- Ведьма тебя о чём спрашивала? – а сам не знает, куды глаза деть.
Качает головой Ульяна.
- Глядела и молчала.
- И про дитё твоё не говорили?
- Нет, Зосим.
- Тады и не говори пока ничего. Пусть так всё будет, само решится.
Начало истории
Предыдущая глава
Всю ночь не спал Зосим, думал крепко, как с совестью своей ужиться. Только и жена спокойно жила, рядом спала, улыбалась да упрашивала братцу помочь. Не гнела её ложь.
- Ничего, ежели Богу надобно - упасёт.
И не потому так решил Зосим, что жаль ему избу поставить старухе, хоть и дорого выйдет, а потому что соглашаться с её правдой не схотел.
Выдал Петьке провизии да велел ведьме отнесть: зерна да мяса, как сговаривались.
- А про избу чего передать? - сдувает прядь с лица вдовица.
- Ничаво, - сдвигает брови Зосим. - За враньё платить не стану.
Не по себе Анне. Смотрит на мужа, что телегу снедью нагружает, и к Рябому ближе подходит, чтоб окромя них никто не слыхал.
- Ты чего удумал, Зосим? - негромко говорит.
- Чего? - переспрашивает тот.
- Неужто забыл, каки речи Марфа вела?
- А тебе нужда какая? Отвези, чего дали, и вся не’долга.
- Что Ульяна про дитя говорила? - не отстаёт от Рябого вдовка.
- Чего надо, то и говорила. Поезжайте уж.
- И не страшно на душу такой грех брать? Долг твой семью хранить.
Сжал кулаки Зосим. Да как смеет баба речи такие весть. Ему о долге и чести говорить? И пошто пристала? Али знает чего?
- Известно тебе что? - прищуривается Зосим. - Ежели так - говори, как есть.
- Не ведаю, токмо не зря старуха говорить станет про такое. К чему ей ложь в семью пускать?
- Зосим, - спускается с крыльца Ульяна. - Это для женщины той? – кивает на телегу.
- Для ней. Иди в дом!
Встретилась Анна глазами с Ульяной и тут же взгляд отвела.
- Ну, сам смотри, - сказала вдовка и к мужу поспешила.
- Чего смотреть? – не поняла Ульяна, чувствуя, как страх накатывает.
- Да кто её знает, - ушёл Зосим от ответа.
Едет на телеге Анна с Перушей, а у самой на душе тоска смертная. Как быть? Потому решила у мужа спросить.
- Петь, а коли знаешь ты, что человеку плохо станется, чего делать будешь?
- Как чего? Спасать!
- А ежели другой говорит, что не надобно, сам разберётся.
- Кто таков? Чай, не Бог, чтоб судьбу вершить.
- А ежели промолчу – плохой буду?
- Грех на душу возьмешь! Могла помочь – и смолчала.
Вздохнула Анна, сама так думает. Как воротится, всё Ульяне скажет. Жена грешна пред мужем, а младенчик безгрешный. Негоже ему за материнские грехи душу отдавать.
Добрались до дерева, а дальше пешком токмо. Распрягли лошадь, нагрузили, как смогли, сами кой-чего взяли. Показывает дорогу вдовка, а где-то волки воют.
- И ты одна не сбоялась? – удивляется Петька. – Вот жену Бог послал, - улыбается. Остановился, сбросил с себя груз да как поцелует, закружит.
- Пусти, сумасшедший, - разносится голос счастливый звонкий. – Марфе снесём сначала, а потом приласкаю.
А старуха сама ждёт.
- Будет ли у меня дом новый? – спрашивает.
- Погоди, поставит хозяин, - заверяет Анна, а Марфа на неё прищуром смотрит, словно не верит.
- Не нужны подачки, коли обмануть меня вздумал, - отвечает. – Ни хлеб ваш, ни мясо.
- Да ты что, бабушка, - ласково Анна отвечает. – За добро – добром платят. Нужды знать не будешь.
- Значит, будет дом? – опять спросить решила.
- Дай только время, - утирает пот вдовка. – Тяжело ему принять, только совесть не даст глаза закрыть.
- Срок тебе неделя! Дальше уж приходить не надобно, ничего не приму!
Не смогла всё ж смолчать Анна. Как вернулась, сразу к Ульяне бросилась, поведала обо всём.
- За что же мне жизнь такая дана, - качает головой Ульяна. – За мой грех ребёнка мира Божьего лишать!
- Поговори с ним.
- Тебя выдать?
- Скажи, что сквозь сон слова её слыхала, токмо сейчас вспомнила. Правда мол?
Так Ульяна и сделала. Выждала время, когда Зосим добрый был. Разыгрался с Агафьей. Нравится ему девчонка. Молчаливая да смышлёная.
- Сон мне снился, Зосим, - начала Ульяна. – Будто ежели колдунье дом не поставишь – ребетёнок у нас мёртвый народится.
Зыркнул на неё недобро.
- Сон, значится? – спросил. – Ну так в сон-то чего верить?
- Знаю я всё, - зарыдала жена, бросаясь в ноги к нему. – Не позволь гордыне и злости младенчика жизни лишить!
- Выгоню! – зарычал. – Вдовку выгоню. Как посмела?!
- Не виноват он, не виноват. Я только. Меня сгуби, как народится. Авдотье отдай, она возьмёт, сестре моей. А меня бей, как хошь, только душу светлую в мир пусти.
- Совсем из ума выжила! Нужна ты мне, мне, нужна! – сел подле, плечи опустились. – За что ж на меня Господь гневается? Всю любовь отдал тебе, всю душу вынул ради тебя, супротив правды пошёл. А ты – убей.
Вздохнул горько Зосим, встал и вышел. Вернулся поздно, шатаясь, и сразу спать завалился. Токмо знала уж Ульяна, что мужиков собрал, по рублю выдал и к старухе отправил дом ставить.
Укрыла его Ульяна, рядом прилегла.
- Доброе у тебя сердце, муж мой, - гладит его по плечу, знает, слышит он, хоть и спит вроде. – Век тебе благодарной буду.
Так и потекли дни за днями. Зосим на поле пропадал с Петькой, женщины по дому хлопотали, младенчикам одёжу запасали. Пряли, вышивали, Агафью премудростям бабьи учили.
Лушка стала родителей сторониться. Бегала к сестре, у неё пропадала, а как прознала про старуху-ведунью, упросила вдовку дорогу показать.
- Так на что тебе? – ахнула Анна.
- Лучше век одной быть, чем за дурочка замуж. Не могу больше там жить, не стану. Ежели не возьмёт меня ведунья в ученицы, сбегу из деревни.
- Хоть Ульяне скажи!
- Никому, поняла? – смотрит на неё Лушка по-взрослому. – Вороча’ть придут. А так пущай сбёгла и ладно.
- Да за что ж так с сестрой?
- А ты оговорись, что видала меня, да в деревню свою к родным направила, у неё сердце покойно и будет.
- Бог с тобой, - перекрестила Анна и поведала, куда идти надобно.
Как пришла к старухе Лушка, поглядела на неё Марфа, расспросила: кто да чья.
- А чего ж надобно тебе молодость на болоте губить?
- Людям помогать хочу, как ты!
- Кто ж тебе сказал, что помогаю? Вон баб от детей избавляю.
- Так сами идут, их грех – не твой. Что скажешь – то делать стану.
- Ишь, - рассмеялась Марфа. – Вот такая и нужна. Оставайся.
Поискали Лушку поискали да забыли со временем. И остался Касьян да Фёкла с Ванькой, что злость с детства впитывал. Вырастет – станет, как отец самодуром, а другие дети разлетелись, кто куда.
Только на сердце Анны всё неспокойно. Отчего ж ведунья так про них с Петрушей сказала? Откуда горя ждать? Потому жила как с оглядкой, всё страшась слов Марфы.
Отпустило со временем Зосима. Примирился с судьбой своей. Как домой приходит – жена привечает, лакомые кусочки подсовывает, старается так, что сердце от счастья в груди щемит. Да и урожай народился хороший, всегда бы такой. И тревожно стало Рябому, словно всё повторяется. А как поедет по сёлам зерно продавать, вернётся – а Ульяны…
Не хотелось об том думать, только дума на лице написана.
- Чего хмурый такой, Зосим.
Тяжело уж Ульяне, на сносях почти. Поначалу живот идёт, а потом сама Ульяна.
- Жену первую вспомнил покойницу, - перекрестился на иконы Зосим. – Вдруг опять поеду, а вернусь…
- Не боись, муж, хорошо всё будет. Поезжай по делам своим, а как вернёшься, вдвоём с сынком тебя ждать стану. Назовём как?
- Сама сынка назовёшь, - отмахивается Зосим. – А коли дочка – Настей зови.
Отчего-то уверен был Зосим, что сходство с Назаром сильное будет. Прознают люди, засмеют. Да уж выбрал сам судьбу свою. Пущай что хотят говорят, он своим умом жить станет.
Взял мужиков с собой да подводы с зерном. Далеко ехать, чтоб подороже продать. Вёрст 30-40 – не меньше, а то и все 60! А Ульяна вослед перекрестила, молитву прочла и в дом. Ждать времени своего да мужа.
Продолжение следует