Пашка, как и многие из того круга, в котором я вращался в детстве, страстно болел сталкерством. Иными словами, обожал лазить по заброшенным домам, тоннелям, фабрикам и заводам. Собственно, мы с ним и сошлись поэтому. Классе в пятом дело было. Я приезжал к дядьке на
лето в маленький уральский городок. И вот один из местных пацанов предложил сходить на заброшенную фабрику: мол, там можно найти много всего ценного. Ценного, конечно, мы ничего не нашли, зато я узнал Пашку.
Прошли годы, к дядьке я больше не ездил — он умер. И с Пашкой мы потерялись. Но тут пару лет назад я решил вернуться к увлечению детства. Облазил все «заброшки» в нашем районе, а потом захотел расширить географию и поездить по соседним областям. Полез на специальный сайт в поисках новых объектов и компаньонов и первым делом встретил — кого бы вы думали? — разумеется, Пашку.
Он был уже не просто опытным сталкером, он был гуру. Потому сразу вызвался покатать меня по местам «своих открытий». Среди опустевших деревень стояло много полуразрушенных храмов, находили мы и остовы заводов и почти целые коровнини... Особой его гордостью почему-то была закрытая около 30 лет назад психушка. Он взахлеб рассказывал о ней, о том, как там все жутко и драйвово. Но когда я выразил желание поглядеть, Пашка почему-то не захотел везти меня туда. Я упрашивал его неделю. Наконец он сдался, но вздыхал при этом так, словно я выпросил у него
последнюю горбушку хлеба.
Он поставил условие: мы должны были поехать туда ранним утром, чтобы побродить по руинам больницы при свете дня. «Засветло надо уехать! — настаивал Павел. — Не останусь там ни за что в сумерках!» Я согласился, хотя, признаюсь вам откровенно, люблю шататься по подобным «памятникам прошлого» именно в ночное время. Атмосфера совсем другая. Наверное, не хватает адреналина! Заброшенные руины при свете звезд будоражат кровь.
В психушку мы, как и договаривались, отправились рано утром, едва забрезжил рассвет. Пашка был явно раздражен, мне кажется, он все еще не мог понять, как поддался на мои уговоры! А я про себя усмехался: «Ну что за тайны! Чего ему хранить эти развалины! Явно ж не найдет там сокровищ!»
Мы плутали по бездорожью часа 3, наконец увидели заброшенный завод. Пашка говорил, что это ориентир: значит, больница рядом. На фоне живописных остовов кирпичного производства психушка выглядела куда скромнее. Несколько облезлых бараков не впечатляли снаружи. Я уже хотел отказаться от обследования этой дыры, но Пашка упрямо пробубнил: «Зря ехали, что ли?» Вокруг больницы мрачно высился глухой лес. Советская власть хорошо прятала свои язвы. А психи, алкаши и наркоманы были порочащим ее шанкром. Представляю, как бедным психам было здесь тоскливо: тут, небось, по ночам волки выли! Пашка, бывавший тут не единожды, уверенно вел меня по заросшей едва различимой тропинке, указывая попутно на приметы пути: вон упавшее поперек дороги дерево, а вон проржавевшие мусорные баки, а там скелет автобуса, на котором, должно быть, сюда и везли заключенных. Ну то есть обреченных...
Несмотря на ясный солнечный день, больница представляла собой очень мрачное зрелище. Окна зияли черными дырами, уныло скрипело под ногами битое стекло, какие-то тряпки, возможно пресловутые полосатые пижамы психов, — грязными комьями торчали из дверных проемов.
— Ну вот, пожалуйста, — покосился на меня Пашка. — Хотел в психушку? Получи. Смотри только сам в ней не свихнись.
— ОЙ, не пугай, — отмахнулся я. — И не по таким местам лазили. Пойдем внутрь...
Я смело шагнул в дверь главного корпуса и тут же остолбенел: здание, как я понял, было заброшено несколько десятилетий назад, а сейчас казалось, что персонал и пациенты покинули помещение совсем недавно. Только что. Стойка регистратуры была завалена папками, на столах стояли трогательные бумажные вазочки в горошек, а в них — унылые букетики искусственных цветов, довольно исправные стулья, инвалидные кресла и каталки... Все это так выглядело, как будто объявили пожарную тревогу, и все выбежали на улицу, оставив свои обычные дела на минутку.
«Ух ты! — вырвалось у меня. — Да тут прямо жилое все... Странно, что до сих пор не растащили все на дрова и металлолом». Пашка промолчал, только задумчиво потер подбородок. Мы поднялись на второй этаж, где располагались палаты: кровати в ряд, даже простыни на некоторых остались. Заглянули на кухню — я еще больше изумился. Там стояли и кастрюли, и металлические миски, и чайник — мятый алюминиевый, но все же целый. «Странно, — бормотал я. — Как же все бросили-то? Тут добра, хоть частную клинику открывай!» Пашка посмотрел на меня хитро и усмехнулся.
Потом были процедурная, душевые, туалеты, и везде все выглядело совсем не так, как я предполагал. «Может, тут кто-то обитает?» — мелькнуло у меня в голове. Спустились в подвал.
— Видишь комнату? — прервал вдруг молчание Пашка. — Тут держали самых буйных. Глянь, стены исцарапаны, знаешь, что это? Психи скреблись, чтобы их выпустили... Ужас, да? А вон, гляди, шланг сохранился. Из него их поливали ледяной водой, чтобы успокоить... А там дальше морг.
При этом слове я вздрогнул. Хотя чего тут страшного?
— Клиентов-то давно закопали, — усмехнулся я.
Комната выглядела вполне невинно — стол и пара каталок.
— А вот тут был карцер, — продолжал экскурсию Пашка.
Я покорно заглянул в каменный мешок без окон. Вообще мне как-то стало не по себе. Захотелось выйти на воздух. Не знаю, что тут было таким гнетущим, но что-то висело в воздухе — может, спрессованные
десятилетия страданий? Может, обратившийся в молекулы запах отчаяния?
Мы уже собрались подниматься на первый этаж, как вдруг раздался скрип позади нас. Мы разом оглянулись и увидели, как тяжеленная дверь в карцер хлопнула, подняв в воздух столб пыли.
—Что это? — я автоматически пригнулся, а Пашка взял меня за локоть и приложил палец к губам.
— Тс-с-с!
Тут послышался приглушенный человеческий стон. Не сговариваясь, мы дали деру наверх и остановились только возле машины.
— Что это было? — я пытался закурить.
— Не знаю, — выдохнул Пашка.
— А раньше, когда ты был тут, ты что-то видел?
— Скорее, слышал, — Пашка все еще тяжело дышал. — Хотя нет, один раз и видел... Но подумал, что померещилось.
— А что именно?
Пашка рассказал, что в первый раз, когда он обнаружил карцер, ему показалось, что в коридоре кто-то захохотал — безумно и устрашающе, как обычно показывают в кино. Он выскочил и успел заметить полутень-получеловека, — который скрылся в морге.
— Туда уж я за ним не пошел. Струхнул, если честно. Подумал, вдруг какие уголовники беглые тут укрываются.
А во второй его приезд, когда он полез на чердак, внизу больница словно ожила. Пашка клялся мне, что слышал, как орут санитары и плачут безумные пациенты. В душевой шумела вода, по кафелю шлепали босые ноги и кто-то поторапливал моющихся: «Давай-давай, хватит плескаться! А ну быстро вышел!» Пашка признался, что едва не потерял рассудок в тот раз. Он уехал, дав себе слово забыть путь в это пристанище призраков. Но не смог устоять, чтобы не рассказать о таинственном месте мне. Ему и хотелось меня привезти сюда, и было жутко.
Мы уехали и решили, что эту аномалию покажем каким-нибудь экстрасенсам.
— Где мы их возьмем? — сомневался Пашка.
— Ну ты что! Столько по телику показывают разного, сейчас это ж в моде! Напишем в «Битву экстрасенсов». Пусть приедут и обследуют...
Мы написали. И один из продюсеров приехал. Только вот найти потом больницу мы с Пашкой не смогли. Ездили, ездили по району. Вдоль и поперек прочесали местность вокруг. Но психушка как в воду канула — не осталось от нее камня на камне. Этот, приехавший из Москвы, был страшно недоволен. Наверняка решил, что мы его обманули.
Понравилось? Не скупитесь на 👍 Вам не сложно, нам приятно! Спасибо! ♥♥♥