Анисья и впрямь видела Ульяну и вдовицу. Стояли те, о жизни говорили.
- У меня тоже ребёночек будет, - призналась Аннушка.
- От кого? – спросила Ульяна, только и без того ответ знала.
- От брата твоего, Петруши.
Начало истории
Предыдущая глава
Новости быстро по деревне расходятся. Стоял пред отцом Петька, которому уж 18 исполнилось, и ответ держал.
- Не дам благословения! – рычал Касьян. – Ты мать и отца опозорил.
- Да ещё б была девица, а то старуха, - поддакивала Фёкла.
- А ну, - сурово брови сдвинул Петька, смотря на Фёклу. – Не посмотрю, что мать.
- Он мне угражат, Касьян! – ахнула Фёкла.
- Ванькой займись, - зыркнул муж на жену, и пришлось той язык прикусить. Отошла к сынку младшему, пирогов достаёт да на стол укладывает.
- И куды приведёшь? – не унимался Касьян.
- Я с ней избу делить не стану! – снова не сдержалась Фёкла.
- Да ещё с ребетёнком чужим. А ты не подумал, ежели муж вернётся за ней? Она ж беглая.
- Не любит он её, бьёт, - отвечает Пётр.
- Бьёт, значит – любит! – вмешивается мать.
- Венчать вас не станут, - будто не слышал Касьян. – Неужто будете у всех на виду позорничать?
- Своей назову, мужем ей таким стану, каким никто не сможет. А что до венчания, пусть. И без того прожить можно.
- А чего люди скажут? – упёрла руки в бока Фёкла.
- Не вкусно, - откусил Ванька пирог и тут же получил по загривку.
- Не вкусно ему, - передразнила мать. – Иди сам тесто меси да у печи стой, - прикрикнула. – А ну ешь, чего дали!
- И где ж такой умный жить станешь? – снова обратился отец к сыну.
Видит Петька не сладить с родителями, не будет Аннушке тут житья. Со свету сживут.
- Уйдём, - отвечает уверенно.
- И отца рук рабочих лишишь? – вскинул тот брови.
- А коли и так. Пора уж самому семью заводить.
- Пора ему, - злится Касьян. – Восемнадцать годов всего! Я решать стану, кому чего пора. Ежели скажу Лушке замуж пойти, так хоть за слепого, хоть за старика столетнего пойдёт.
Обомлела Лушка, глаза вытаращила. Её-то за что? Сбежит, коли и впрямь такую участь отец нарисует. Не сможет, как Улька, с нелюбимым жить. Ходит к ней Лушка, смотрит, как та ожила, когда о ребёнке прознала. Ждёт первенца, рубахи ему вышивает. Думает, обязательно мальчик народится.
Подневолить никто не станет Лушку, она сама себе хозяйка. Только поначалу надобно попробовать по-хорошему решить, да поры до времени не высовываться. Авось на будущий год нови хватит, за неё торговать хлебом не станут.
- Куда ж пойдёшь, ежели не секрет? – допытывает Касьян.
- А чего скрывать? В Демидовку, у Аннушки там родня далёкая.
- Чего ж тады сразу туда не прибилась, а сироту у нас строила? – злилась Фёкла, но никто на неё и не смотрит.
- Значится, от своих сбежишь, чтоб к её родне приехать?! – подытоживает Касьян.
- Так ежели тут нам не рады, - разводит руками Петька. Не слышат его, не понимают, а у него молодость бушует, хочется не урывками любимую видеть, а своей называть, к груди по ночам жать да ребёнка ростить. Народят мальчонку на свет, будет братик Агафье, а им с Аннушкой радость. Войдёт Петька в дом, а жена привечать станет. Сапоги снимет, под лавку засунет, щи пред ним поставит и глядеть-наглядеться не сможет. Вот какие картины рисовались в голове, только отец своё слово сказал.
- Не дам ни копейки!
И как прикажите новой семье обживаться, коли за душой не гроша? Трое их нынче, а потом и четвёртый появится. Содержать чем-то семью надо. Крепко задумался Петька, но сказал.
- Землю грызть стану, а будет у меня семья, будет Анька женой моей.
- Дурень, - качает головой Касьян. – Ежели и сойдётесь, тебе чрез два года жребий тянуть. И куды вдовку твою с двумя детьми?
- Бог упасёт, - махнул рукой Петька. – Уж назад дороги нет, понесла Аннушка.
Ахнула Фёкла, на Касьяна смотрит, чего тот скажет. Только молчит тот, раздумывает.
- Бабку знаю, что травы дать может, - вмешалась мать, и глянул на неё Петька зло.
- Сама пей, - буркнул и вышел на улицу.
- И делать чего будем? – глянула на мужа Фёкла.
- Чаво, - жевал губы Касьян. – По бабьи поговори с ней.
- Такая не откажется от Петруши! – скривила Фёкла лицо. – Тем боле дитя в ней, приткнуться куда надо.
- Убеди, денег наобещай!
Поджала губы Фёкла, только лучше испробовать, чем потом всю жизнь локти кусать.
- А ежели разнесёт, что приходила к ней?
- Вот они бабы, - покачал головой Касьян, - лучше самому всё сделать.
- И чего надумал?
Касьян покосился на Лушку, развесившую уши, и промолчал по этому поводу.
- Пойду лошадь гляну, хромала чего-то.
- А ты чего сидишь? Иди рубахи вышивай, неровен час кто посватается, а приданого не напасла вдоволь, - прикрикнула на дочку Фёкла, пытаясь замять неловкость.
Но как только смогла кинулась Лушка к сестре.
- Ой, Улька, мать с отцом задумали чего-то?
- Чего? – забилось сердце в груди быстрее.
- Петьку касается. Хотят они со свету Аньку-вдовицу сжить.
- Охнула Ульяна, ладони к лицу приложила.
- Видала её недавно, знаю, что ребёнка носит. Только думала то секрет.
- Уж не одна знаешь. Отец с матерью злобой исходят.
- Что будет-то, - качает головой Ульяна, вспоминая, как её с любимым разлучили.
- Одному Богу известно, - шептала Лушка, когда в избу Зосим вошёл. И тут же замолчала. Сидит на чай дует, на сестру поглядывает.
- Благодарствую за баранки, - хозяину говорит и макает твёрдые кольца в успевший остыть чай.
- Ты конфет ей насыпь, - улыбается Зосим, разуваясь. Теперича не зовёт жену, пусть посидит, его ребёнка под сердцем носит. Как узнал, что понесла, обрадовался, как малец какой. Повёз в город шубу выбирать, чтоб как у барыни была. А жена стеснялась, глаза прятала. Мол, да зачем мне шуба, не носила и ладно.
- Ничего для тебя не жалко, Улюшка. Лишь бы рядом была.
Разувается Зосим, в дом проходит, жену в маковку целует. Только как-то стыдно Лушке за чужим счастье подсматривать, отворачивается.
- Какие новости? – вопрошает Зосим, усаживаясь рядом за стол. Поднимается Ульяна, чтобы ужин выставить мужу.
- Да какие, - пожимает Лушка плечами. Чего б такого поведать, чтоб не личное. – Лошадь у отца захромала, - вспомнила.
- Муки хватает? – переводит разговор.
- А я того не касаюсь.
Не стоит Рябому знать, что отец уж десять мешков продал за хорошую цену.
- А чего ваш Петька к вдовице ходит? – смотрит на Лушку, а та плечами жмёт.
- Мож, по хозяйству помочь.
- По какому хозяйству, - растягивает улыбку Зосим. – Небось, жениться удумал?
- Не дадут, - резко отвечает Лушка, да тут же язык прикусывает.
- Знаешь что-то, - протягивает Рябой, только больше не лезет, за еду принимается. А как только уходит сестра, Ульяна к мужу ластится.
- Любит Петька вдовицу. Да не дадут им вместе быть.
- Это о ком же разговор?
- Знамо о ком, о матери да отце моих. Просить тебя стану.
- И чего ж хочешь?
- Помоги моему Петьке.
Слушает Зосим, не перебивает. До конца не понимает, чем помочь парню может. Но ради жены на многое готов.
- Есть у тебя домик небольшой.
И понял Зосим, к чему жена клонит.
- Разорить меня хочешь?!
- Так и сама по миру пойду, ежели с мужем чего случится, - отвечает тут же. - Ты погоди, выслушай. Пусти пожить, а как пообвыкнутся, разживутся хозяйством, тогда отблагодарят.
- И когда ж будет это?
- Не знаю, только на то и родные, чтоб друг дружке помогать.
Сжал зубы Зосим, ничего не ответил. Думает, как поступить по уму да по совести. И доход терять не хочется, пускал на постой туда приезжих иногда, хоть копейка, только рубль бережёт. Не разжился бы богатством, коли всех сирых и убогих привечал. Только так Ульяна смотрит, что сердце сжимается. Не каменный.
- И куды ж он работать пойдёт?
- Да хоть к себе возьми! – предлагает Ульяна.
- Кем? – начинает злиться Рябой. – Дом дай, работу дай, - пальцы загибает. - Управленец не нужон, сам за него. А работников и без него полон двор голодных ртов.
- Что хошь проси, родненький. Помоги братцу. У нас детишки дружить станут, как разродимся. У неё ж срок, как у меня!
Пересела на колени ему, ластится. И «нет» сказать Зосим не может, и «да» в горле застряло.
- Подумаю, - лишь отвечает, только знает. Верёвки из него совьёт, а своего добьётся.
Продолжение здесь