а я не могу не исполнить его предсмертную просьбу. Это деньги на лечение твоей дочери. Будь счастлива. А еще желаю тебе мудрости и чувства справедливости, настоящего, а не надуманного тобой. Потому что по отношению к отцу справедливой ты не была никогда. Нина.»
Как больно внутри! Зоя откинулась на спинку скамейки и прижала к груди записку. Какая она дура, как она могла так поступать столько лет, не видя банальных вещей?
Зоя подскочила со скамейки и бросилась в больницу к врачу. Тот улыбнулся, снова своей легкой, едва заметной улыбкой и сказал, что госпитализация Нади в столицу состоится уже на следующей неделе.
В этот вечер Зоя стояла на пороге квартиры, в которой не была больше десяти лет. Дверь ей открыл мальчик, на вид лет семи, он был точной копией отца.
- Вам кого? – спросил он.
- Мне Нину, - ответила Зоя.
Нина вышла в коридор из глубины квартиры и едва успела открыть объятия, в которые с рыданиями кинулась Зоя.
- Прости меня! Я прошу меня, прости! У отца прощения уже не попросить, а я у тебя я прошу лично.
Нина, сильно изменившаяся за эти годы, слегка отстранила от себя Зою и посмотрела ей в лицо:
- Отец получил твою просьбу о прощении.
- Как это? – непонимающе спросила Зоя, вытирая слезы.
- Я сказала, что ты приходила, когда он спал. Он долго болел, ему кололи снотворное, и он просыпался редко, сразу спрашивая о тебе. Я сказала, что ты приходила, долго сидела рядом и просила прощения. Я соврала ему. Но он был счастлив перед смертью, и умер со спокойной душой.
Зоя, ошарашенная такими словами, опустилась за колени перед Ниной и обняла ее за колени.
- Перестань, Зоя, твой брат смотрит и ничего не понимает.
Зоя встала и посмотрела на мальчика, сына своего отца и своего брата. О его существовании она не подозревала.
- Простите меня, - еще раз сказала она и побежала вниз по ступенькам.
- Позвони мне, как вернетесь из столицы, - крикнула ей вслед Нина, и Зоя ответила, что обязательно позвонит.
А еще она познакомит свою дочь с дядей, о котором никогда не знала. А еще они вместе сходят на могилку к дедушке, которого Надя никогда не видела, потому что Зоя была глупой и эгоистичной. А теперь она станет другой, и жизнь тоже станет другой. Все теперь будет хорошо!
Автор: Юлия Бельская