Над выездом из Камнномостского (у местных - Хаджоха) выше по горам Адыгеи стоит частый грохот, а в чистый воздух вторгается белая пыль. За поворотом встречает мрачный замок аварского странника Мухаммеда-Амина, что осиротел в 11 лет, но попав мюридом (учеником) к имаму Шамилю, в 1848 году уехал в Черкессию как его наместник-наиб.
Тут стоит сказать, что Черкесия тогда была самой многолюдной частью Кавказа (от 40 до 25% всего горского населения): к началу войны адыгов было вчетверо больше, чем чеченцев, так что Амина можно считать второй по влиянию фигурой той войны.
Обосновавшись в "демократической" (то есть не имевшей князя - власть тут принадлежала землевладельцам-тлекотлешам) Абадзехии, он несколько месяцев изучал своих новых подданных, а затем занялся госстроительством, организовав сеть мягкеме - аульных округов под началом муфтия и трёх кадиев (судей) с личной гвардией муртазеков.
Выделялись они без учёта традиционной родовой структуры, просто по числу сабель, которое могли выставить для войны, а обязательными атрибутами мягкеме служили мечеть, мектеб (начальная школа), суд с тюремной ямой и укрепления, строившиеся по единому стандарту - бастионы из рва и двух рядов плетней, дозорная вышка и непременно две пушки.
Абадзехия, лежавшая в самом сердце западно-кавказских гор превратилась в протогосударство со столицей в Хаджохе, и более того, хитрый наиб внедрил у черкесов то, чего тогда и в России-то не было - пусть примитивное и насквозь религиозное, однако - всеобщее начальное образование! Конечно, с единственной целью - вырастить следующее поколение адыгов верными воинами газавата.
Но своими успехами наиб внёс и разлад: убыхи с Чёрного моря приняли и воспроизвели реформы Амина, но не признали его власть, а шапсуги, бжедуги да темиргоевцы и вовсе восприняли его как нового завоевателя, готового бросить старую знать на растерзание абадзехским тфокотлям (крестьянам). В Хаджохе наиб выстроил крепость.... впрочем, постойте, минуточку! Мы ведь на темиргоевском берегу!
Сущность Хаджохского замка куда прозаичнее - это всего-навсего тот гипсовый завод (1928-30), к которому тянули железную дорогу из Майкопа. И грозные башни - не крепость и не тюрьма, а печи для обжига извести:
Впрочем, это не делает их облик менее романтическим:
Выше по склону - остатки транспортёра той же эпохи:
Источник грохота же - действующий карьер, тот самый, в котором заканчивается железная дорога.
И вот кадр выше - он снят уже с абадзехского берега, примерно оттуда, где и стоял когда-то настоящий Хаджох - суровая твердыня джихада. От площади с кассой Хаджохской теснины, мимо "Катюши" проезжая для внедорожников тропа поднимается, ветвясь по склонам горы Батарейка (747м), с которой открываются отличные виды Каменномоста.
За горой о былом могуществе наиба напоминает своим названием живописная речка Аминовка с обилием порогов и водопадов, а завсегдатаи Хаджоха знают тропы к многочисленным скалам с чуднЫми названиями вроде Танковый Люк, Ракетная Шахта или Окно-в-Европу. Но я понимал, что туда не успею, и от "Катюши" взял на юг по улице Гоголя.
Примерно в километре от околиц посёлка, метрах в ста выше по склону, встречает Турецкий базар - не поляна, а самая настоящая мощённая площадь посреди леса. Казаки считали её невольничьим рынком, куда турки и арабы добирались на свой страх и риск, сами рискуя сделаться товаром, и покупали рабов без наценок.
Я бы заподозрил тут скорее майдан наибского Хаджоха, куда Амин созывал тлекотлешей и муфтиев держать совет. Учёные, конечно, считают эту брусчатку естественной... но это ведь не значит, что человек не мог сделать тут главную площадь аула!
Жившие бесконечной войной, редко задерживаясь дольше нескольких лет на одном месте, адыги в принципе не строили капитальных домов, и что гордый пши, что последний тфокотль жили в почти одинаковых турлучных хатах под камышовыми крышами.
Только у первого на стенах висело оружие, гобелены золотого шитья, трофеи набегов, а у второго - сельхозинветарь да сохнущие травы. Черкесская военная доктрина была явно наступательной - не сооружали они, в отличие от тех же вайнахов, и каменных крепостей, а уж молиться в рукотворных стенах богам, в том числе всесильному непознаваемому Тхьа, на культ которого хорошо лёг образ Аллаха, им в прямом смысле религия не позволяла.
Амин так и вовсе был больше политик, чем проповедник, и понимал, что адыгский уклад незачем ломать через колено. Шариат в его Абадзехии трактовался максимально свободно в соответствии с Хабзой (жизненным кодексом адыгов), а мечетями вполне могли служить и поляны у привычных священных дубов. Политическое чутье не подвело Амина и в финале: в 1859 году, узнав о капитуляции Шамиля, он также сложил оружие, принёс присягу русскому царю от лица абадзехов, а затем уехал в Турцию, где прожил ещё 40 лет и в 1901 году тихо умер.
Его роль в истории Черкесии вышла парадоксальной: горцы теперешней Адыгеи частью испугались усиления абадзехов и предпочли русское подданство власти наиба, а частью - сдались России вместе с ним. И хочется представлять, что судьбоносное решение Магомет-Амин принимал в окружении огнеглазых муртазеков и седобородых старейшин именно на этих камнях.
