Подчас исследователь не знает точного места призыва своего предка, откуда именно он уходил на войну – ведь он вовсе не обязательно проживал в сельской местности к моменту объявления мобилизации 18-го июля 1914 года. Многие крестьяне тогда находились на заработках в столицах, губернских или уездных городах, за много сотен километров от дома. Эту категорию населения марксисты именовали «рабочим классом» или «индустриальным пролетариатом», поскольку большая часть крестьян работали на заводах и фабриках.
Перед Уездными Воинскими Начальниками стояла непростая задача – призвать таких запасных нижних чинов, которые не проживали по месту своего постоянного жительства. Задача усложнялась ещё и тем, что после призыва эти Воинские Начальники были обязаны оповестить своих коллег с родных мест этих самых «мобильных запасных» - т.е. переслать им всю документацию о призыве (кто именно и когда призвал и куда направил).
С изданием закона 17-го августа 1907 года «Об изменении некоторых узаконений, касавшихся учета и призыва нижних чинов запаса армии и флота и ратников Государственного ополчения первого разряда» , учёт нижних чинов запаса армии и флота велся только по месту действительного проживания запасных.
Так, в частности, в волостях учёт чинам из сельских обывателей вёлся Волостными Правлениями, а в крупных городах – Городскими Полицейскими Управлениями.
Вся документация (т.е. «личное дело») нижнего чина должна была находиться в Управлении того Воинского Начальника, в уезде которого запасной постоянно проживал.
Желающие «переменить место жительства внутри Империи» были обязаны «заявить о сём без замедления подлежащему учреждению, или лицу, ведущему учёт, в месте как прежнего, так и нового места жительства». Но, при перемене места жительства в пределах уезда, «где нижний чин запаса состоит на учёте, а также при переходе на жительство за пределы этого уезда на расстояние не далее 50 вёрст от границы или на более далёкое в пределах Империи расстояние, но на срок не свыше 14-ти дней», заявление не требовалось.
1., Можно ли выяснить, какой процент запасных к моменту мобилизации проживал по месту постоянного проживания?
Да. Например, анализ 18-ти призывных возрастов по Рязанскому уезду Рязанской губернии (1871 – 1888 г.р.) показывает, что в среднем, по месту постоянного проживания призывалось 60,2% нижних чинов, и этот процент с уменьшением возраста неуклонно снижался.
Так, процент ратников 1-го разряда ополчения из запасных (40 – 43 года) призванных Рязанским Уездным Воинским Начальником составлял 74,2%; процент запасных 2-го разряда (32 – 39 лет) – 57,7%, а запасных 1-го разряда (26 – 31 год) – 54,4%.
В то же время неуклонно росло количество лиц, призванных столичными Уездными Воинскими Начальниками (Петербургским и Московским): у ратников этот показатель составлял 16,1%; у запасных 2-го разряда – 25,8%; у запасных 1-го разряда – 29,7% (т.е. почти треть).
Иными словами, молодые люди, пока позволяло здоровье, чаще отправлялись за заработки. Шанс быть призванным в столицах в возрасте до 31 года был почти в 2 раза выше, нежели у ратников!
Миграционные процессы, активизировавшиеся в Российской империи после отмены крепостного права в 1861 году, промышленное строительство конца XIX века привели к образованию мощной прослойки населения – до трети всех запасных нижних чинов, подлежащих призыву из Центральной России, которые обитали в двух столицах. Эти люди были временно оторванные от своих исторических корней.
С уменьшением возраста запасных увеличивалась и география их временного проживания. Так, запасных призыва 1899 года мобилизовывали 42 Уездных Воинских Начальника по всей Российской империи, а призыва 1905 года – уже 60 (рост на 42%)!
В общем, более молодые являлись и более подвижными – они «разбегались» в разные точки из родного гнезда по всей территории огромной Российской империи – от границ с Восточной Пруссией до Владивостока.
2., Куда распределяли «чужаков» столичные Воинские Начальники?
Как правило, все те запасные, которые оказывались на момент объявления начала мобилизации в столицах, призывались местными Воинскими Начальниками и распределялись ими же, исходя из мобилизационных расписаний.
В частности, Московский Уездный Воинский Начальник распределял запасных (в т.ч. и временно проживающих на подведомственной ему территории) в следующие части Московского военного округа:
- в части Гренадерского корпуса (1, 2 и 3-ю Гренадерские дивизии);
- во «второочередные» 53-ю, 54-ю и 55-ю пехотные дивизии;
- в 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 84 и 85 пехотные запасные батальоны.
При этом, 50-53-и пехотные батальоны предназначались для пополнения частей 1-й Гренадерской дивизии, а 54-й и 56-й – 2-й Гренадерской дивизии.
Призыв в северной столице заметно отличался от призыва в Москве. В частности, призванные Петроградским Уездным Воинским Начальником, были распределены в следующие основные части Петроградского военного округа:
- в «первоочередные» дивизии, как-то 24-я пехотная дивизия I армейского корпуса, 23-я, 37-я и 50-я XVIII армейского корпуса и четыре Финляндские стрелковые дивизии XXII армейского корпуса;
- в войска Гвардейского корпуса;
- в запасные пехотные батальоны (1-й, 2-й, 3-й, 87-й, 95-й и 295-й);
- во «второочередные» пехотные дивизии (68-ю и 74-ю).
У запасных, временно проживавших в Петрограде, шансов попасть в «первоочередные» пехотные дивизии были гораздо выше, нежели у тех, кто находился на заработках в Москве.
Иными словами, в отличие от Гренадеров, Гвардию предпочитали комплектовать больше проверенными людьми, теми, которые и ранее служили в элитных частях. Такие, невзирая ни на какие сложности и дороговизну логистики, направлялись в Петербург прямо из регионов.
В Гренадеры же подчас зачисляли людей, служивших действительную срочную службу в обычных армейских полках.
Основное отличие между «первоочередными» и «второочередными» дивизиями, это – возраст, а, вместе с ним – и боевые качества.
Так, основная масса запасных призывов 1896-1905 годов, попавших в дивизии 2-й очереди, формировавшиеся в Москве, это – контингент призыва 1898-1903 годов (1877-1882 годов рождения). То есть те, кому к началу войны было 32-37 лет. Старшие же призывы 1892-1895 годов зачислялись в основном в местные пешие дружины.
Возрастной критерий распределения играл свою негативную роль. Как отмечал генерал-квартирмейстер Главного управления Генерального штаба, генерал от инфантерии Юрий Никифорович Данилов, «наши второочередные части, долженстовавшия формироваться впервые по новой системе, неполно снабженные, имевшие в своей основе довольно слабые кадры и подлежавшие укомплектованию людьми старших возрастов, не могли считаться, в начальный период войны, вполне боеспособными. Их рекомендовалось втягивать в работу лишь постепенно» .
Никто в среде высшего армейского командования изначально не предполагал, что придётся в такой значительной степени задействовать «стариков». Все планы исходили из скоротечной войны.
Данилов считал, что именно возраст явился определяющим фактором, который способствовал в итоге моральному разложению армии:
«… Хуже обстояло дело со второочередными частями. Они представляли довольно пеструю картину. Скелет их должен быль образовать тот небольшой кадр офицеров и нижних чинов, который заблаговременно, еще в мирное время, предназначался для выделения, при мобилизации, из состава соответственных первоочередных частей. Кадр этот, таким образом, имел возможность подготовиться к своим будущим обязанностям. Однако, численность его была недостаточна; на практике же, при самой мобилизации, вследствие преступного непонимания вреда, приносимого общему делу, бывали случаи подмены этого кадра более слабыми элементами или отправления из его состава людей в продолжительные командировки, вызывавшиеся неизбежными при мобилилизации потребностями. С другой стороны, прибывавшие на укомплектование второочередных частей люди, по преимуществу старших сроков службы, оказывались, вследствие недостаточнаго внимания, уделявшегося учебным сборам, без всяких знаний и отвыкшими от воинской дисциплины. Среди них попадались и такие, которые в мирное время проходили службу не в том роде оружия, в который поступали при мобилизации. Много, например, крепостных артиллеристов попало в пехоту…» .
Ему вторил генерал-лейтенант Пантелеймон Николаевич Симанский, командовавший во время Первой мировой войны 61-й пехотной дивизией, который также отмечал тяжеловесность, раздражительность, мелочность, ворчливость и слабую сознательность запасных «старших» сроков службы:
«… Вот что значится в моем дневнике от 3 августа: «Вид призываемых только терпимый. Много стариков. Обещание направлять к нам исключительно молодых, задерживая стариков в запасных батальонах, по-видимому, не выполняется. Что, впрочем, хорошего могут сделать наши воинские начальники, эти предназначенные к сдаче в архив капитаны и старые штаб-офицеры».
Нагруженные семьями, полные заботы о них, податливые к болезням, а зачастую уже хронически больные, далекие от сознания обязанности защиты отечества и преисполненные странными понятиями, что защищать следует лишь свою Пермскую или Тамбовскую губернию, к которой противник все равно не дойдет, ратники эти были плохими солдатами и это отлично сознавали сами.
«Какие из нас сражатели» - слышно было в рядах Красноставского полка. - «Не приведи господь, только знамена умели терять» - раздавался голос, имея в виду бои Луковского полка, во время которых полковое знамя при отходе последних рот попало в руки австрийской кавалерии…» .
Тем не менее, Симанский отмечал и некоторые плюсы ветеранов, как-то сообразительность и толк:
«… Но эти «старики», без сомнения, обладали большой практической сметкой. Даже во время самых длинных переходов, назначенных дивизии, они всегда умели добираться засветло до места назначения, понимая прекрасно, что устроить ночлег на новом месте удобнее при дневном освещении, нежели ночью. Иногда же эти части заставляли меня становиться в тупик…» .
В результате призыва огромного числа людей из разных мест по всей стране на Уездных Воинских Начальников свалилась чудовищная работа – отсортировать «временщиков» и отправить их документы по месту их постоянного проживания. Далеко не всем удалось качественно выполнить эту работу – результаты ошибок мы видим до сих пор.