Парторг не зря говорил о том, что «теперь нужно активизировать усилия и сплотить ряды». Буквально на следующий день на утреннем разводе, наш генерал объявил, что у нас «начнутся частые командировки». И первая - моя. То есть, поедет Колобов инспектировать организацию систем ПВО и состояние взлетно-посадочных полос, а я поеду с ним переводчиком. Командировка – завтра, одним днем. В крайнем случае двумя. Как пойдет. Города: Лубанго, Шангоднгу и Менонге. Я подумал, как же мы за один день все это успеем, но спрашивать не стал. Тут генерал посмотрел на мои ноги, и строго спросил:
- Вы что собираетесь в этих тапочках в командировку лететь?
Я носил легкие замшевые мокасины, которые моя мама купила специально для Анголы. Они меня по-настоящему спасли, ведь выданные ангольским военным ведомством красивые итальянские ботинки развалились в первую неделю, как и предсказывал мой предшественник Вадим. А в кроссовках, в которых я прилетел, ходить на службу мне казалось, уж совсем неприличным.
- Ни в коем случае. Я надену ФАПЛУ, анти-кобраш. Как положено.
- Не вздумайте в этих ехать. А если самолет собьют? И вам придется по джунглям лазать целый месяц?
- Нет, ну если самолет собьют, я бы может быть и не стал бы…, тогда, – начал смутившись, Колобов.
- Оставить. Вы обязаны быть готовы ко всему.
- Есть товарищ генерал! – ответил по-военному Колобов.
Кажется, он пожалел, что проявил «нерешительность и робость перед строем». Но все же, я подумал, он ведь прав, лететь в командировку с таким напутствием - что «самолет собьют», тоже не особенно здорово. Интересно, как это мы сможем за один день облететь 3 города?
Ровно в 6 утра на следующий день мы приехали на аэродром. Как и положено, я надел ФАПЛУ, натянул новенькие анти-кобраш, совсем не разношенные, и потому, жесткие и неудобные. Перед командировкой мне выдали заряженный пистолет «Макарова» (как у Эдуарда), и дополнительный комплект патронов. Так что, я подобно Эдику почувствовал себя техасским рейнджером. По опыту военных сборов я знал, что из «Макарова» невозможно ни в кого попасть, если только это не собственный лоб. Никакой это не «Кольт Питон для охоты на слонов». Пистолет для самоубийства. Впрочем, стрелять из него я и не собирался, зато он придавал мне воинственности и солидности. На аэродроме нас ждал «ЯК-40» реактивный самолет. «Экипаж наш советский! – хороший знак.» Я всегда побаивался летать, прежде всего, из-за ощущения безысходности. Когда ты, уже ничего не можешь изменить. Ты сел. И ждешь, что же произойдет дальше. Ни выйти, ни остановить этот дурацкий самолет, ничего. Но оказалось, что больше всего я не люблю проходить всевозможные проверки и контроли. Здесь мы просто «запрыгнули» в самолет, подождали минут пять, пока закроют двери. И ЯК-40 стал мягко выруливать на взлетную полосу. Быстрый разгон, круто вверх, и вот мы уже в воздухе. Никакого волнения и страха. Минут через 5 стюардесса-мулатка принесла нам горячие бутерброды, кофе или пиво на выбор. Совсем рано, но я никак не мог отказаться от баночки ледяного португальского пивка «Сан Жорже», что на русский переводиться «Георгий Победоносец». С нами летели еще несколько человек ангольцев, и два бразильца, судя по акценту. Своего рода попутчики, к нашей командировке они отношения не имели. Просто договорились с командованием ВВС, а может просто с летчиками «подбросить» до Лубанго, например, а потом «захватить» на обратном пути. Одного из бразильцев почем-то жутко трясло от страха, он явно боялся летать. Я его успокаивал, как мог, объясняя, что «это советский самолет, советский экипаж, все пройдет отлично». Но он меня не слушал, кажется даже не мог сказать ни слова от страха. Летели мы совсем недолго. От силы час, может полтора.
Итак, первая остановка нашей командировки: Лубанго. После душной и жаркой Луанды этот город встретил нас потрясающей свежестью чистого, прохладного воздуха. Как только мы вышли из самолета, я почувствовал себя, как будто в подмосковном лесу где-нибудь под Звенигородом, через пол часа после дождя. Не зря этот город считают жемчужиной Африки, не зря тут стоит статуя Христа, благословляющего Лубанго. Не зря сюда рвутся наши военные. Горы, воздух, яблоки. Этот привычный нам фрукт – невероятно редок для Африки. Кажется, только здесь он и растет. Нас встречали 2 советских офицера, которые повторяли все время: «У нас в Лубанго, в нашем Лубанго, никогда не променяем Лубанго на вашу гнилую столицу!» Примерно полчаса Колобов осматривал единственный радар сил ПВО, а также зенитную установку. Я переводил, как мог, все что он говорит, ангольским офицерам. Они уважительно кивали. Очевидно, радар не работает, потому что что в нем перегорели какие-то микросхемы. Зенитная установка не в лучшем состоянии. Но зато и никакая вражеская авиация больше не угрожает славному Лубанго. Несколько лет назад юаровцев отбросили далеко от южных границ, а у УНИТЫ авиации нет.
Дальше наш путь лежал в Шангонго, малюсенький городок дальше на юг. Когда-то там функционировал военный аэродром, но теперь на него больше никто не приземляется, после тяжелых боев, взлетно-посадочная полоса разрушена. Колобов должен определить, насколько сильны эти разрушения. Мы садимся на лавки по бокам открытого багажника громадной «Тойоты». Весь пол чуть не по щиколотку завален стреляными гильзами. Вместе с нами садится кондрат с «Калашниковым», и сразу впадает в дрему. Кажется, еще минута и он заснет. Так что, если нарвемся на засаду, то отстреливаться придется из «Макарова.»
- Вы смотрите, осторожно, - говорит один из встречавших нас лубанговских офицеров. – На прошлой неделе на этой дороге, ну не совсем на этой, там совсем рядом проселочная дорога, грузовик с Фаплавцами нарвался на мину. Все погибли. Кровавое месиво. Ни один не выжил. Так, что!
- Спасибо, - отвечает Колобов. - Мы постараемся не нарваться.
«Да уж! - мелькает мысль, - Как же это не нарваться, если мы едем по дороге, свернуть с которой невозможно? Если мина или засада, то…Но что делать? Это как в самолете, двери захлопнуты, мотор работает, а ты уже сел в него, и сделать ничего не можешь.»
Я делал вид, что я старый опытный вояка, и мне плевать на все эти мины и засады. Вроде как, видал я их, и не раз. Но на самом деле, мне было как-то не по себе. Да что там не по себе! Просто страшно! Сначала я все время думал: «А что же делать, если мина? Прыгать? В какую сторону? И успеем ли? А вдруг она взорвется прямо под нами? Тогда? А если засада? А этот наш охранник спит, да и не станет он нас защищать.» Но в то же время: «Фапловцы то взорвались на проселочной дороге. Там легко мину поставить. А тут бетон. Его хрен разроешь. А засада! В конце концов, мы едем быстро, может не достанут? А если по шинам? Уж по шинам то они точно попадут. Не идиоты же. И тогда? Ладно. У нас с Колобовым 2 «Макарова». И еще «Калашников» у нашего кондрата. Отобьемся.»
Но эти воинственные мысли постепенно улетучивались по мере того, как мы продвигались к Шангонго. Охранник наш спокойно себе спал в обнимку с автоматом. Окружающий пейзаж тоже выглядел вполне мирным. Саванна с редкими низкорослыми деревцами, совсем уж иногда попадалось “povoacao” – то ли поселок, то ли деревня, а вернее, несколько кимб, (по сути, соломенных хижин) 5, максимум 7. В них живут люди. Как они живут? Без воды, без света, не зная, что такое электричество. Что они тут едят? Что пьют? Как моются? Время от времени мы наблюдали: по обочине дороги навстречу нам идет женщина, как всегда с тазом на голове, полным либо замоченного белья, либо бананов. Каждый раз она приветственно махала нам рукой и улыбалась беззаботной искренней улыбкой во весь свой белозубый рот. «Интересно, - возникала мысль. У них правда у всех такие жемчужные зубы, или это только кажется на фоне черных лиц?». Через пару тройку таких встреч, я уже ничего не боялся. Местность представлялась теперь мне совершенно дружелюбной. Я обратил внимание на то, что дорога, которую, ясное дело, проложили еще португальцы до 74 года, и сейчас в отличном состоянии. Несмотря на войну и бомбежки. Не ремонтировалась ведь с тех пор. Мы ехали довольно быстро, со скоростью не меньше 100 километров в час, но наша «Тойота» шла ровно и мягко. За все время мы не встретили ни одной машины. Так что довольно скоро достигли Шангонго.
Шангонго оказался вовсе не городом. То есть, когда-то, вполне возможно, он процветал, но нам предстал в виде невероятной груды развалин. Ни одного целого здания. Как будто бы город подвергся жестокой бомбежке всего лишь пару дней назад. Но нет, - тяжелые бои здесь шли в 84-85 годах, просто с тех пор ничего не восстанавливали. Все же одно целое здание в Шангонго сохранилось. Вилла местного военного начальника. Туда мы и проследовали. Шикарная вилла португальского колониального стиля, построенная таким образом, чтобы ветер продувал все ее помещения. Чтобы весь день она находилась в тени, чтобы ее обитатели не страдали от жары. Так как активных боевых действий в этих краях не велось, советские советники приезжали сюда изредка, как и мы, в командировки. Нас встретил хозяин виллы полковник Энрике ду Амарал. «Говорящая фамилия в духе русских литературных традиций, - подумал я. – Вполне подходящая для какой-нибудь современной пьесы. Или даже писательский псевдоним.»
Ду Амарал предложил нам виски, и угостил великолепным обедом. Нам еще военный врач говорил: «Если обедаете где-нибудь у местных товарищей, обязательно выпейте виски перед едой, чтобы обезопасить себя от всякой заразы.» Наверное, здесь знали, что русские перед едой всегда пьют виски. А может и нет. Вилла ду Амарала казалась столь шикарной, что ни о какой заразе мыслей не возникало. Как здесь, в этой глуши, в разбомбленном до основания городе, может такое происходить? Электричество работает, канализация тоже, вода из крана течет. Не говоря уже о курице с рисом и фасолью, которыми нас так кстати угостили. По мимике, по тому, как он реагировал на перевод и кое-каким другим признакам, я видел, что ду Амарал прекрасно понимает по-русски. И наверняка так же хорошо говорит. Но его высокий статус требовал моего перевода. Впрочем, я и не думал противиться. Я старательно переводил. Иначе, зачем бы мне переться в такую даль?
После обеда Колобов обследовал местную взлетно-посадочную полосу. Он делал какие-то записи в своем блокноте и в конце сказал, что она «в очень даже неплохом состоянии». АН-12 и сейчас вполне на нее сядет, но вот для того, чтобы сел Як-40, нужен ремонт. Но не слишком сложный. И мы поехали назад в Лубанго. Оттуда на самолете в Менонге, не особенно далеко. Но уже стемнело, и стало ясно, что за один день наша командировка не закончится. Нам придется здесь заночевать. Менонге – совсем рядом от Куито-Куанавале, местечка где не так давно шли тяжелые бои, где юаровская авиация «утюжила» наши позиции, где погибли наши офицеры, где был сбит самолет с советским экипажем. Здесь же недалеко в местечке Лонга служил Алексей, переводчик, который подарил мне полбутылки виски в первые дни моего пребывания в Анголе, и с которым, как в последствие оказалось я подружился на долгие годы. И кто знает, может и на всю жизнь.