Показания Станислава Саныча были короткими - спал, никого не трогал, разбудили, погрузили в машину и заставили куда-то ехать, чтобы спасти Мирона от верной смерти. Своей машины у доктора нет, потому что после второй контузии неврологи, гады, не подписывают ему справку для ГИБДД. Да он и сам за руль уже не сел бы - накрывает иногда неожиданно, себе дороже.
История Глухова звучала примерно так же, за исключением пункта о машине - он приехал на беленьком авто с синей полосой и мигалками. Своя «ласточка» в ремонте, у неё движок барахлит, поэтому пришлось воспользоваться служебным положением.
С Петра Семёновича спроса нет - он потерпевший, у него дом сгорел. И конь сбежал. С Борисом Никулиным пить Семёныч не собирался, но потом рука сама как-то потянулась к рюмке. Учитывая перерыв в алкоголическом стаже длиной в полвека, свалило старика быстро - отключился, а разбудили уже менты.
- Полицейские, - исправил его оговорку Глухов.
- Это слишком длинно, - небрежно огрызнулся Семёныч. - А смысл тот же. Ментом ты был, ментом и остался.
- Мне расценивать это как оскорбление при исполнении? - начал закипать Глухов.
- Да как хочешь, так и расценивай. Решётками меня уже не напугаешь, а крыши над головой теперь всё равно нет. Могу даже в морду дать, чтоб побольше срок накинули.
События той ночи, когда умер Борис Никулин, даже для Глухова оставались загадкой. В полицию и «скорую» позвонил сам Пётр Семёнович, хотя он твёрдо уверен, что не делал этого. Звонки были с его номера, голос мужской, в памяти телефона осталась информация об исходящих, но в Лесном связь появилась буквально пару дней назад, а в том состоянии, в каком его застали прибывшие на место сотрудники полиции, старик и до калитки сам не смог бы дойти. Оснований обвинять его в чём-либо не было - Никулин сам пришёл, а пить он начал ещё дома в Мухино, о чём сообщила безутешная вдова.
После этого Петра Семёновича начали одолевать навязчивые мысли о том, что живёт он неправильно. У него есть дочь и внуки - родные люди. Люди меняются, пересматривают своё отношение к событиям прошлого, прощают ошибки… К семье старику захотелось, к своим - хотя бы повидаться. Ему ж за восемьдесят уже, помирать тоже срок подходит. Собрался и ушёл искать встречи с дочерью. Коня и двор оставил на Никадима, а за домом Фроська и Белена присмотреть обещали.
- Присмотрели, блин, - высказал свою обиду Пётр Семёнович и хотел сплюнуть, но в чужом доме на такое свинство не решился.
Ему Власов позвонил - сказал, что дом сгорел, а Мирон Карпунин сильно пострадал. Позже, уже в машине, объяснил детали.
Детали… Деталей вылезало столько, что многие начинали казаться лишними, а по мере обмена точками зрения становилось понятно, что большинство моих догадок были ошибочными. Матери Демида давно нет в живых, никакой сатанистки Тоси не существует, внешней угрозы лесу не было - экстрасенсы Олега Карпунина знали бы об этом. Особенно о тёмной магии, которую сложно не распознать.
Я слушала и молчала, потому что мне надоело распутывать все эти клубки. Сто раз уже перелито всё из пустого в порожнее. Сто версий событий далёкого прошлого увидено и услышано. На каждую тысячу «почему» находилось в сто раз больше «потому что». Меня волновали только последние два дня - кто всё это подстроил? Белена? Зачем? Устроила бардак в лесу и моей жизни, подвергла опасности ни в чём не повинных людей и исчезла? Ерунда какая-то.
Настал черёд Власова давать объяснения. Он пересказал ту версию событий, которую я уже знала. Позвонил Мирон, сказал про Женьку и шаманку, попросил помощи. Женька была благополучно доставлена в Лесное, от меня Толя хотел это скрыть, чтобы не беспокоить, но я всё равно узнала.
- Эля психанула, забрала кота и домового и просто исчезла, - рассказывал он. - Я знал, что она будет в Лесном, потому что это её убежище, ей там спокойно. А ночью она позвонила напуганная до полусмерти и в слезах.
Это после кошмара, который приснился мне на берегу. Белена заставила меня позвонить, я после увиденного сама не решилась бы. Ну и дальше по порядку - макароны с тушёнкой, прогулка на кладбище, разорение могилы Марфы Оленевой, послание с того света, разговор за столом в доме Семёныча, мои догадки насчёт тёмной магии и Тоси, приезд Мирона с Виталиком и Ершовой, странное поведение Ирины Афанасьевны.
- Эля попросила меня догнать Виталика и не дать ему уехать. Виталя сорвался. Выложил мне всё, что знал об интересе господ Карпуниных к лесу и Эльке. Сказал, что ему до фонаря уже, сдохнет он за мостом или нет. Всё достало, хочется жить по-человечески, ну и так далее. Мата много, полезной инфы мало. Мы уже за деревню вышли, ближе к кладбищу были, когда дом полыхнул. Виталя первым заметил. Рванули туда. Серёжка на земле у калитки стоял на карачках и кашлял, рядом Женька и Ирина Афанасьевна лежали, Мирона не было, Эльки тоже. Я - к дому, Нефёд откуда-то под ноги выкатился, Фрося Виталика перехватила. Тарахтели наперебой про то, что Эле вреда не будет, а четырёхглазого надо спасать. Как в машине оказался не помню, честно. В себя пришёл уже за Вырвинском. Гнал так, что самому страшно стало, а сзади Фроська трещит, не замолкая - мне либо её слушать, либо за дорогой следить. Понял только, что всю эту муть с кошмарами и тёмной магией Белена учинила. Элька ей живой и невредимой нужна, пока ребёнок не родится, а остальные должны умереть.
- По-разному… Один за другим… - упавшим голосом произнесла Ершова и посмотрела на Петра Семёновича. - Семёныч, а я ведь эти слова от тебя слышала. Помнишь, ты недавно мне из запасов покойной Клавдии настойку брусничную приносил? Тогда и слышала.
- Говорил, да, - нахмурился старик. - Только вот не помню, к чему это было.
- Это я нашептала, - виновато пискнула Фрося из-за угла. - И про то, что пить с Борисом надо. И про семью.
- Белена велела? - строго спросила я.
Так мы постепенно добрались до сути, и суть эта оказалась неприятной.
* * *
Кикиморы - нежить вольная, они к месту и хозяевам не привязываются. А Фрося привязалась. Она то тут, то там хулиганила по деревне, где жили девочки-близняшки, погибшие давным-давно на лесоповале и ставшие духами-перевёртышами. Девочки были весёлыми, бойкими и жизнерадостными. А ещё у них были чудесные золотистые волосы, которые ночью можно осторожно расплетать, а потом снова заплетать в красивые косы. Фросе это занятие доставляло больше удовольствия, чем спутывание рыболовных сетей, порча пряжи и всё остальное, чем любят заниматься кикиморы. Она прибилась не к дому, а к детям - ходила за ними повсюду, играла незаметно для взрослых людей, которые и святой водой облить могут, если прознают, что нежить рядом. Видела Фрося и то, как девочек бревном придавило, да подойти близко не решилась тогда. Видела, как стали светлые детские души духами лесными. В лесу она с ними и осталась - нежить к нежити тянется, это нормально. Зато играть теперь и косы плести можно было не таясь.
Смерть Белены Фрося тоже видела. Много боли в себе эта ведьма к чудесному озеру принесла. Много зависти и ненависти. Много любви и стыда. Не хотела умирать, да только чужой беды лишку на себя взяла, не спастись ей было. А опосля из-за реки к озеру барыня молодая приходить начала. Белена выходила из озера к ней - на берегу сидели, разговаривали. Благодарна Пелагея была за помощь и спасение, а Белена её всей душой ненавидела, но не показывала этого никак.
Одного мужика обе любили - барина Алексея Мухина. Пелагея женой ему была, а мужняя крепостная Белена при жизни по красавцу этому втихомолку сохла. Алексей-то младше Белены был, но нравилась она ему очень. И от мужа избавить её мог, и вольную дать, и к себе приблизить, но люди ведь видят всё, как им потом в глаза-то смотреть? Вот Белена и сделала на Алексея отворот, чтобы он к ней остыл. А магия отворотная позже против молодой жены барина пошла и ребёнка его нерождённого. Умерла бы Пелагея и сын её, да Белену стыд взял. Спасла обоих, на себя их смерть перетянула, а избавиться от этой ноши сил уже не хватило.
Я всё это знала, а другие слышали впервые. С открытыми ртами слушали. Фрося хоть и трещётка, но если захочет, за душу любого своим рассказом зацепить может. Так расстарается - заслушаешься.
Пелагея для Белены у мужа посмертную вольную грамоту и дарственную на заповедный лес выпросила - это мне тоже было известно, я эти древние документы даже в руках во сне держала. И знала, что они существуют на самом деле - видела заветный ларчик под лавкой в избушке Белены. Без гербовой печати бумаги, недействительные. А Пелагея за них свободой поплатилась - она-то была уверена, что Белена жива. Алексей жену блаженной считать начал, в монастырь упёк. Бедняжка и там помощи от Белены ждала, а та зимой пришла к монастырю по снегу босиком, следов не оставляя. На глаза никому, кроме Пелагеи, не показывалась и хохотала в лицо так, что никто больше не слышал. Врала о том, что Алексей теперь ей, мёртвой ведьме принадлежит. Всегда любил только её одну и будет любить до последнего вздоха. А единственный сын Пелагеи Тарас чудовищем вырастет жестоким и всех ненавидящим, потому что магия отворотная вся в него впилась.
Тогда-то Пелагея Белену и… Не прокляла, нет - простила. За беды, за муки родовые, за жизнь искалеченную… Покоя пожелала.
- …Моя душа его уже нашла, говорит, и твоя тоже когда-нибудь найдёт. Тёмное прошлое ясному будущему дорогу уступит, зло добром обернётся… - с безмятежностью в голосе и взгляде вещала кикимора.
- Это ты тоже своими глазами видела? - уточнила я.
- Нет, это Белена от скуки одной из пришлых невест рассказала, а я же потом их от ненужных воспоминаний избавляла, - пояснила Фрося и смутилась. - Подслушала просто нечаянно слова откровенные. Нельзя было, но любопытно же.
- То есть наше наследственное проклятие от жены Алексея Мухина пошло? - недоверчиво сощурился Олег Карпунин.
- Это было не проклятие, - вставила своё слово Изабелла. - Пророчество. Это ведь не все слова, да? Были ещё.
- Были, - охотно подтвердила кикимора. - Распустится цветок, выросший из мёртвого семени, и тогда сердце твоё чёрное станет таким же белым, как волос, а в душе воцарится мир. Всё. Больше ничего.
- Тёмное прошлое ясному будущему… - задумчиво повторила я и нахмурилась.
- Ты очистила целебные источники от смерти, - пояснила Фрося. - Тебя привели в лес с недоброй целью, а обернулось всё добром. И ты ждёшь малыша от мужчины, у которого не может быть детей.
Я посмотрела на Власова и покраснела, а он только обнял меня крепче и прижался губами к моему плечу. В голове снова всё начало перемешиваться, но Фрося продолжила свой рассказ, и я предпочла слушать её, а не разгребать самостоятельно эту очередную кашу из непонятностей.
Тарас Мухин вырос чудовищем, как Белена и предсказывала, но это было проблемой попустительства в воспитании, а не последствиями отворота. Он бил жену, порол крепостных, ссорился с соседями и снискал себе славу зверя. Его никто не любил, а он всех ненавидел. И да, Михаила Оленева он до смерти запорол кнутом в приступе беспочвенной ревности. И это даже не ревность была - просто у барина руки зачесались кого-нибудь за что-нибудь наказать. Это Фрося сама видела. Прибежала тогда из леса к избушке лесника вместе с перевёртышами, потому что шума и криков много было. В лесу после этого появился новый беспокойный дух, а зимой Белена принесла Дарёну.
А Белена ведь говорила мне, что по дождю, росе и снегу может за реку ходить, но недалеко и ненадолго. Не помню, во сне это было сказано или наяву, но я же знала, что девочку она украла где-то в деревне за рекой. Знала, но забыла. А потом она часто жаловалась, что не может из заповедного леса выйти, поэтому у меня в памяти и отложилась только эта информация.
Дальше Фрося рассказывала то, что я уже знала о пришлых невестах и реинкарнации несчастного Михаила, но в её повествовании встречались и неизвестные мне детали. Например, Дарёна прибрала к рукам и домового Нефёда, которого привёз с собой ещё первый егерь, и кикимору, и даже Лешего с моховиками. Силу нежити она использовала для того, чтобы не дать своему ребёнку умереть раньше должного. Должное - это когда дух Михаила естественным путём в следующем наследнике переродится. Нежить не обязана слушаться людей, но колдуны и ведьмы умеют подчинять, и их воле противиться невозможно. Это умение передавалось от одной ведьмы к другой, Марфа поделилась полезным знанием с Назаром, а когда Назар умер, Белена немедленно присвоила права хозяйки нежити себе. Я этого не знала. Оказывается, она разрешила Нефёду повсюду таскаться за мной, а потом устраивала ему допросы. Бедный домовой даже не мог сам решить, где и с кем ему жить. А Фрося и Никадим вообще оказались лишёнными какого-либо выбора. И леший. И водяной.
Пока Фроська развлекала моих гостей печальной повестью о том, что творилось в урочище Лесном последние триста лет, я думала о вероломстве. Я ведь смотрела в рот Белене, как первоклассница восхищённо смотрит на своего первого учителя. Верила ей, о самом сокровенном с ней говорила, обсуждала всё, советовалась. Как же это всё-таки мерзко - быть обманутой другом.
Она поняла, что пророчество Пелагеи сбывается, когда я очистила источники. Я не знала о бесплодии Власова, а она знала. Живой цветок… Она специально запугивала меня, чтобы я избавилась от этого ребёнка. Покой для мёртвой ведьмы - это небытие, а Белена хотела жить. Это не жизнь, конечно, а бесплотное существование в ограниченном пространстве, но если на дне трясины Белена устала и жаждала упокоения, то относительная свобода, подаренная ей природой позже, свела это желание на нет. И эта же самая природа дала мне силу, о которой ведьма-утопленница могла только мечтать. Недаром Белёнка была женой скомороха - актриса из неё получилась отменная.
- Она убила бы тебя, но природа велела ей иное, - сочувственно посмотрела на меня Фрося. - Вредить нельзя, нужно оберегать, а для неё это было всё равно, что лелеять собственную смерть. В ночь на Ивана Купала на берегу она просила у природы, чтобы ты умерла, а вместо этого ты получила такую силу и защиту, какая ей и не снилась даже. И предупредить тебя мы не могли, потому что она велела молчать.
Я вздохнула и с тоской посмотрела на Нефёда, который жался к тонкой тростинке ноги кикиморы, виновато прижав ушки. В чём их вина? Да ни в чём. Триста лет непрерывного рабства.
- А сейчас-то почему помогли? - с мягкой улыбкой спросил Власов.
- Ну так Белены-то нет больше. Как огонь вспыхнул, она велела Никадиму тащить Элю в лес, а потом пропала. Совсем пропала. Вольные мы стали, кому хотим, тому и помогаем.
- Эм-м… - промычала я, потому что запуталась.
* * *
Всё-таки об этих событиях нужно рассказывать по-порядку, потому что Фросю сбили с мысли, начали задавать вопросы наперебой, она отвечала всем сразу, а у меня от всего этого ум за разум зашёл.
Первое - Назара убила Белена. Когда она материализовалась в его избушке, он действительно споткнулся и упал, ударился головой, но эта травма не была смертельной. Он даже был в сознании, а Белена вместо помощи предложила ему сделку - целебную воду в обмен на его дар. Или смерть. После смерти он стал бы таким же неупокоенным духом, как Михаил, потому что на протяжении многих лет попивал целебную водичку в гомеопатических дозах. Добровольный отказ от дара и передача его преемнику закончилась бы с тем же результатом - колдовство у одарённых людей является частью души, его нельзя отдать без последствий. А вот если бы он выхлебал сразу литр живой водицы, отдал часть своей души ведьме и потом постоянно поддерживал в себе жизнь магией целебных источников - так выжить можно, да. Назар и выбрал жизнь. Нежитью становиться он не хотел, поскольку доподлинно знал, чем это чревато. А Белена его обманула - вместо целебной воды обычную подсунула, забрала то, что хотела, а потом просто добила, чтобы наивный старик не страдал слишком долго - милосердие проявила. Высвободившиеся остатки его духа ведьма поместила в дуб, выросший посреди избушки колдуна над чистым источником. Мятежному, озлобленному духу это не нравилось, вот он и бесновался, пока я не велела его упокоить.
Только вот не упокоила его Белена. Он ей нужен был. Дар без знаний - это как граната в руках обезьяны. Или как я. Сила есть, а как с ней управляться - поди разберись без посторонней помощи. А врождённый дар Назара тёмным был, и Марфа магии крови своего правнука учила. Смертная магия, сильная. Отцепила Белёнка злобный дух от костей и сунула его в первого подвернувшегося под руку ужика. Змеючку под корнями дуба спать уложила, труп Назара сожгла - всё, справилась. И передо мной, дурой доверчивой, о выполненной работе отчиталась. А потом тайком от меня терроризировала несчастного узника, добывая информацию о том, как в заповедном лесу сделать столько зла, чтобы оно уже никогда добром обернуться не смогло. Не хотела она обещанного Пелагеей покоя. Жить хотела - пусть и призраком бесплотным, но на этом свете, а не на том.
Второе - должность хозяйки подземного волшебного озера была Белене в тягость, поскольку к силе прилагались ещё и обязанности, и ограничения. И предсказанные Пелагеей события развивались, как назло, слишком быстро. Белена только-только начала строить коварные планы относительно повторного загрязнения местной природы тёмной магией, а тут нарисовалась я со своей беременностью. Ужас! Что делать? Меня же оберегать велено, а тут - такое! Убьёшь Эльку - сама сгинешь. Навредишь - получишь наказание похлеще жизни на дне болота. Попросила у природы, чтобы я сама как-нибудь окочурилась, а в ответ жирный кукиш получила. Да ещё и за озером присматривать надо, чтоб в него всякая подземная нежить не лезла. А Эльку, гадину, из Лесного поганой метлой не выгонишь, чтоб свободного времени побольше было.
Не смешно это всё, конечно. Грустно. И обидно. Тот наш короткий разговор с Власовым, когда я упала, а он узнал о ребёнке - в это событие сразу две цели вложено было. Убрать меня из леса и получить наказание за вредительство. Могло быть и хуже, если бы я тогда к Власову не пошла. Удачный момент просто получился, чтобы одним махом две проблемы сразу решить. Белену природа наказала, да. От источников её отлучили, обязанность оберегать меня оставили, а свободы стало больше. Не знаю, именно на это был расчёт, или Белёнке тогда уже любой вариант казался подходящим, но для неё всё сложилось очень удачно.
Третье - к смерти Бориса Никулина Белена тоже имеет непосредственное отношение. Власов тогда увёз меня, но я же неугомонная, и ведьме нужно было, чтобы я оставалась за пределами заповедной земли. Борис, на свою беду, появился очень кстати. Белена заставила Фроську нашептать обоим старикам, что они хотят напиться. Фроська возразить не могла. Остановить сердце человека - тоже много магии не надо. Если бы тогда не пришёл Борис, умер бы Пётр Семёнович, и всё это только ради того, чтобы я не вернулась в Лесное. В «скорую» и полицию звонил действительно Семёныч, но его заставили это забыть. И потом к дочери в гости отправили, чтобы я шепотки кикиморы не заметила, если вдруг надумаю проведать старика. Он так и ходил с этими шепотками до сих пор - их видно, если знать, как смотреть.
А потом Власов привёз в Лесное Женьку и заодно рассказал про шаманку, которая обвинила меня в том, что я прокляла всю семью Карпуниных. Белена сочла это неожиданное стечение обстоятельств весьма полезным. Артура Карпунина, кстати, прокляла именно она - уже после того, как его увезли из леса. Без умысла прокляла, просто так. Не нравилось ей, что он к заповедному лесу свои загребущие руки тянет.
Что Белена делала с Женькой в своей избушке на Змеиной горке, Фрося не знает - кикиморе было велено оставаться дома. Зато доподлинно известно, что дара видеть вещие сны у меня нет. Тот утренний кошмар про Демида был следствием пережитых мной волнений, но Белена зацепилась за идею о вещих снах и следующей же ночью подсунула мне кровавый спектакль с пентаграммами. Зачем? А чтобы у меня голова была занята этим ужасом и страхом за близких. Я же снова припёрлась в Лесное с намерением торчать там, пока неприятности не рассосутся сами по себе. Истерика, звонок Власову, догадки, паника… Фроська вспомнила про Тосю, Белена эту мысль развила, накрутили меня дружно. Вечером ещё и Мирон с компанией нагрянули - вообще красота.
Ершову через Семёныча Фрося обработала ещё тогда, когда Белена задумала старика из Лесного к дочери выпроводить. «Все мы умрём рано или поздно. Один за другим. По разному», - сказала Белена, когда Пётр Семёнович сокрушался из-за смерти Бориса. «Но не ты. Мёртвым это не грозит», - огрызнулся тогда старик. Разговор этот в памяти его отложился, а позже, собираясь уходить, Семёныч вспомнил, что нужно бы по пути Ирине из запасов покойницы Клавдии отнести что-нибудь - пусть помянет. Баба-то Ирина не плохая, только склочная малость. Белена ненавязчиво выяснила, о какой Ирине идёт речь, и на всякий случай попросила Фроську сделать такой шепоток, чтоб у Ершовой навсегда пропало желание в Лесное приезжать. А что? У Никулиных в погребе добра всякого полно осталось, мало ли, кто на него позарится. Лишним людям в заповедном лесу не место. Шепоток кикиморы на свежие воспоминания наложился, вот так и вышло, что Семёныч в разговоре с Ершовой про «все умрём» ляпнул. И она эти слова запомнила, потому что шепоток их за собой к ней в разум притянул.
Всё, что случилось в доме Семёныча вчера вечером, было чистой воды импровизацией. Фрося и Нефёд в этом не участвовали - Белена сама всё сделала. Мирон, Ершова и Виталик несколько минут находились в доме одни, пока мы возвращались с другого конца деревни. Нежить никто из них не видел - только Нефёда в облике ленивой кошки. Белена сама заговорила Ершову и подсунула ей маленький кухонный нож, которым Семёныч картошку чистит. В Мироне она намеренно и так же незаметно пробудила ревность. Виталика заставила злиться. Хорошо подготовилась, быстро и качественно. Все начали ссориться, Ершова выдала наспех слепленное враньё про Антониду и пустила себе кровь - шум, паника, беда. Всё по плану.
Одно только пошло не так - кровавое пятно в форме герба Мухиных Белена не планировала. Она сама испугалась, когда его увидела. Спрятала скатерть в дровах, чтобы позже забрать и изучить повнимательнее. Занервничала. А тут опять я свой любопытный нос в её дела сунула. И скатерть ещё сожгла.
Дым пустила Белена. Громкие крики в моей голове - тоже её заслуга. А пожар - это уже моих рук дело. Точнее, не рук, а той силы, которой я управлять не умею. Фрося это всё сама видела, своими глазёнками. Слышала, как Белена велела Никадиму утащить меня в лес, а потом ведьма просто исчезла. Поскольку распоряжений не вмешиваться не было, Фрося помогла Сергею вынести на улицу спящую Женьку, а Нефёд направил Мирона к кровати, на которой в бессознательном состоянии лежала Ершова. На улице Мирон спросил, где Эля, и, не дожидаясь ответа, ринулся обратно в полыхающий дом. Там что-то рухнуло. Фроська и Нефёд помчались спасать Карпунина, но со стороны двери проход был завален, поэтому они вытащили Мирона через окно. А тут как раз подоспели Виталик и Власов. Первого Нефёд оперативно уволок за дом к сильно пострадавшему Карпунину в надежде, что тот хоть как-нибудь поможет своему хозяину, а второму Фрося внушила необходимость немедленно мчатся за помощью. О существовании телефонов оба помощника, конечно же, благополучно забыли. И в машину к Власову они оба забрались, потому что он был единственным, кто внушал им доверие и надежду на благополучное разрешение всего этого ужаса.
* * *
Всё вроде бы складывалось ровно и гладко, и картина произошедшего постепенно становилась более ясной, но вопросов оставалось ещё очень много. Например, куда делась Белена? Почему она позволила нам всем уйти? Почему отпустила Фросю и Нефёда? Чего она добивается? Меня она не тронет, потому что ей это невыгодно. Ей надо убить моего ребёнка. Можно даже вместе со мной. Через кого-то это сделать тоже нельзя - природа заметит ниточку и накажет.
- И почему после этого я должна вам обоим верить? - вопросительно посмотрела я на Фросю и Нефёда.
Кикимора сникла, а домовой втянул голову в несуществующие плечи и неуверенно пробурчал из шерсти:
- Ну… Мы тебя любим.
Вот что на это скажешь? Они меня любят… Приятно, конечно, но легче-то от этого не становится.
Оглавление: