К 170-летию со дня рождения.
Автор: Константин Залесский
4 июня (22 мая по ст. ст.) 1916 г., перешли в наступление войска русского Юго-Западного фронта. Луцкий прорыв по праву называют одной из выдающихся побед русского оружия. Но почему он вдруг стал называться Брусиловским? Ведь это не в военных традициях – называть операции именами генералов, ими руководивших. В Первую мировую войну был лишь один такой случай: неудачное апрельское наступление французской армии в 1917г. назвали «бойней Нивеля» – «в честь» главнокомандующего. Сегодня любой школьник скажет: Брусилов был самым талантливым, если вообще не единственным полководцем русской армии времен Первой мировой войны. На самом же деле это личность противоречивая и неоднозначная, и, говоря о нем, невозможно оперировать исключительно категориями «черное – белое».
Предки Брусилова традиционно служили в армии. Генерал Алексей Николаевич Брусилов завел семью довольно поздно, и первенец, названный в честь отца Алексеем, появился на свет 19 августа 1853 г., когда тому было 66 лет. Жена генерала Мария-Луиза – полька, дочь коллежского асессора Антона Нестоемского – была моложе супруга почти на 40 лет. Алексею было всего шесть лет, когда скончался его отец. Мать пережила супруга лишь на несколько месяцев, и в один год Брусилов остался круглым сиротой. С этого момента воспитанием Алексея и его братьев занялась жившая в Тифлисе тетка (сестра матери), супруга военного инженера Генриетта Антоновна Гагемейстер. В 1867 г. Алексей Брусилов был отправлен теткой в Петербург, где зачислен в 4-й класс Пажеского корпуса. В учебе будущий полководец особых талантов не выказал. Позже в своих мемуарах он попытается объяснить отсутствие у него способностей к учебе:
«Учился я странно, те науки, которые мне нравились, я усваивал очень быстро и хорошо, некоторые же, которые были мне чужды, я изучал неохотно и только-только подучивал, чтобы перейти в следующий класс: самолюбие не позволяло застрять на второй год».
Самолюбие – самолюбием, но экзамены за 5-й класс Брусилов благополучно завалил. Чтобы избежать позорного оставления на второй год, Гагемейстеры выправили ему годовой отпуск «по семейным обстоятельствам» и увезли обратно на Кавказ, где с помощью учителей подготовили Алексея к сдаче экзаменов за следующий класс. Через год Брусилов вернулся в Петербург и, успешно сдав экзамены, догнал своих сокурсников. В июле 1872 г. учеба подошла к концу, и предстояло отправиться на действительную службу. К этому моменту относится еще одна легенда, созданная самим Брусиловым. «В гвардию я не стремился выходить вследствие недостатка средств», – напишет он. Здесь надо сказать, что при выпуске из Пажеского корпуса составлялся список будущих офицеров, а затем право выбора вакансии первыми получали те, кто лучше учился; тем, у кого успехи были не слишком хороши, приходилось довольствоваться оставшимся. Естественно, сначала разбирали престижные места в гвардии. Выбор же Брусиловым в качестве места службы 15-го Тверского драгунского полка во многом был обусловлен его неблестящими успехами, как и невысокое его звание при выпуске – всего лишь прапорщика. Однако полк был неплохой, да и дислоцировался он в Царских Колодцах в Кахетии, то есть недалеко от Тифлиса, где проживали Гагемейстеры. В Закавказье Брусилов немедленно с головой погрузился во все прелести гарнизонной жизни: попойки с офицерами, карточная игра, сопровождавшаяся крупными проигрышами. Ни о каком «повышении квалификации» речь тогда не шла – вчерашний паж старался жить на полную катушку, отдыхая от суровой дисциплины корпуса. Сам Брусилов вспоминал:
«Мы не блистали ни военными знаниями, ни любовью к чтению, самообразованием не занимались. И исключений среди нас в этом отношении было немного».
Отбыв положенный срок – около двух лет – Брусилов был произведен в поручики и в том же году занял пост полкового адъютанта. А вскоре конец гарнизонной вольнице был положен началом Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Еще во времена учебы в корпусе были отмечены выдающиеся успехи Алексея Брусилова в верховой езде – он был, что называется, лихим кавалеристом и большим поклонником лошадей. А как показало его участие в военных действиях на Кавказе – также и храбрым офицером. Бои под Карсом, Ардаганом и под Аладжей принесли молодому офицеру его первые боевые награды и очередное повышение в чинах. Весь же командный опыт будущего полководца Первой мировой войны ограничивался пятью с половиной месяцами: с мая по ноябрь 1879 г. он временно командовал 1-м эскадроном своего полка. В 1881 г. Брусилов был направлен для дальнейшего обучения в офицерскую кавалерийскую школу в Санкт-Петербурге, которая готовила эскадронных командиров. Он получил шанс (и полностью его использовал) перейти на службу в Императорскую гвардию. Говоря о негативном отношении к гвардии, Брусилов кривил душой: на самом деле он как бывший паж всей душой стремился в ее ряды. И в данном случае офицерская кавалерийская школа была неплохим вариантом: дело в том, что она официально относилась в гвардии, а ее преподавательский состав пользовался теми же привилегиями, что и гвардейские офицеры. Опять же помогли его блестящие успехи в верховой езде, что особенно ценилось в школе: это не академия, здесь практические навыки были важнее, чем какие-то военные науки. В 1883 г. началась служба Брусилова в постоянном составе офицерской кавалерийской школы, продлившаяся без малого 23 года. Начав адъютантом школы, он прошел по всей служебной лестнице, затем возглавил отделение верховой езды и выездки, драгунский отдел; в 1898 г. он стал помощником начальника, а в феврале 1902 г. начальником школы. Параллельно теперь уже гвардейский кавалерист, так никогда и не командовавший на постоянной основе ни одной боевой частью, неплохо рос в чинах и в 1901 г. «за отличие по службе» был произведен в генерал-майоры.
В личной жизни Брусилова также пока не было ничего, что могло бы поставить под сомнение карьеру гвардейца. В 1884 г. Алексей Алексеевич вступил в законный брак с племянницей своего дяди Карла – Анной Николаевной фон Гагемейстер. Огромную роль в карьере Брусилова сыграл дядя царствующего монарха великий князь Николай Николаевич (младший), занимавший пост главнокомандующего войсками гвардии и Санкт-Петербургского военного округа. Будучи поклонником верховой езды, великий князь вскоре стал выделять стройного и несколько суховатого Брусилова, и, когда апреле 1906 г. Брусилов получил пост командующего 2-й гвардейской кавалерийской дивизии, можно было не сомневаться, кто стоял за этим назначением. Карьера быстро пошла в гору: за пять предвоенных лет – с января 1909 г. – Брусилов послужил командиром 14-го армейского корпуса, помощником командующего войсками Варшавского военного округа, а в августе 1913 г. генерал от кавалерии Брусилов стал командиром 12-го армейского корпуса. На эти годы пришлись и серьезные изменения в личной жизни генерала. В 1908 г. скончалась супруга генерала Анна Брусилова Гагемейстер. Позже Брусилов напишет, что сильно переживал. Возможно, так оно и было, однако уже через два года генерал вновь обзавелся семьей.
«В то же время или немного ранее в Москве появился новый военный журнал – “Братская помощь”, очень содержательный и интересный… душою журнала и вдохновительницей всего дела… была Надежда Владимировна Желиховская, которую я уже много лет не видал», – писал Брусилов.
Попавшаяся на глаза фамилия оживила старые воспоминания – Желиховскую Брусилов не видел уже лет 20, но сохранил о ней самые лучшие воспоминания. Тогда в Тифлисе он был влюблен в молодую барышню, но в интересах карьеры остановил свой выбор на кузине. Теперь же генерал активизировал свои действия и, добыв адрес Надежды Владимировны, которая тогда проживала в Одессе, написал ей первое после долгой разлуки письмо:
«На всякий случай пишу Вам, не будучи уверен, что мое письмо до Вас дойдет, и не зная, захотите ли Вы мне ответить. Живу я теперь одинокий в г. Люблине по занимаемой мною должности командира 14-го армейского корпуса. Должность высокая, власть большая, подчиненных пропасть, но благодаря всему этому... тоскливо. Вот я и подумал со старыми знакомыми и друзьями начать переписку».
Роман в письмах развивался стремительно: если это первое письмо датировано 16 сентября 1910 г., то уже 10 ноября – то есть менее чем через два месяца – в полковой церкви 7-го драгунского Кинбургского полка в Ковеле состоялось венчание Брусилова и Желиховской. Жениху было 57 лет, невесте – 45. Новобрачная родилась 7 октября 1864 г. в Тифлисе в семье директора гимназии. Ее мать – Вера Петровна, урожденная Ган (по первому мужу Яхонтова) – личность, известная в «общественных кругах». Она была дочерью популярной писательницы Елены Андреевны фон Ган (1814–1842) и соответственно внучкой общественного деятеля генерала Андрея Фадеева, двоюродной сестрой Сергея Юльевича Витте и родной сестрой знаменитой оккультистки и спиритуалистки Елены Блаватской. Сама же Вера Петровна, позиционировавшая себя как писательница, была известна стилизацией древних легенд и рассказов о загадочных явлениях человеческой психики и тому подобной белибердой. Надежда Брусилова и сама была не чужда журналистики, а кроме того, она унаследовала от матери неуемную энергию и решительность, а также широкие связи в либеральных кругах России. Судя по всему, Надежда Владимировна была обуреваема мечтой занять соответствующее место в российском обществе, и это ее стремление позже сыграло огромную роль в том, что имя Брусилова стало достоянием широкой общественности и было возведено на пьедестал величайшего полководца Великой войны.
Когда в августе 1914 г. разразилась Первая мировая война, генерал был всего лишь одним из многих командиров корпусов, практически не имевшим военного опыта и без высшего военного образования. Однако главный плюс – покровительство великого князя Николая Николаевича, который стал Верховным главнокомандующим, перевесил все остальные. Практически сразу же Брусилов получил повышение: он был назначен командующим Проскуровской группы, которая 28 июля 1914 г. была преобразована в 8-ю армию Юго-Западного фронта. Уже в первой серьезной операции Юго-Западного фронта – Галицийской битве – находившиеся под командованием Брусилова войска нанесли серьезное поражение противостоящей им австро-венгерской армии. И хотя успех сопутствовал всему Юго-Западному фронту, наибольшие похвалы выпали на долю Алексея Алексеевича. Всего за два месяца – август и сентябрь 1914 г. – он получил орден Святого Георгия как 4-й, так и 3-й степени. Успехи в последующих боях в 1914 – начале 1915 гг. привели к тому, что 8-я армия стала считаться самой боеспособной во всей русской армии. Ее солдаты вышли к Карпатам, взяли стратегически важный Лупковский перевал, сорвали отчаянную попытку австро-венгров деблокировать гарнизон крепости Перемышль и овладели главным хребтом Бескид. Однако в 1915 г. русская армия оказалась в тяжелейшем положении и была вынуждена начать отступление. Понеся огромные потери, Брусилов 4 июня (22 мая по ст. ст.) сдал Перемышль и продолжил отход на Городокские позиции, однако и там ему не удалось закрепиться и 22 (9 по ст. ст.) июня он оставил Львов. В марте 1916 г. оставил свой пост главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал Николай Иванов, освободив место для Брусилова.
Наивысшую славу Брусилову принесло наступление 1916 г., после которого он стал героем газетных публикаций как в России, так и на Западе. На состоявшемся 1 апреля в Ставке совещании относительно дальнейших планов войны Брусилов потребовал для войск своего фронта наступательной задачи, утверждая, что ручается за успех. Несмотря на возражения главнокомандующих армиями Западного и Северного фронтов генералов Алексея Эверта и Алексея Куропаткина, Ставка приняла решение о начале наступления 18 мая. Нанесение главного удара возлагалось на войска Эверта, другие фронты должны были лишь оказывать содействие. 5 апреля Брусилов собрал командующих армиями генералов Алексея Каледина (8-я армия), Дмитрия Щербачева (7-я армия), Платона Лечицкого (9-я армия) и Владимира Сахарова (11-я армия), чтобы лично изложить свой план будущей операции. Позже советские военные историки, пытаясь разглядеть в нем вершину военного искусства, придумают термин «дробящие удары», объявив их новаторством генерала Брусилова. На самом деле Брусилов просто перекладывал ответственность за ведение военных действий на своих подчиненных, ограничившись туманными указаниями: «Атака должна вестись по возможности на всем фронте армии, независимо от сил, располагаемых для сего». В результате этой несогласованности фронт осуществлял прорыв в четырех различных направлениях (!), что тем не менее отвечало поставленной перед ним задаче – демонстрация активных действий в помощь Западному фронту. В то же время подобное использование войск априори предполагало, что резервов на случай прорыва позиций противника будет явно недостаточно и возможность маневра будет крайне затруднена. И если для вспомогательной демонстрации план был неплох (не считая того, что высокие потери фронт должен был нести на четырех направлениях, а не на одном, как обычно), то как план наступательной операции он не выдерживал критики. Сама же новаторская идея, использованная в ходе наступления и, естественно, приписанная Брусилову, на самом деле принадлежала инспектору артиллерии 8-й армии генерал-майору Михаилу Ханжину.
Именно использование артиллерии в качестве сопровождения пехоты и последовательное сосредоточение огня для поддержки атаки принесли 8-й армии ошеломляющий успех. Но, в отличие от Брусилова, в 1918 г. Ханжин не встал на сторону большевиков, а сражался в рядах белых войск адмирала Колчака, поэтому никоим образом не подходил на роль героя Луцкого прорыва. 22 мая войска Юго-Западного фронта перешли в наступление и в первые же дни добились блестящего успеха, проломив в неприятельском фронте у Луцка брешь. Успех был действительно крупный, особенно на фоне не слишком удачных действий других фронтов. Но, что интересно, именно эта операция получила великолепную прессу – как ни одна из других, проведенных русской армией во время войны. И здесь главную роль сыграла супруга генерала, обладавшая широкими связями в либеральной печати. Вести с фронта поступали в редакции газет непрерывным потоком, становясь главными событиями дня. Не прошло и дня после операции, как выходившее 700-тысячным тиражом «Русское слово» разразилось передовицей «Бой на фронте генерала Брусилова». Вскоре и Луцкий прорыв (как он тогда и позднее именовался в официальных публикациях и исторических работах) плавно превратился в «Брусиловский», отдавая славу русских солдат фронта генералу Брусилову, которому посчастливилось иметь хорошо поднаторевшую в PR-компаниях супругу.
Публиковавшиеся в печати цифры потерь австро-венгров впечатляли: десятки тысяч пленных, сотни захваченных орудий и пулеметов. Вскоре к кампании славословия Брусилова присоединились и западные союзники, никогда не жалевшие русской крови во имя стабилизации собственного фронта. Телеграмма генерала Жоффра государю гласила: «Я счастлив случаю передать Вам выражение наших чувств и прошу Вас принять и передать генералу Брусилову наши поздравления с блестящей победой». В вышедшей в начале 1917 г. в Одессе панегирической биографии Брусилова (автор П.М. Андрианов) славословие дошло до высшей точки: «Имя славного вождя русской армии уже принадлежит истории... Нет ни одного уголка в пределах обширной нашей родины, где не отозвались бы на победы Брусилова, откуда не летел бы к нему благодарственный привет... Им заинтересовался весь мир как поистине выдающимся человеком». Но вот мнение человека, сражавшегося под знаменами Брусилова в 1916 г., генерал-лейтенанта Владимира Соколова: «Близко стоявшие к Брусилову, наравне со мной, не могли усмотреть в нем этих особенностей: смелого полета стратегической мысли, дара быстро схватывать стратегическую обстановку, сделать дальнейшую оценку и на основании этого создавать смелые и целесообразные решения». Между тем поражение австро-венгров действительно приобретало характер катастрофы: до 1,5 миллионов человек убитыми, ранеными и пленными, 581 орудие, 1795 пулеметов, 448 бомбометов и минометов, огромное количество военного имущества; фронт был прорван на протяжении 350 километров, а глубина прорыва доходила до 70–120 километров. И вновь дадим слово генералу Соколову: «Брусилов гнал нас вперед всем фронтом без резервов, без пополнений, результат такого общего фронтального наступления сказался быстро: распыляясь и неся потери с каждым переходом, мы быстро обессилили и резервам неприятеля легко было обратить наш успех в катастрофу. И если этого не случилось, то только благодаря необычайному подъему духа в войсках, явившегося еще до начала наступления; об этот дух разбились даже подведенные на помощь австрийцам отборные германские войска». К кардинальным изменениям эта победа не привела: в распоряжении Брусилова не было достаточного числа войск, чтобы использовать неожиданную удачу. Операция не привела к решающему изменению ситуации на фронте, и с помощью срочно прибывших сюда немецких войск противнику удалось стабилизировать фронт. За громом литавр, сопровождавших Брусиловский прорыв, как-то забылись предпринятые по категорическому приказу того же Брусилова пять ковельских сражений. Даже Ставка возражала против бессмысленных атак укрепленных немецких позиций, предлагая сосредоточиться на Луцком направлении. Но Брусилов настоял на своем, отказать популярному генералу не решились. Огромные и бессмысленные потери под Ковелем стали достойным финалом непродуманного Брусиловского прорыва, но это уже не могло повредить «герою войны»: козлом отпущения был сделан генерал Каледин, положивший здесь лучшие полки легендарной 8-й армии. Русский солдат в полной мере заплатил кровью за пропагандистскую кампанию генерал-адъютанта Брусилова и его супруги.
Надо сказать, что император Николай II не был, как многие другие, ослеплен истерикой либеральной прессы. Он хорошо знал и положение на фронте, и то, как Брусилов (о котором позже напишут, что он постоянно заботился о солдатах) положил 8-ю армию под Ковелем. И если за первые успехи под Луцком генерал получил Георгиевское оружие, украшенное бриллиантами, то по результатам всей операции наград Брусилову не досталось. А ведь тот рассчитывал на «георгия» 2-й степени. Был ли Брусилов этим обижен, сказать сложно, но, когда в феврале 1917 г. встал вопрос о верности государю и присяге, главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал-адъютант Брусилов не замедлил направить в Ставку телеграмму: «В данную минуту единственный исход, могущий спасти положение и дать возможность дальше бороться с внешним врагом, без чего Россия пропадет, – отказаться от престола». Затем Брусилов, не без основания рассчитывавший на получение высшего поста в армии, выступил в поддержку Временного правительства и сделал ряд политических заявлений. Вскоре был уволен Верховный главнокомандующий генерал Михаил Алексеев и 21 мая 1917 г. его место занял Брусилов. Но оказалось, что «PR-генерал» совершенно не подходит на роль вождя русской армии – ему явно не хватало ни кругозора, ни военных талантов. Предпринятая Брусиловым попытка наступления летом 1917 г. – опять по всему фронту – показала, что он полностью не контролирует ситуацию, даже сам план позже назовут авантюрой. Менее чем за полмесяца русские войска оставили почти всю Галицию. 19 июля он был смещен с должности. Брусилов уехал в Москву. Казалось, военная карьера закончилась. Да еще во время октябрьских боев в квартиру Брусиловых влетел артиллерийский снаряд – большевики вели огонь по находившемуся неподалеку штабу Московского военного округа и промахнулись. Генерал был тяжело ранен в ногу, затем последовали месяцы госпиталей, несколько операций, после которых он уже никогда не расставался с тростью. Большевики не стали настаивать на том, чтобы Брусилов встал на их сторону. Пока им было достаточно того, что легендарный генерал не оказался в рядах белых. Но долго оставаться в роли стороннего наблюдателя в Советской России было невозможно. Да и сам Брусилов, поощряемый своей амбициозной супругой, начал тяготиться бездействием. Воспользовавшись начавшейся в 1920 г. войной с Польшей, генерал решил напомнить о себе. Он обратился к Льву Троцкому с предложением создать из военных специалистов Особое совещание при главкоме для разработки плана войны. Уже на следующий день совещание было создано, а Брусилов назначен его председателем. Новый паек нужно было отрабатывать, и 30 мая 1920 г. «Правда» опубликовала написанное Брусиловым воззвание «Ко всем бывшим офицерам, где бы они ни находились». В нем тот призвал бывших товарищей «добровольно идти с полным самоотвержением и охотой в Красную армию». На Белую армию воззвание не произвело ожидаемого эффекта. Общее мнение выразил Антон Деникин, написавший:
«Вероятно, нет более тяжелого греха у старого полководца, потерявшего в тисках большевистского застенка свои честь и достоинство, чем тот, который он взял на свою душу, дав словом и примером оправдание сбившемуся с пути офицерству, поступавшему на службу к врагам русского народа».
В сентябре 1920 г. в «Правде» появилось еще одно воззвание «К офицерам армии барона Врангеля», в котором офицерам в случае их сдачи было обещано прощение. Внизу стояли подписи Калинина, Ленина, Троцкого, главкома Каменева и Брусилова. Это был заведомый обман: те, кто поверил воззванию, были уничтожены. Подписывал Брусилов воззвание или его подпись поставили без его ведома – особого значения не имеет. Он сознательно пошел на сотрудничество с большевиками, фактически предоставив свое имя в их распоряжение. В этой связи он, наравне с другими подписантами, несет полную ответственность за обман белых офицеров, приведший к гибели тысяч людей, имевших пусть гипотетическую, но все же возможность спастись. Вскоре оказавшееся ненужным Особое совещание было расформировано, но Брусилова не забыли и в 1923 г. назначили на малозначительную должность инспектора кавалерии РККА. А уже в 1924 г. престарелый герой Первой мировой войны был призван состоять для особо важных поручений при РВС, что означало почетную отставку. 17 марта 1926 г. Алексей Брусилов скончался от паралича сердца. Имя генерала было широко использовано советской пропагандой: тот факт, что он встал на сторону советской власти, сразу же переводил его в разряд полководцев. Другие генералы канули в небытие – они либо встали на путь борьбы с большевиками, либо эмигрировали, а те, кто стал верой и правдой служить новой власти и дожил до конца 1920-х гг., были репрессированы, в том числе и по так называемому делу «Весна»; их фамилии были вычеркнуты из истории. Имя же Брусилова осталось