(«Поздняя любовь»)
У читателей (и в первую очередь у зрителей) больше всего вопросов вызывает старший сын Шабловой Николай. И снова – многие из них спровоцированы режиссёрским подходом в экранизации. Дело в том, что авторы фильма не только как-то очень неумело покрасили исполнителя в рыжий цвет (это, судя по комментариям, отметила не только я), но и самовластно лишили героя очень важной сцены с Лебёдкиной, и не просто лишили – передали его реплики Маргаритову! В другом же эпизоде тоже была изменена мотивация поведения – и можно ли удивляться восприятию зрителей? Вот и ставятся вопросы: исправился ли Николай? Можно ли ему доверять?
Давайте всё же прочитаем то, что написал Островский, и попробуем разобраться в характере и поведении Николая.
Его предысторию рассказывает мать. «Учился он у меня хорошо», - скажет она, а мне вспоминается Платон Зыбкин. «Учился он хоть на медные деньги, а хорошо… Учатся бедные люди для того, чтоб звание иметь да место получить»… Скорее всего, «на медные деньги» учился и Николай (он вспомнит «студенческое безденежье»), но университет закончил, и, видимо, успешно. «И, как на грех, тут заведись эти новые суды! Записался он абвокатом, — пошли дела, и пошли, и пошли, огребай деньги лопатой». Что стоит за этими словами Шабловой?
В 1866 году начала действовать новая судебная система, обеспечивавшая, в частности, профессиональную защиту в суде для представителей купеческого сословия и промышленников. И обеспечивали эту защиту адвокаты, в которые и «записался» Николай. Судя по словам его матери, как раз интересы купцов он и отстаивал: «От того от самого, что вошёл он в денежный купеческий круг».
Надо полагать, и начинал он удачно, это ясно видно из рассказов матери, да и сам он, не щадя себя, признается Людмиле: «А вот когда я был маленьким Жюль-Фавром и воображал, что я первый адвокат в Москве, я зажил очень широко». Значит, был успешен. Мне думается, что и его «барствование» с купцами началось с празднований по случаю удачного завершения дела в суде. Интересен его диалог с матерью: «Были у тебя дела и теперь есть». – «Нет, это не дела». – «А что ж такое, по-твоему?» - «Делишки». Мы можем сделать вывод, что Николай привык к настоящим, интересным делам и очень трудно ему смириться с тем, что предлагается сейчас… «Всё мне казалось, что получу большой процесс», - скажет он.
А как же «дошёл до жизни такой»? Мать объяснит очень просто: «Сами знаете, с волками жить, по-волчьи выть, и начал он эту самую купеческую жизнь, что день в трактире, а ночь в клубе либо где. Само собою: удовольствие; человек же он горячий. Ну, им что? У них карманы толстые. А он барствовал да барствовал, а дела-то между рук шли, да и лень-то; а тут абвокатов развелось несть числа. Уж сколько он там ни путался, а деньжонки все прожил; знакомство растерял и опять в прежнее бедное положение пришёл». По существу, то же самое расскажет и он сам: «После студенческого безденежья, да вдруг тысячи три-четыре в кармане, ну голова-то и закружилась. Обеды да кутежи, обленился, да и дел серьёзных не было, и оказалось к концу года, что денег нет, а долгов, хотя небольших, довольно….» Всё это привело к «непростительной глупости» («занял в одних руках значительную сумму за большие проценты»). Он безжалостно завершает рассказ: «Деньги прожил, а долг, как петля на шее. Петля давит, тоска, отчаяние… А от тоски праздная, трактирная жизнь…» Увы, не в первый раз случается, что человек «прогуливает» свою жизнь…
При всём том перед нами человек, явно не вполне ещё осознавший свою «выброшенность» из жизни. Он не привык ещё считать каждую копейку – как иначе объяснить его фразу из письма «Пришлите мне с посланным тридцать рублей. Кабы вы знали, как я страдаю из-за такой ничтожной суммы!» То, что для матери считается огромными деньгами («Выработай-ка, поди!»), для него – «ничтожная сумма»! Мать расскажет и о его переживаниях из-за невозможности прилично одеться, если нужно идти к даме: «А ведь прежде тоже, как деньги-то были, Николай франтил; ну, и дико ему в таком-то безобразии. Уломала я его наконец, да и сама не рада; человек он гордый, не захотел быть хуже других, потому у неё с утра до ночи франты, и заказал хорошее платье дорогому немцу в долг».
Вместе с тем, Островский показывает, что Николай ещё не совсем опустился, он не способен на подлость. Выразительна сцена с Лебёдкиной (та самая, которую в кино сократили и часть которой «переадресовали» Маргаритову). Она заявит: «Я поверить не хочу, чтобы нельзя было уговорить стряпчего обмануть этого Дороднова. Взял бы половину, а за хлопоты вы разделите пополам». И ответ Николая: «Как вы хотите, чтоб я к честному человеку обратился с таким предложением! Как он посмотрит на меня? Что он мне скажет прямо в глаза?»
Она будет уговаривать его воспользоваться влюблённостью Людмилы, а затем откровенно станет соблазнять, доведёт почти до помешательства… «Я в крайности, в ужасной крайности; за себя поручиться нельзя, может найти минута слабости, и упадёшь так низко…» - вот о чём он переживает. И именно в таком состоянии Николай признается Людмиле, что́ может его спасти.
И ещё очень важное искажение, сделанное авторами фильма. У них, получив от Людмилы вожделенный документ, Николай идёт к дому Лебёдкиной и только там, увидев, как к ней съезжаются гости, очевидно, решается действовать по-своему.
У Островского иначе. Передавая ему бумагу, Людмила скажет: «В моих руках есть средство… я должна помочь вам… Другой любви я не знаю, не понимаю… Я только исполняю свой долг». И сразу после этого прозвучит реплика Николая, завершающая третий акт: «Вы свой долг исполнили, теперь уж и я знаю, что мне нужно сделать». Поступок Людмилы разрешает его сомнения. Он ещё раньше почувствовал чистоту её души («Ведь это чистое создание»). И сейчас, осознав всю силу её любви, он не сможет принять такой жертвы. Он ведь и тяжёлое объяснению Людмилы с отцом попытается предотвратить, попросив брата: «Сделай милость, кликни меня, когда Людмила Герасимовна выйдет из своей комнаты, мне нужно поговорить с ней прежде, чем она увидится с отцом», - да только Дормедонт просьбу брата не исполнит: «Как же, дожидайся! Не о чем тебе с Людмилой Герасимовной разговаривать, у тебя только пустяки на уме. Нет, уж я, брат, глупостям не потатчик». И очень важно его обращение к Людмиле после возвращения заёмного письма Маргаритову: «Не беспокойтесь, я решился покориться своей участи; у меня теперь есть хорошее впереди: это любовь ваша». Часто задают вопрос, по-настоящему ли он полюбил Людмилу. Думаю, что да. Не случайно ещё перед сценой с документом будет краткий диалог: «Вы знаете? Скажите, вы знаете?» - «Знаю». – «Только не презирайте меня, пожалуйста». Долговая тюрьма страшна для него («Меня завтра поведут в яму за долги, меня ожидает срам, унижение»), но не для любящей женщины.
Ведь ещё раньше можно было увидеть, что его не притягивает порок (вспомним недоумённый вопрос, адресованный Лебёдкиной, - «Но я не понимаю, как вы можете полюбить человека, который сделал гадость, хоть бы и для вас»).
Когда Людмила спросила: «И когда вы заплатите долг, вы бросите праздную жизнь и будете трудиться?» - он ответил, я думаю, совершенно искренне: «Разумеется. Я не только брошу, я прокляну прежнюю жизнь; такой урок научит хоть кого. Испытать в другой раз, что я испытываю теперь, сохрани меня Бог». И я верю его словам «И если б мне удалось как-нибудь избавиться от этой напасти, клянусь вам всем святым на свете, я сделаюсь хорошим человеком».
Он даже станет помогать брату переписывать бумаги.И первое, о чём попросит, когда всё так неожиданно и счастливо уладится, - взять его на службу к Маргаритову. «Он хочет быть твоим помощником», - скажет Людмила отцу. И Маргаритов поверит: «Дормедонт, пиши от меня доверенность на имя Николая Шаблова».
Давайте поверим и мы.
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
"Путеводитель" по пьесам Островского здесь