Лето уходило...
Она смотрела на свое отражение в старом бабушкином зеркале и грустила: три месяца счастливых надежд и мечтаний снова остались в прошлом. А что впереди? Очередная осень — унылая, мрачная, а иногда и вовсе беспощадно бьющая по лицу ледяным дождем?
Да, Она грустила.
Но не отчаянно, не озлобленно, как это бывало раньше, когда осень в ее душе только начиналась, разливаясь едва заметной золотистой каемкой на листьях. Нынче Она с удивлением признала, что приняла свою грусть. Пусть где-то глубоко внутри себя и надеялась на лучшее — что бы это «лучшее» ни значило.
Она грустила.
А потом заметила, что бабушкино зеркало тоже перестало сопротивляться неизбежному. Сдалось и мудро спрятало в свои бездонные недра молодость смотрящейся в него хозяйки.
Зеркалу было не впервой: сколько таких хозяек требовали от него задержать время и, вопреки всему, показать красивую «картинку»!
Увы, далеко не все понимали, что это всего лишь старое зеркало, а не фильтр, творящий чудеса. Чудеса, которые, пусть на чуть-чуть, но способны задержать осень — если не в их душах, так хотя бы на лицах.
Она грустила.
Чуда не случилось. Фильтр не сработал, и в ленивых лучах засыпающего на целый год летнего солнца Она увидела такие же лучи — расходящиеся от уголков ее глаз. Глаз, по-прежнему сияющих тем блеском, что так любила ее бабушка. Или... Или это блестели слезы?
Лето уходило, и, кажется, безвозвратно.
Она грустила.
А потом, немного отстранившись от зеркала, словно испугавшись чего-то, Она вздрогнула: кто-то постучал в окно, да так настойчиво, что по ее отражению словно пробежала рябь. Но что за наглец посмел помешать ей? Она ведь только настроилась, только собралась открыть дверь в вечную осень и беззаветно шагнуть в нее!
Ее грусть вдруг уступила место раздражению, а потом недоумению.
Голубка! В ее окно стучала белая голубка!
Быть того не может: в этих краях отродясь не бывало не то что белых, даже самых неприметных серых голубей, а тут...
Поддавшись неведомому порыву, Она подошла к окну и впустила нежданную гостью. Облетев небольшую комнату, птица на мгновение задержалась у зеркала, а потом сделала круг над его хозяйкой. Цепко обнимавшую ее плечи Меланхолию, эту близкую подругу осени, как рукой сняло. А точнее — крылом цвета свежего, бодрящего, даже отрезвляющего снега.
Она почувствовала это: словно чугунные оковы упали на пол, и захотелось вдохнуть уже стоящее у выхода лето полной грудью. Вдохнуть — и благодарно отпустить вместе с голубкой к той, которой это лето только предстоит прожить.
...
Когда птица улетела, и за окном, и в комнате уже стемнело.
Она зажгла свечу и подошла к старому зеркалу. Пламя снова подсветило ее морщинки, но как-то тепло и очень по-доброму. Она улыбнулась и повернулась, чтобы закрыть окно.
Проходя мимо пожелтевшего от времени портрета, Она заметила, как бабушка улыбается ей в ответ. Впрочем, чего только не привидится в сумраке!
Порыв прохладного ветра с успокаивающим шепотом-шелестом ворвался в комнату и задул свечу. Она захлопнула форточку и спокойно, протяжно выдохнула.
Осень наступила...
(К. Наговицына, 31.08.2023)
