Продолжение воспоминаний Майка Морана, опубликованных в книге Дэвида Эванса и Дэвида Миннса «This Was the Real Life: The Tale of Freddie Mercury». Первую часть вы можете прочитать по ссылке. Из этой статьи вы узнаете, почему Фредди Меркьюри нервничал перед встречей с Монтсеррат Кабалье, как происходила запись их знаменитого альбома «Barcelona». Приятного прочтения.
«Это исполнение "Barcelona" на Ибице получило широкую огласку, но никто не ожидал, что это будет такой триумф. Это было летом 1987 года, когда в знаменитом ночном клубе "Ku" выступали Duran Duran, Spandau Ballet и другие звезды. Но никто не мог до конца понять всю историю Монтсеррат с Фредди. Никто не ожидал этой встречи двух легенд. Однако во время их номера люди в зале плакали…Это было исполнение, которому никто не надеялся подражать. «Пусть они попробуют повторить это», - сказал Фредди, спускаясь со сцены. Но, рассказывая все это, я немного забегаю вперед. Эта часть моей жизни, связанная с Монтсеррат и Фредди, началась однажды около 3 часов утра. Я был в своей машине, когда Фредди связался со мной и сказал, что Монтсеррат Кабалье хочет встретиться с ним. Он настоял на том, чтобы я поехал с ним, и мы договорились о встрече в Барселоне с ней. Встреча стала возможной, поскольку он во время гастролей в Испании сообщил местным СМИ, что является её большим поклонником. Либо она сама, либо кто-то из её семьи услышал этот интервью – и вуаля! Процесс был приведен в движение. Мы приземлились в Барселоне и поехали в отель "Ritz", чтобы встретиться с ней.
Фредди действительно очень сильно нервничал. Он хотел взять что-нибудь с собой, чтобы сыграть ей, то, что она не могла слышать от других. Мы забронировали обеденный зал и стали ждать Монтсеррат. И вот, в окружении своей свиты, входит она. «Будто царица Савская», - подумал я. Поначалу всем было немного неловко, поскольку мы были не знакомы друг с другом, однако Фредди решил взять инициативу в свои руки; он всегда был очень смелым. Он сказал, что рассмешит её, и поставил ей трек, который мы написали с ним и который был создан под впечатлением от её пения. Она была действительно поражена…
- Ты знаешь, что это подходит для меццо-сопрано? - спросила она.
- Спасибо тебе, дорогая, - сказал явно польщенный Фредди.
- Это сделал ты?
- Да, я.
«Замечательно!» - воскликнула она. «Я устрою ей мировую премьеру через три недели в Ковент-Гардене…»
На мгновенье воцарилось молчание, прежде чем она похлопала меня по плечу и сказала: «И ты будешь это играть!»
Потом она потребовала, чтобы Фредди написал ей песню, нечто особенное для её родины – Барселоны.
Официанты и персонал отеля "Ritz" не могли поверить во встречу таких суперзвезд. После нашей встречи я хотел написать что-нибудь для Монтсеррат, до нашего отъезда из отеля "Ritz". Метрдотель сказал, что мы можем воспользоваться фортепиано в ресторане. Тогда было около 8 вечера. Я вдруг обратил внимание на людей, которые раскладывали столовые приборы и скатерти. Я спросил у метрдотеля, что происходит и не мешаю ли я им. В ответ он поинтересовался, действительно ли я тот джентльмен, который пишет музыку для Монтсеррат Кабалье. Я ответил, что да. «Тогда остальные могут подождать!» - неожиданно заключил он.
Когда вечером Монтсеррат покинула "Ritz", Фредди сказал: «Что мы наделали, дорогой?» «Мы? Посмотри на меня, ведь мне нужно будет играть для нее в Ковент-Гардене».
В Лондоне я написал для нее партию перед её концертом в оперном театре. Накануне вечером мы видели её в одном из репетиционных залов Ковент-Гардена. Фредди очень, очень сильно нервничал. Монтсеррат попробовала исполнить песню, делая это, несмотря на некоторую странность материала, с огромным профессионализмом. Тогда она стала раздумывать, в какую часть концерта включить это, и Фредди предложил исполнить эту композицию на бис. «Какой из них? Обычно у меня их шесть!» У Фредди заметно отвисла челюсть.
В тот вечер у Фредди случилась паника в гримерке. Поскольку его нервозность передавалась мне, я приказал ему выйти из комнаты. А потом все было как во сне. Монтсеррат сама вызвала меня на сцену, когда обращалась к зрителям. И вот она объявила всем, что следующую песню мы написали с Фредди для нее. Она начала петь, и это было так красиво, плавно и божественно. Зал аплодировал стоя.
После этого Фредди суетился вокруг нее, как старая курица, и действительно не мог поверить, что я так легко исполнил эту песню. Когда мы вернулись в дом Фредди, Карлос, брат Монтсеррат, объявил, что примадонна не может оставаться здесь так долго. Но она едва могла дождаться окончания ужина, когда они с Фредди сядут за фортепиано. Тогда мы играли все, от Ареты Франклин до Дженнифер Холлидэй, и Монтсеррат исполнила госпел так, как никогда не делала раньше. Она ощущала удивительное чувство творческой свободы, которое привнес в её жизнь Фредди. Тогда она призналась, что очень здорово находиться с людьми, для которых музыка является чем-то естественным, а не формальным представлением.
После возвращения в Лондон наши планы несколько изменились; сольный проект, в который меня пригласил Фредди, был отложен, поскольку мистер Меркьюри сразу же приступил к сочинению песни, которую потребовала Монтсеррат и которая позже превратилась в "Barcelona", а затем к созданию других песен, которые вылились в работу над целым альбомом.
- Она хочет что-нибудь узнать о "Barcelona", - однажды сообщил я. - Что стало для тебя отправной точкой?
- Что ж, дорогой, - ответил он, - полагаю, это просто надо спеть. И тогда он спел "Barcelona".
- О, это очень неплохо, - признался я. Все началось довольно просто.
К концу дня у нас уже были основные идеи песни. Типично для Фредди, поскольку потом все было расширено, исследовано и много раз изменено и стало тем, что сейчас является монументальной постановкой.
Фредди долго не мог поверить, что ему предстоит петь с Монтсеррат Кабалье. Я помню, что он был очень взволнован по пути из Барселоны в Лондон, после того как мы впервые встретились с ней. Мы начали серьезно думать о том, что нас ждет впереди. Раньше я много работал с известными оперными артистами, поэтому попытался объяснить Фредди некоторые ограничения, с которыми ему предстояло столкнуться. Я имею в виду те ситуации, когда профессионально подготовленные певцы интерпретируют и выражают свои мысли. Я предупредил Фредди, что ему ни за что не заставить Монтсеррат петь в стиле, близком к рок-н-роллу. Очень скоро он понял, что нам предстоит трудная задача – написать песни, которые продемонстрировали бы лучшие таланты обоих исполнителей, но при этом являлись бы компромиссом между стилями этих артистов. Сочинить и записать "Barcelona" – это одно, но написать целый альбом стало действительно трудной задачей. Конечно, второго альбома никогда бы не последовало.
«Никогда больше я этого не сделаю, дорогой!» - с облегчением произнес он, когда альбом был готов.
Вокал мы тогда записывали отдельно от остальной части альбома. Фредди пел фальцетом, чтобы посмотреть, как при этом звучат песни. "The Fallen Priest" – песня, которую я начал, когда Фредди снимался в клипе "The Great Pretender". Я сыграл ему это в перерыве съемок, и он был в восторге. Именно тогда он понял, что проект с Монтсеррат действительно осуществим, и был очень рад, что теперь может управлять работой над альбомом. После "The Fallen Priest" он исполнил другую идею – небольшой отрывок, в который я добавил несколько гармоний и который потом превратился в "La Japonaise". Каз Ватанабэ помогал с японской частью записи, постоянно поправляя Фредди.
«Да какая разница!» - однажды не выдержал Фредди. «Ты это понимаешь по-своему! Ты думаешь о мелком вместо того, чтобы завоевать мир!»
В студии я всегда экспериментирую; обычно я никогда ничего не записывал заранее на пленку. Однако в таком случае хорошие идеи могут, словно песок, просто раствориться, поскольку я склонен забывать то, что играл. Фредди был в ярости: «Ты всегда так со мной поступаешь! Ты играешь все эти замечательные мелодии, которые не можешь запомнить!»
У него самого была прекрасная память. Он мог запомнить буквально каждую ноту. У него была маленькая книжечка, в которую он записывал все самое важное; здесь он даже делал наброски. И он настаивал на том, чтобы определенные вещи были записаны. «Запиши это, дорогой!»
Я часто вспоминаю замечательный пример работоспособности Фредди и его интуиции к гармониям и мелодии. Однажды он, как обычно, хотел чего-то другого, но вдруг попросил меня прокрутить кассету вперед. Он не хотел повторять уже записанный фрагмент, который, по его мнению, нуждался в доработке. Я сделал, как он просил, после чего он записал вокал, изменив в нем всё. Через некоторое время это стало "The Fallen Priest".
При создании альбома с Монтсеррат нам пришлось столкнуться с несколькими большими трудностями. Прежде всего, нам пришлось учитывать её очень плотный график. Работа оперных певцов, как известно, расписана на годы вперед. Она могла прилететь из другого места, и у нас было всего пару часов. Все очень волновались и просили поскорее закончить альбом, поэтому нам пришлось серьезно поговорить с ней, чтобы она нашла больше времени для некоторых сессий, а не делала это, как обычно, в небольшие перерывы между концертами. С Монтси, племянницей Монтсеррат, которая выступала в качестве её доверенного лица, мы проконсультировались относительно того, чем мадам будет заниматься в ту неделю, когда будет нам нужна. «Будет в России», - заглянув в свой дневник, ответила Монтси. «Отмените Россию», - объявила примадонна, после чего начались наши сеансы.
Между Фредди и Монтсеррат установилась действительно крепкая связь. Мы с Фредди были приглашены на вечер в честь Монтсеррат, который проходил в Мадридском оперном театре. Меня попросили сыграть для нее "Ensueño". Это было похоже на оперу "Это твоя жизнь", совершенно неизученную. Здесь должны были присутствовать самые крупные светила того времени: Ди Стефано, Хосе Каррерас, Хуан Понс. Меня объявили, и я вышел на сцену с Монтсеррат, которая спела "Ensueño".
- Фредди тоже здесь? - зашипела она театральным голосом, когда мы перестали кланяться.
- Да, - ответил я.
В конце шоу она настояла на том, чтобы он вышел вместе с ней на сцену. Для него это было настоящим признанием. Как и Монтсеррат, Фредди очень уважал талантливых людей, из любой области. Он всегда был готов отдать должное там, где это было, по его мнению, необходимо, но, когда он сам оказался в этой роли, он был в восторге».
Очень характерна фраза Майка Морана, которая следует в финальной части книги: «Фредди абсолютно незаменим. Он был моим другом, и я думаю о нем каждый день».