Известно, что Карл Фридрих Иероним (Иеронимус) фон Мюнхгаузен – это не только литературный герой, но и вполне реальный человек. Представитель старинного – ведущего свою историю с XII века – дворянского рода, пятый из восьми детей полковника Отто фон Мюнхгаузена, в четырехлетнем возрасте оставшийся без отца. Чтобы элементарно прокормиться, спустя еще 11 лет, в 1735-м юный Иероним поступает пажом на службу к владетельному герцогу Брауншвейг-Вольфенбюттельскому Фердинанду Альбрехту II. Тот, правда, скончался всего через полгода, зато оставил шестерых сыновей, в числе которых был Антон Ульрих – будущий супруг Анны Леопольдовны, правительницы-регентши Российской империи, и отец императора всероссийского Ивана VI. Именно с ним Мюнхгаузен приехал в Россию зимой 1738 года, приняв участие в уже четвертой по счету русско-турецкой войне.
Насчет пребывания Мюнхгаузена в русских пределах сомнений нет, сохранились соответствующие исторические документы. А вот его посещения Кёнигсберга ни в каких архивных источниках не отражены. Впрочем, многие краеведы и историки убеждены, что Карл Фридрих Иероним на своем пути из фатерлянда в Санкт-Петербург попросту не мог миновать Восточной Пруссии. В ее столице барон проезжал через Росгартенские ворота и решил угоститься пивом в располагавшейся рядом корчме. Однако, уже высосав до дна кружку пенного, вдруг обнаружил, что у него при себе денег нет ни пфеннига. Хотя, возможно, он и так это знал, изначально замыслив трюк, в уголовном мире называющийся «сквозняк». Короче, благородный дворянин улизнул, не расплатившись, и лишь в 2003-м бургомистр родного города Мюнхгаузена - Боденвердера, погасил долг чести хозяевам заведения, которое ныне располагается в самих воротах. Об этом свидетельствуют вывешенные на стене ресторана талеры. Правда, насчет набежавших за 265 лет процентов ничего не известно…
Ладно, вернемся к служебным делам Мюнхгаузена. На фронте он пробыл недолго, уже через год сменив театр военных действий на Царскосельский плац: поступил в Брауншвейгский полк тяжелой кавалерии Русской армии, шефом которого был патрон Иеронима. Любопытно, что личный состав «желтых кирасир» комплектовался людьми рослыми, рыжими и длинноносыми, так что некоторые черты облика корнета Мюнхгаузена можно представить с достаточной долей уверенности.
Иеронимова военная карьера целиком и полностью зависела от положения его высокого покровителя. Когда в 1740-м тот стал генералиссимусом, Карла Фридриха произвели в поручики, назначив командовать лейб-компанией, то есть первой, элитной ротой, дислоцировавшейся не в Вендене (теперь Цесис в Латвии), как весь остальной полк, а в Риге, при ставке главнокомандующего. В 1744-м в качестве командира почетного эскорта Мюнхгаузену довелось встречать на границе ехавшую к жениху-цесаревичу Софию-Фредерику Ангальт-Цербстскую, в истории больше известную как императрица Екатерина II. В том же году и сам Иероним сочетался браком с дочерью рижского дворянина Якобиной фон Дунтен.
Когда после елизаветинского дворцового переворота Антон Ульрих оказался в опале, по службе стали затирать и его протеже: очередное звание ротмистра Карл Фридрих получил только в 1750 году, да и то лишь после неоднократных прошений. Поняв, что генеральских эполет ему теперь не видать, Мюнхгаузен взял годовой отпуск «для исправления крайних и необходимых нужд». Ему и в самом деле предстояло делить с братьями доставшиеся в наследство земельные владения. Путь на родину вновь лежал через Кёнигсберг, в результате чего к многочисленным рассказам о приключениях барона добавился еще один - весьма запутанный.
Традиционно нализавшись пива – на сей раз в трактире у Высокого моста, наш герой заночевал в домике смотрителя данного сооружения. Но хозяин отвел гостю до того тесную комнату (хотя, судя по размерам сохранившегося, к счастью, до наших времен строения, там все такие), что долговязый кирасир попросту не умещался на стоявшей там кровати. И тогда Мюнхгаузен, находчивей которого, если верить песне из мультика, нет, попросту высунул в окно ноги в огромных ботфортах. Снять сапоги он не решился, боясь отморозить нижние конечности. А зря. Поскольку наутро обнаружил себя наполовину босым. Вору подобраться к окошку было весьма затруднительно (см. фото), вследствие чего барон рассудил, что ботфорт просто свалился с его ноги в реку. И махнул на это дело рукой, благо, запасная пара обуви имелась.
Однако существует и другая версия, согласно которой, пресловутые сапоги еще ранее был подарен Мюнхгаузеном своему русскому ординарцу Силантию Сивухе. И тот – также по пьяни - обронил один из ботфортов в реку.
Уже в наше время эта мутная история неожиданно получила продолжение: по ходу работ по реставрации Высокого моста в Калининграде водолазы подняли со дна Преголи старинный сапог. Вполне прилично сохранившийся, но, что характерно, непарный. Благодаря этой находке, возникла идея установить памятник на радость туристам, постоянно ошивающимся в Рыбной деревне – знаменитом калининградском районе псевдоисторических зданий-новоделов. Вскоре на берегу появилась композиция из бронзовых ботфорта и шпаги. А еще немного времени спустя возникло и поверье: если хочешь, чтобы окружающие верили каждому твоему слову, сунь ногу в мемориальный сапог и, держась за эфес прилагающейся к нему шпаги, во всеуслышание поклянись никогда в жизни не врать.
Но и это еще не все! Стоял, значит, стоял памятник ботфорту в Рыбной деревне, а потом неожиданно был перемещен южнее, к Фридрихсбургским воротам. Музей Мирового океана, в экспозицию которого ворота входят, в обоснование выдвинул еще один вариант истории с мюнхгаузеновским ботфортом. Якобы свой знаменитый полет на Луну барон репетировал именно в некогда располагавшейся здесь Фридрихсбургской крепости. Но тогда долететь ему удалось только до Санкт-Петербурга, да к тому же сразу после того как Мюнхгаузен оседлал ядро, один сапог соскользнул с ноги и упал поблизости от фортификационного сооружения. Все тот же ординарец Сивуха поднял ботфорт и доставил его хозяину. Барон до того растрогался такой честностью, что снял оставшийся ботфорт и вручил ординарцу, приказав сделать на утерянном и возвращенном, а затем подаренном «собрате» благодарственную надпись: «Minhertz ist Silantium für die ewige Erinnerung. Münchhausen». Кто же знал, что облагодетельствованный Сивуха не сумеет сохранить презент?
Заполучив в собственность родной Боденвердер, барон продлил отпуск раз, потом еще раз, пока, наконец, в 1754 году не был отчислен из полка как самовольно оставивший службу. Тем не менее, он подал ходатайство в Военную Коллегию прошение об официальной отставке с присвоением ему звания подполковника, весьма рассчитывая при этом на поддержку своего двоюродного брата – канцлера Ганноверского княжества. Герлах Адольф фон Мюнхгаузен был тогда в большом авторитете еще и как один из основателей Геттингенского университета. Но и он не смог помочь кузену, вынужденному по гроб жизни подписываться ротмистром русской службы. Хотя по ходу Семилетней войны и это очень помогло: Боденвердер заняли входившие наряду с Россией в антифридриховскую коалицию французы, которые освободили офицера союзной армии от связанных с оккупацией тягот и повинностей.
С 1760 года новоиспеченный фрайхерр (так называли мелких дворян, имевших собственную землю и поместье) вовсю предался удовольствиям жизни отставника, устраивая обеды для местных аристократов и блистая за столом в качестве непревзойденного рассказчика. Собираясь в охотничьем домике, стены которого были увешаны головам оленей, гости, развесив уши, слушали повествования хозяина о его удивительной жизни в далекой и таинственной России. И почему-то вскоре стали называть этот домик не иначе как «павильон лжи». Иногда, для разнообразия, местом встреч становился трактир гостиницы «Король Пруссии» в Геттингене.
«Обычно он начинал рассказывать после ужина, закурив свою огромную пенковую трубку с коротким мундштуком и поставив перед собой дымящийся стакан пунша, - описывал происходившее один из постоянных слушателей Мюнхгаузена. - Жестикулировал все выразительнее, крутил на голове свой маленький щегольской паричок, лицо его все более оживлялось и краснело, и он, обычно очень правдивый человек, в эти минуты замечательно разыгрывал свои фантазии».
Вероятнее всего, в некоторых таких собраниях участвовал Рудольф Эрих Распе, изучавший в Геттингенском университете филологию и естественные науки. Дальнейшая биография этого студента и сама по себе могла бы стать неплохой основой для авантюрного романа. Но всемирно известен он стал после того как, сбежав по причине неладов с законом в Англию, в поисках хлеба насущного опубликовал в одном из журналов сборник анекдотов «M-h-s-nsche Geschichten» («Истории М-х-с-на»). Произошло это в 1781 году. Через пару лет вышли еще две забавные истории из этого цикла, а в 1785-м свет увидела полноценная книга, в которой герой-рассказчик фигурировал уже под полным именем.
Узнав в оголтелом фантазере себя, Мюнхгаузен якобы до того оскорбился, что решил засудить сочинителя. Хотя сделать это было мудрено: ни Распе, ни продолживший его дело немецкий поэт Готфрид Август Бюргер предусмотрительно не обозначили свое авторство. Зато книга стала настолько популярной, что в имение под Боденвердером зачастили любопытные, желавшие собственными глазами взглянуть на легендарного враля. В конце концов, толпы непрошеных экскурсантов барону пришлось отгонять от своего дома с помощью слуг, а то и травить собаками.
В 1790-м к бытовым неудобствам добавилась личная драма – умерла жена Мюнгхаузена. Погоревав четыре года, он сделал предложение... своей крестной дочери Бернардине фон Брун, которая была младше барона на полвека с лишним. Очень быстро поползли слухи о том, что молодая жена украсила престарелого супруга рогами столь же развесистыми, как дерево, что выросло из косточки, которой он стрелял в оленя. Короче, родившуюся в 1795 году дочь Марию Вильгельмину Мюнхгаузен своей признать отказался, настаивая, что это работа некого писаря Хюдена. Последовал долгий и разорительный бракоразводный процесс. Объявив себя банкротом, барон переписал поместье на племянника, выговорив себе право продолжать там жить. Бернардина в итоге сбежала за границу, а Карла Фридриха Иеронима хватил апоплексический удар. Говорят, последнюю свою шутку неутомимый выдумщик отпустил чуть ли не на смертном одре, ответив на вопрос служанки по поводу отсутствия двух пальцев (отмороженных в России) на ноге, что их «откусил на охоте белый медведь».
Скончался «тот самый Мюнхгаузен» 22 февраля 1797 года, упокоившись в фамильном склепе в деревне Кемнаде. Что из рассказанного здесь правда, а что… хм, не очень – решайте сами. Но в современном Калининграде память барона весьма чтят. Существует даже Общество внучат Мюнхгаузена. По инициативе его членов летом 2005 года в центральном парке (бывшем Luisenwahl) города, неподалеку от кирхи королевы Луизы (теперь там Театр кукол), установили оригинальный памятник барону, летящему на ядре.
Похожая достопримечательность имеется и в другом городе области - Гурьевске (бывшем Нойхаузене).
А в Мамоново (в прошлом Хайлигенбайль) след мюнхгаузенского ботфорта красуется на местной Аллее знаменитостей где-то между отпечатками подошв астронома Николая Коперника и спортсменки Натальи Ищенко.