Последний год жизни Андрюши был, наверное, для меня самым легким из всех. Он уже повзрослел, стал многое понимать, стал слушаться меня (не всегда, конечно). Но самое главное, именно в этот период я больше всего привязалась к нему, стала чувствовать хоть какую-то любовь, в отличие от прошлых лет. Думаю, это взаимная ненависть к Витале нас объединила в одну команду. Иногда я натыкалась на упрямство Андрюши и отказ выполнить какие-то мои просьбы и указания. Это меня раздражало, и я в эти моменты ругалась на Андрюшу и заставляла его делать то, что я сказала. Но это было намного реже, чем в прошлые годы. Думаю, что с каждым годом с ним было все легче и легче, и, возможно, мы когда-нибудь нашли бы общий язык. Но вот о его переходном возрасте я думала с ужасом. Это меня очень пугало. Но теперь я уже не узнаю, каким он был бы в этот период.
Сразу после того, как у нас не получилось лечь в психушку, я записала его в секцию по карате. Ему там очень нравилось. Это был конец апреля. Отходив 1 месяц на занятия, я решила попробовать Андрюшу в другой сфере – в цирковом искусстве. Андрюша очень любил кривляться перед всеми, строить из себя клоуна, всех веселить. Поэтому я решила, что цирковая школа подойдет для него больше всего. Я решила поводить Андрюшу туда 1 месяц, а потом выбрать что-то одно из двух секций – цирковая школа или карате. Сказала тренеру по карате, что мы больше не будем ходить. Но он был против того, чтобы Андрюша бросал занятия. Сказал, что Андрюша хорошо выполняет его команды, путь и неумело пока все делает, но это – дело времени. Мы пошли в цирковую школу. Но занятия там оказались в разные дни. Мне жалко было расставаться с карате, и в цирковую школу тоже хотелось. И я приняла решение – водить Андрюшу в обе секции. По пн,ср, пт Андрюша ходил на карате, а по вт и чт – в цирковую школу. Так у него все вечера по будням после садика были заняты. Так прошел июнь. В июле и августе цирковая школа не работала. Мы ходили только на карате. Через 2 месяца занятий я купила для Андрюши кимоно. Он им очень гордился.
Примерно в мае я встретила на улице свою подружку из детства. Мы с ней до этого момента еще пару раз встречались. Она – мать-одиночка с тремя детьми. И средний ее сын – аутист. Она ему оформила инвалидность. А сама она по профессии – врач-невролог. Я ей рассказала про психушку. Она ужаснулась и сказала, что никогда бы своего ребенка не отдала бы на госпитализацию, что она не представляет, как можно с ним расстаться хотя бы на один день. Еще рассказала, что есть при нашей многопрофильной больнице неврологическое отделение. Там она и оформляла инвалидность. Туда она водила ребенка, как в садик, то есть только днем на несколько часов. И сказала, что инвалидности не надо бояться, она длится всего 5 лет. А потом ее либо снимают, либо продлевают по желанию родителей и рекомендациям врачей. И я всерьез задумалась об оформлении инвалидности. Ведь там очень много разных льгот (я не беру во внимание ежемесячные пособия).
Мы с Андрюшей опять пошли к неврологу, чтобы узнать, как нам можно попасть в это неврологическое отделение. Я тогда удивилась, что про это отделения я узнала от людей на улице, а не от самих врачей. Никто и никогда нам не предлагал туда обратиться. Невролог спросила: «С какой целью вы хотите туда обратится?». Я сказала: «Чтобы выяснить диагноз и оформить инвалидность. Может, у него аутизм?». Невролог отмахнулась: «Да нет у него никакого аутизма! Не придумывайте». Андрюша и правда не был похож на аутиста. Как только нам в первый раз поставили ЗПР после двух лет, я сразу же начала читать в интернете про аутизм. И во всех описанных там особенностях детей у Андрюши было очень мало совпадений. Например, я точно помню, что он никогда не выстраивал никакие ряды. У него, наоборот, было все хаотично разбросано. Он никогда подолгу не играл с одной игрушкой или предметом, а часто их менял. И он никогда не боялся смотреть людям в глаза. Поэтому невролог нам отказала в том отделении. Я сейчас уже не помню точную причину ее отказа, но она сказала, что оформить инвалидность можно и без стационара, в обычной поликлинике. И прописала нам новые лекарства, про которые я раньше даже не слышала - «Нейпилепт» и «Неулептил». Мы начали их принимать. И именно эти лекарства, на мой взгляд, помогли нам гораздо больше всех тех, что мы принимали раньше. И я была огорчена, что эти лекарства нам никто не выписывал прежде.
И мы пошли с вопросом инвалидности в нашу поликлинику. Нужно было посетить несколько врачей, посетить психиатра и сделать МСКТ головного мозга. Врачей мы прошли быстро – это был офтальмолог, отоларинголог и невролог. Психиатра оставили напоследок. Запись на МСКТ подошла достаточно быстро, примерно через 1,5 месяца. Это был аппарат МРТ, нужно было лечь на платформу и заехать внутрь аппарата. Но у нас не получилось сделать это исследование. Андрюша, увидев этот аппарат, очень испугался. Я пыталась и ласково его уговаривать, и силой туда тащить, даже набрала Виталю по телефону, чтобы он уговорил Андрюшу лечь на эту платформу. И все было бесполезно. На исследование давалось всего 30 минут. Мы же с Андрюшей боролись минут 20. Уже подошла очередь другого человека. И нам пришлось уйти ни с чем. Я решила записаться еще раз, но тогда уже, чтобы с Андрюшей пошел Виталя. Я посоветовалась с педиатром в поликлинике, и мы пришли к мнению, что запишемся уже после нашего возвращения из Владивостока. Чтобы не получилось так, что в наше отсутствие подойдет очередь на МСКТ. Так я и сделала. 15 сентября записалась еще раз. Но очередь так и не подошла. Я периодически спрашивала у педиатра, примерно раз в 2-3 месяца, она смотрела по компьютеру, и говорила, что мы еще стоим в очереди. И до 15 марта так эта очередь и не подошла… Поэтому и инвалидность мы так и не оформили.
В прошлой статье я забыла написать, что у Андрюши диагностировали плоскостопие легкой степени. По рекомендации врача я купила ему ортопедические сандалии фирмы «Тотто» - с небольшим каблучком и жестким задником. В них он ходил в садике, потому что там он проводил больше всего времени. А на улице мы донашивали его обычные садиковские сандалии.
В этой статье я не буду рассказывать обо всех наших прогулках и развлекательных мероприятиях. В это время уже существовал мой блог, и там я все подробно описывала.
В июне в садике был ремонт. В дежурную группу я уже Андрюшу оформлять не стала. Я все равно сидела в декрете и полдня находилась дома. Но в ремонте садика я решила поучаствовать. Один раз мне надо было заехать на работу, чтобы взять там немного материалов для ремонта – нужно было килограмм по 5 гипса, шпаклевки и плиточного клея с грунтовкой. Андрюша в это время завтракал. Но, как всегда, долго-долго сидел над чашкой. Я уже устала его ждать и сказала: «Быстро доедай, пока мы одеваемся. А не то мы уедем без тебя». Мы очень медленно с младшим сыном одевались. Но в чашке у Андрюши почти ничего не убавилось. Тогда я решила его проучить и уехала без него. Это был первый раз, когда я оставила его одного в общаге. Вернулась я минут через 40. Я торопилась и все время думала про Андрюшу. Я переживала, как он там один. Когда мы приехали, он сильно на меня обиделся, он не ожидал, что я так сделаю. Сейчас я бы, наверное, не заставляла его есть. Хочешь – ешь, не хочешь – не ешь. В присутствии Витали Андрюша более-менее хорошо ел. Но со мной почти всегда выделывался. И я заставляла его есть нормальную еду. А он хотел целый день таскать только разные вкусняшки. А когда я запрещала ему их брать, показывал свои психи.
По будням он ел только вечером, и то не всегда, а когда ел – то совсем чуть-чуть. Много я ему не накладывала, потому что ему нужно было идти на тренировку. Часто это были просто какие-то перекусы. А вот в выходные по утрам я всегда варила кашу. Ела ее сама, кормила маленького ребенка и заставляла есть Андрюшу. В половине случаев он нормально ее ел. Особенно, если это была гречка. Я ему говорила: «Андрюша, ешь кашу». А он отвечал мне: «Мама, это не каша, это – гречка». А вот овсянка в чашке могла простоять и 4 часа, пока Андрюша ее осилит.
Супы он тоже не очень любил. Но зато именно в этот год стал хорошо есть мясо. Не скажу, чтобы он очень сильно его полюбил. Но, по крайней мере, перестал выковыривать его из приготовленных блюд. Ел он по-прежнему 2 раза в день. Редко, когда 3. И то, все эти 2 раза, нужно было еще побороться, чтобы Андрюша поел. Хорошо ел он только в присутствии Витали. Потому что боялся его. Несколько раз за этот год Андрюша выводил меня из себя своим нежеланием поесть. Он просто не давал мне покоя и выносил мозг своим требованием, что я «обязана!» дать ему вскусняшки, а простую еду он есть не будет. И тогда я уже сама брала ремень и шлепала его несколько раз по мягкому месту. Он плакал, кричал «Плохой мама!», «Злой мама!», но к еде не прикасался. После этого мне было стыдно перед собой. А сейчас стыдно даже гораздо больше. Мне совсем не хотелось бить Андрюшу, мне было его жалко. Но я не знала, как заставить его делать то, что я говорю. И таким образом я хотела подчинить его своей воле. Последний раз я так делала месяца за 3-4 до трагедии. А еще Андрюша наконец-то стал есть блины. Особенно любил горячие, прямо со сковородки. А до этого к моей выпечке он вообще не притрагивался. Никогда не ел ни пироги, ни пирожки, ни блины, ни оладьи. Наверное, он был слишком избалован магазинными вкусняшками. Любимое Андрюшино лакомство – «кока-кола» и картошка фри, Виталя запрещал мне покупать. Но иногда я игнорировала его запреты. Кока-колу я покупала домой раза 2 в году, по каким-нибудь праздникам. А картошку фри иногда брала для Андрюши украдкой, когда мы где-нибудь гуляли и развлекались. И говорила Андрюше, чтобы он не говорил Витале. У нас с Андрюшей теперь появилось много своих секретов. И, на мое удивление, Андрюша всегда держал слово и ничего Витале не рассказывал.
Прошло лето. В середине сентября мы вернулись из Владивостока. В детском саду у Андрюши полностью обновилась группа. Из 25 детей остались только 8 старых, и к ним перевели еще 12 новых. После возвращения из путешествия у Андрюши началась какая-то легкая депрессия. С ним такое и раньше случалось. И не обязательно это был сезон «весна», «осень», как у душевнобольных. Но 1 или 2 раза в году у Андрюши на месяц или два портилось настроение, он ничего не хотел делать на занятиях, показывал там свои психи. Вот и в этот раз было так же. Но тут, я думаю, повлияло то, что в поездке ему было очень хорошо. А вернулся он опять к прежней унылой жизни в общаге да еще и с вечно злым Виталей. А еще и большинство детей в группе было новым, а его друзья ушли в школу. В течение месяца в садике Андрюша вел себя не очень хорошо с новыми детьми. Из новеньких там были мальчик и девочка – таджики. У них очень хорошая семья. Мне очень нравится отец этих детей. У него свой магазин фруктов на Лесной поляне. Он всегда улыбается посетителям, помогает выбрать только самое лучшее, никогда никого не обманывает и честно предупреждает, если фрукты будут не очень вкусные. Я всегда ходила в магазин только к нему. Но Андрюша начал задирать этих детей. Они между собой общались на своем языке. И Андрюша говорил, что они на него матерятся, и постоянно цеплялся к ним. А чуть позже Андрюша вместе с другим мальчиком, который тоже остался до 8 лет, избил новенького. Андрюша держал новенького, а тот, другой мальчик, ударил его кулаком в живот. Новенький очень сильно испугался и долго не мог прийти в себя.
Но через месяц Андрюша успокоился. Сам выявил желание брать альбом для занятий на выходные, как это желали все остальные дети. И мы всегда с ним с удовольствием занимались. Ни разу не было, чтобы Андрюша отказывался от этих занятий. Иногда мы справлялись за час, а иногда сидели над альбомом и 4 часа. Там нужно было учить буквы – каждую неделю по одной. Так Андрюша и выучил почти все буквы. Нужно было находить эту букву в словах, обводить ее. Потом Андрюша стал уже сам писать слова. У него достаточно неплохо это получалось. Мы писали карандашом. И если он писал неправильно или некрасиво, я стирала и заставляла переписывать. Я диктовала Андрюше, какую букву надо написать, и он почти всегда без ошибок писал правильную. После нового годы в этом альбоме мы учились читать. И у Андрюши это все лучше и лучше получалось. Думаю, что к сентябрю, ну в крайнем случае – к концу года, он бы научился читать сам. Еще в этом альбоме были устные задания. Что-то рассказать, что-то пересказать, ответить на вопросы. Много заданий было по правильному произношению окончаний слов, единственному и множественному числу. Труднее всего ему давалось задание с числительными. Например, один солдат – два солдата – три солдата – четыре солдата – пять солдат. Он часто путал эти окончания. Но мы упорно занимались. Всегда разбивали занятия на 2 дня – в субботу делали письменные задания, а в воскресенье – устные. Еще осенью Андрюша научился обратному счету – с 10 до 1. И делал это всегда быстро и без ошибок. А также он уже считал до 30, иногда мог допустить одну ошибку. Цифры он уже хорошо знал и больше их не путал.
После нового года мы с ним выучили наш адрес, его день рождения, рассказ про членов нашей семьи – кого как зовут, кто где работает, и в какой садик ходит. Все эти данные очень пригодились потом во время приема психиатра.
Виталя иногда заставлял Андрюшу писать буквы. Но распечатанные контуры мы ему уже не давали – это было слишком просто. Виталя брал лист бумаги и в столбик писал несколько букв. Андрюша должен был писать их в строчку. Иногда Андрюша «надувался» и отказывался это делать. Он мог час и два сидеть над этим листком и ничего не написать. Даже Виталя не мог его никак заставить. И Виталя видел, что он уже теряет контроль, что Андрюша перестает его слушаться. Это вызывало в нем еще больше ненависти.
Но осенью в садике все же начали хвалить Андрюшу. Говорили, что на всех занятиях он тянет руку, чтобы ответить. Ему все интересно, он во всем участвует. В общем, сказали, что Андрюша – большой молодец. Там всем садиком переживали за него. И все они радовались вместе со мной за его успехи.
На тренировки по карате я приходила один раз месяц, чтобы внести оплату. И каждый раз спрашивала, как ведет себя Андрюша. Тренер его тоже хвалил.
С 15 сентября мы возобновили занятия в цирковой школе. Андрюша продолжал ходить во вторую младшую группу, где занимаются дети с 5 до 7 лет. Тренер сказал, что в среднюю группу его переводить еще рано, потому что там, в основном, дети работают уже самостоятельно. Но Андрюша еще не умеет этого делать. Я купила ему специальную форму для занятий и балетки. В октябре у них было небольшое выступление для родителей. И там я увидела, что Андрюша очень хорошо все выполняет, даже намного лучше некоторых других детей. В свободное время там ему очень нравилось прыгать со скакалкой. Я радовалась за его успехи. И думала, что все это – благодаря лекарствам.
Кроме физических занятий Андрюша мне часто говорил, что хотел бы играть на гитаре. Я была не против. Но считала, что еще рано его отдавать в такой кружок. Хотела дождаться 10 лет. Потому что думала, что в своем возрасте он еще не сможет понять и выучить ноты.
В октябре в магазине «Магнит» выдавали скрепышей за каждый 500 руб. В садике дети опять их собирали. И Андрюша тоже стал просить. Я специально ездила в «Магнит», что-то там брала. Но, как на зло, каждый раз скрепышей на кассе не было – они все закончились. Я ходила туда и спрашивала несколько раз. Но так ни одного и не получила. А в последние выходные этой акции в холле магазина проходила лотерея. Нужно было зарегистрировать свой чек от 500 руб и опустить его в барабан. Победителю достанется целый пакет скрепышей – 50 штук! И я ради Андрюши решила в этом поучаствовать. И хоть в магазине мне абсолютно ничего не надо было, я зашла туда (я была вместе с детьми) и накупила детского питания, шампунь, печеньки и чай. Отбила тремя разными чеками. Потом мы полчаса ждали начало этой лотереи. Народу было не много – человек 10. И, о чудо! Нам повезло. Пакет со скрепышами выиграли именно мы! Я была необыкновенно счастлива. А уж сколько радости и восторга было у Андрюши – это не передать словами. Он шел с этим пакетом домой и говорил всю дорогу: «Мама, мне повезло. А другим не повезло». Дома мы тут же начали вскрывать упаковки со скрепышами и соединять их в одну цепочку. Андрюша каждый раз вскрикивал от радости, когда находил нового персонажа. Мне было так приятно доставить ему такую радость. Вечером с работы пришел Виталя. Андрюшу все еще переполняла радость, и он подбежал встречать Виталю, показывая ему свой подарок: «Смотри, Виталя, мы победили!» Но Виталя был, как обычно, пьяный, и лишь отмахнулся: «Да мне пох…!». Андрюша сник и сел обратно на свое кресло. Мне и самой стало очень неприятно. Мне не нравилось такое отношение Витали к нам, особенно, к Андрюше. Но остановить это я уже не могла. Виталя уже не слушал мои слова и запреты. Его ненависть к нам росла с каждым месяцем все больше. И он все делал нам назло.
Дома Андрюша всегда сидел на своем кресле. Виталя запрещал ему садиться на диван: «Куда ты своими обоссаными трусами сюда садишься? Иди в свою помойку!» Хотя трусы были вовсе не обоссаные, и он это прекрасно знал. Но я не запрещала Андрюше, и в выходные, когда Виталя был на работе, Андрюша мог спокойно играть на диване. А еще у Андрюши была привычка – сидеть на полу и играть с игрушками. И сидел он как раз в том месте, где был самый узкий проход – между своим креслом и телевизором. И Виталю это тоже сильно бесило, он часто ругался, что пройти невозможно.
Писаться каждую ночь Андрюша стал после приема лекарств. «Нейпилепт» мы принимали 3 месяца, и в конце сентября курс закончился. Но проблема не ушла. Значит, так действовал «Неулептил». Я запрещала Андрюше вечером, после 7 часов, пить воду. Но иногда я не могла за этим уследить. Я перестала ему давать с собой воду на тренировки по карате. В цирковую школу мы все еще брали с собой бутылку, но я разрешала ему сделать всего 2 глотка после тренировки.
Примерно с ноября тренер по карате стал жаловаться на поведение Андрюши. На занятиях он все так же выполнял все команды, а вот во время переодевания вел себя неподобающе. Мальчики там были немного старше Андрюши. Андрюша всегда, даже дома и в садике, одевался очень-очень долго, копался, на все отвлекался, много разговаривал при этом. Я называла его капушей. Он обижался и отвечал мне: «Это ты - капуша». Также было и на тренировке. Он говорил все подряд. А так как речь у него была не совсем связная и не совсем правильная, то мальчики над ним смеялись. А Андрюша вообще не терпел никаких насмешек над собой. Он начинал злиться. Но на людей он больше не кидался с кулаками, а действовал немного по-другому. Мог кинуть в обидчика чем-нибудь, или подойти и сбросить его сумку со скамейки. За это пару раз он получал от мальчиков. Один раз Андрюша пришел с тренировки с синяком на боку. Я не стала разбираться, все-таки он занимается боевым искусством. Но в другой раз он пришел с тренировки со слезами, и рассказал, что его ударили какой-то резиновой сковородкой. На следующий раз я пошла к тренеру и спросила, что случилось. Тот рассказал, что Андрюша сам виноват – он задирается к мальчикам, не дает им переодеваться. Тренер даже запретил Андрюше заходить в раздевалку, говорил, чтобы тот переодевался в коридоре перед дверью. Но дверь всегда была открыта, и это сильно не спасало ситуацию.
В чате по карате постоянно писали про какие-то спаринги по воскресеньям. Я спросила у тренера, можно ли Андрюше в них участвовать. Тот сказал, что давно уже пора, пусть Андрюша весь свой пыл выбивает там. Я купила по объявлениям полный набор защиты, и мы поехали на спаринги. Там было ужасное зрелище. Спаринги длились примерно час – по 1 минуте дети дрались, и 1 минуту отдыхали. Они били друг друга изо всех сил. Очень многие плакали от боли и обиды. Несколько раз плакал и Андрюша. Он еще не умел драться. Либо просто отмахивался руками, либо стоял и терпел, когда его били. Были моменты, когда противники били Андрюшу кулаком по голове и по лицу. И Андрюша тоже начал так делать, хоть это и запрещено было правилами. На эти спаринги мы ходили всего 2 раза. И я видела, что они Андрюше совсем не нравятся.
На тренировки я теперь стала заходить намного чаще. Если Виталя приходил домой раньше, я шла на тренировку, чтобы проследить за Андрюшей во время переодевания. Однажды мне одна мама стала жаловаться. У нее сын-инвалид (с видимым дефектом ног) тоже ходил в эту группу. Она рассказала, что Андрюша постоянно цепляется к ее сыну из-за инвалидности и обижает его. И если это не прекратится в скором времени, то она поднимет вопрос – либо занимается только один Андрюша, либо – все остальные дети. А чуть позже случился еще один конфликт – Андрюша ударил девочку во время тренировки. Тренер был просто в ужасе. Он сказал, что у этой девочки очень влиятельные и требовательные родители, которые устроят ему большие разборки. Как я поняла из рассказов Андрюши, дети начали выстраиваться в линию. Андрюша встал куда-то первый и занял свое место. Подошла эта девочка (а она на целую голову выше Андрюши) и вытолкнула его с этого места. Андрюша размахнулся и ударил ее за это кулаком по лицу. Внутренне я была согласно с Андрюшей. Наверное, я бы тоже обиделась после такой несправедливости. Конфликт тренер как-то замял, и с тренировок его пока не выгнал. Но у Андрюши отношение абсолютно со всеми детьми там испортилось напрочь. После этого он походил еще недели 2 на занятия. А потом сказал, что больше не хочет заниматься. Я подождала неделю. Думала, может он изменит свое мнение. Но, нет. Тогда мы вместе с ним пошли к тренеру, я ему сказала, чтобы больше он нас не ждал. Тренер не принял отказ. Спросил у Андрюши, почему он не хочет заниматься. Тот ответил, что из-за мальчиков, и добавил: «Они хотят меня убить». Тренер строго сказал ему выбросить все из головы и приходить на следующее занятие. Дал нам памятку – через 2 недели была аттестация на оранжевый пояс. Тренер говорил, что Андрюша освоил программу и может вполне претендовать на получение пояса. Но ни на тренировки, ни на аттестацию мы больше так и не пошли. Я не стала насильно заставлять Андрюшу заниматься. Я прекрасно представляю, как это – когда весь коллектив настроен против тебя.
После приезда из Владивостока Виталя совсем «слетел с катушек». Почти каждый день приходил домой пьяный после работы. Иногда он был такой раздраженный, что просто не мог спокойно пройти мимо Андрюши. Тот просто сидел в кресле и смотрел телевизор. А Виталя проходил мимо, замахивался и бил Андрюшу руками. Я тут же подскакивала, отталкивала Виталю и закрывала собой Андрюшу. Виталю стало раздражать в Андрюше абсолютно все: то он не так на него смотрит, то не так проходит мимо (у Андрюши была подпрыгивающая походка). Когда Виталя на него кричал, Андрюша просто стоял и моргал. Тогда Виталя кричал: «Что ты смотришь на меня своими тупыми глазами?».
В конце ноября Виталя тоже пришел домой пьяный. Андрюша пошел на тренировку по карате. Виталя начал на него кричать и уже тогда, когда Андрюша выходил за порог, крикнул: «Пошел на х… отсюда!». Виталя завалился спать, а я сидела и ждала Андрюшу. Тренировка заканчивалась в 20.00. Андрюши долго не было. Иногда после занятия они поздравляли какого-то именинника с днем рождения, ели сладости, и тогда Андрюша приходил на 15-20 минут позже. В 20.30 я уже начала всерьез беспокоиться, оделась и пошла его искать. Андрюша играл в снегу возле крыльца нашей общаги и не хотел идти домой. Я сказала, что Виталя уже спит, и привела его в квартиру. Но после этого Андрюша простыл, так как был легко одет (до карате идти всего 2 минуты), а кроме того – распаренный после занятий.
Через несколько дней после этого у Витали был день рождения. Мы пригласили его маму и дочек. Я накрыла стол. Дарить Витале я уже ничего не хотела. Но мы с Андрюшей случайно увидели в магазине освежитель воздуха «Эйрвик», и купили, чтобы Виталя меньше ругался на запах. Дома поставили на шкаф и направили на Андрюшино кресло. Первой на праздник пришла бабушка. Стала спрашивать, как наши дела. Андрюша ей рассказал, что Виталя очень злой и постоянно психует. Тут уже и я стала рассказывать обо всех его выходках, как он обращается с Андрюшей. Она стояла и не верила своим ушам. А потом добавила: «Это – не мой сын. Я его не так воспитывала. Я просто не верю в это». И Андрюша сказал: «Он хочет меня убить». Бабушка сказала: «Не придумывай». Но она была сильно огорчена нашими рассказами.
P.S. Статья получается очень длинной. Много воспоминаний за последний год, обо всем хочется рассказать. Поэтому разделю ее на 2 части.