Моя «партизанщина» в стольном граде Абакане началась ровно через две недели после моего появления в военкомате и трудоустройстве на контейнерном заводе в качестве художника-оформителя. На воинский учёт я вставал в аккурат перед Восьмым Марта и, пока дама за стойкой оформляла мои документы, с любопытством наблюдал за судорожными попытками другой дамы в погонах капитана, сидевшей за соседним столом, нарисовать на листе ватмана поздравительную стенгазету.
Получалось у неё неважно, она что-то чиркала цветными карандашами по листу, стирала, снова чиркала, снова стирала и я, не выдержав этого издевательства над бумагой, предложил свою помощь. Дама с радостью уступила мне место, и я, в течение полутора часов, нарисовал шикарный букет тюльпанов во весь лист, оставив немного места для текстового поздравления.
Опрометчивость своего поступка я вскоре осознал, но было поздно – в список под грифом «Совершенно секретно! Расстрелять в первую очередь!» я был внесён раз и навсегда.
Наглядная агитация в Советской Армии применялась широко и повсеместно, спрашивали за её отсутствие весьма и весьма строго, боеготовность и идеологическую подкованность призывников нужно было поднимать непрерывно и неукоснительно, поэтому институт художников-оформителей был востребован чрезвычайно.
Первый мой призыв на переподготовку - «партизанщину» был ознаменован знакомством с начальником танкового полигона на Красном озере, что в двадцати километрах от Абакана, – полковником Дубининым. Полковник был славен тем, что неукоснительно и неусыпно бдил за порядком не только во вверенном ему подразделении, но и непосредственно на озере, добровольно взвалив на свои могучие плечи роль общественного инспектора по рыболовству. Никакие справки, разрешения и печати на полковника не действовали совсем, многочисленные жалобы от него рикошетили, ибо броню танка из рогатки пробить невозможно в принципе, и с любителями порыбачить на удочку «в клеточку», то бишь на сети, он боролся сурово и беспощадно. Проблему борьбы с браконьерами Дубинин решал по-армейски просто и действенно – садился в моторку, выбрасывал за борт пару «кошек» и без лишних разговоров собирал ими все расставленные сети, невзирая на доносящиеся с берега вопли.
Но к сути. Итак, подразделение «партизан», состоявшее из двух бойцов идеологического фронта, было десантировано в расположение данного полигона с острозаточенной целью обновления всего иллюстративного ряда воззваний, призывов и героических изображений суровых воинов с автоматами, защищающих наше необъятное Отечество от супостата.
Данные изображения увековечены были на громадных металлических щитах, во множестве расставленных по расположению полигона.
Щиты были намертво приварены к металлическим стойкам, для лучшего обозрения подняты на высоту более двух метров, поэтому предполагалось, что живописать мы будем либо с длинных лестниц, либо с кузова вверенного нам «Урала».
Ничего другого мы и не ожидали и даже не были удивлены, поскольку основополагающий армейский принцип: «квадратное – катай, круглое – таскай», никто не отменял и никогда не отменит. Опять же, – Микеланджело Буонаротти, при росписи Сикстинской капеллы, приходилось куда как сложнее, и он там даже пару раз сверзился с лесов, так что – вперёд, сыны Отечества! Отступать некуда, за спиной – Россия!
Так или почти так напутствовал полковник Дубинин на ратный подвиг личный состав в количестве двух «партизан», тщательнейшим образом выстроив их в одну шеренгу.
Изображения и лозунги на щитах сильно поблекли и облупились от времени, осадков и ветров, поэтому было принято решение загрунтовать их заново и затем уже выплеснуть на них всю сокрытую доселе глубину и ширину наших художественных душ, помыслов и творческих порывов.
Дабы не унижать работников кисти и холста черновой работой, полковник выделил в наше распоряжение солдатика, умеющего уверенно держать в своих, измозоленных от постоянного отдавания «чести» руках малярный валик, и дело сдвинулось – солдатик грунтовал, а мы на подготовленной поверхности создавали свои неповторимые идеологические шедевры, балансируя на ступеньках лестниц и на грани благоразумия.
Дело это не такое простое, как может показаться – в одной руке держишь кисть или валик, в другой руке – банка с краской. А держаться чем? Во-от... А ещё же необходимо удерживать в складках интеллекта общую картину создаваемого эпохального произведения и, хотя бы примерно, представлять, а что, собственно, ты живописуешь? Для полноты картины можно добавить постоянный холодный норд-вест, (дуло, как в трубе) оптимизма не добавляющий, и вносящий свои коррективы в создание бессмертных полотен. Частично выручал «Урал», но он не всегда бывал свободен, поэтому приходилось как-то приспосабливаться.
Ночевали мы в капонире, рассчитанном на взвод, и частично отапливаемом двумя нещадно дымящими «буржуйками», – дым от них шёл в основном внутрь капонира, и, совсем немножко, – в трубу, хотя должно быть наоборот, вроде...
Дело было, напомню, в конце марта, так что мёрзли мы не по-детски даже под тремя солдатскими одеялами. В качестве повара к нам был приставлен улыбчивый таджик Алик, проходивший на полигоне «срочную». Алик был убеждённым поборником непрерывного отдохновения и лодырем первостатейным, но готовить умел и любил, и службой был вполне доволен – никто его особо не гонял и не строил.
Выданный нам «сухпай» Алик шустро поменял в соседней деревне на мясо барашка и частенько баловал нас вкуснейшим пловом и разными национальными блюдами, названия которых в моей памяти не удержались. А вот рыбу Алик готовить не умел, и тут уже на высоте были мы с моим напарником Сашей, поджаривая с луком на громадной сковороде куски сазана, привозимого из конфиската нашим заботливым отцом-командиром. К рыбе наш кулинар вначале отнёсся настороженно, но, распробовав, вошёл во вкус и потом уже сам готовил её с удовольствием.
Полковник приезжал почти каждый день на своём командирском «УАЗике», интересовался ходом дел, проблемами и, в общем-то, делал всё, что мог, но на наши настырные просьбы: «Тащ полковник, дайте пострелять из танка!»
отвечал всегда уклончиво. Уходил от ответа, короче.
Подгонять нас не было никакой необходимости – норд-вест действовал лучше любого стимулятора, и через три недели цикл эпических полотен был завершён. На прощание полковник счёл нужным нас построить, зычным своим голосищем скомандовал: «Р-райняйсь! Смир-рна!», и от лица командования объявил устную благодарность за проделанную работу.
Настоящий офицер!
А в качестве материального вознаграждения вручил по два сазана совершенно чудовищных размеров. Из своих трофеев, надо полагать...
Продолжение гл.2 читайте здесь.
Юрий Русяев. Редактировал Bond Voyage.
Все рассказы автора читайте здесь:
===================================================
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк, написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
===================================================
Желающим приобрести авантюрный роман "Одиссея капитан-лейтенанта Трёшникова" обращаться kornetmorskoj@gmail.com
В центре повествования — офицер подводник Дмитрий Трешников, который волею судеб попал служить военным советником в Анголу, а далее окунулся в гущу невероятных событий на Африканском континенте.
===================================================