1. Когда вспоминаешь детство, это почему-то почти всегда лето – наверное, потому что на моей малой родине, Южном Урале, лето все же самое благодатное время года. Парочка зимних эпизодов тоже всплывает в памяти, однако они не столь впечатляющи. Возможно, когда-нибудь немного расскажу и о них.
Вот оно, ЛЕТО! Наступило! Всегда и повсюду тепло, хотя кто-то может возразить, что порой бывает и прохладно. Но все же и ненастные летние дни – это рай по сравнению с трескучими морозами нашей буранной уральской зимы. А детское лето переполнено массой ярких событий и впечатлений, которые навсегда и четко отложились в памяти и несут отпечатки познания окружающего мира, по которым впоследствии у человека складываются некоторые жизненно важные умозаключения… Иногда они рождаются уже в те времена, когда, взрослея, определяешь существенные для тебя приоритеты. Лето – это пряный воздух, насквозь пропитанный всевозможными ароматами, которых не бывает зимой – тогда уже другой, морозный дух, бодрящий и подгоняющий по жизни! Просто летний аромат богаче и разнообразнее. Запахи цветущих лугов, свежескошенной травы, терпкий запах полыни, щекочущий запах крапивы, аромат мяты, даже от запахов свежей свекольной или картофельной ботвы кружится голова! В детстве все это воспринималось как само собой разумеющееся, а сейчас, вспоминая эти годы, поражаюсь бесконечному многообразию ароматов лета, когда даже запах пыли или влажной земли восхитителен по-своему. Наверное, городскому жителю это понять непросто, но ведь и он инстинктивно тянется, при малейшей возможности, «на природу». Для меня, выросшего в деревне, это вполне естественно. Жаль, что осознанное понимание роскоши «вольной воли» приходит только с годами...
Лет с десяти деревенской детворе поручалось такое немаловажное дело, как выгул гусей. Вообще, сколько себя помню, мы всегда держали во дворе достаточно много разной живности и птицы. Естественно, была корова-кормилица. Ну, а дальше – немалое поголовье птицы, причем совершенно разной – начиная с кур, которых я тогда и не считал, уток голов тридцать – не меньше, гусей, поголовье которых тоже колебалось от тридцати до пятидесяти штук! Иногда выращивали индюшат. Очень часто присутствовал бычок на откорм, иногда еще и лошадь, пару лет с ними точно помню. И если уток после утренней кормежки просто отпускали на берег речки (благо, она протекала почти рядом, под обрывом в конце огорода), то гусей почему-то считалось надо выпасать: гнать на дальний луг (по-татарски: тугай) и даже на гору, откуда уже спускались в овражек, где бежал ручеек, который питали многочисленные родники, пробивающиеся из расщелин на склонах и у подножья горы. Местами это был просто мокнущий грунт, а местами била из расщелины полноводная струя, и ведро воды набиралось почти сразу. Так как я был младший из троих детей, эта миссия была целиком возложена на меня. Я и сейчас не очень понимаю, зачем это было нужно. Постепенно выгул гусей стал таким же, как у уток, и они к вечеру с довольным гоготанием исправно возвращались домой с речки за огородом. Но сам процесс выгула остался в памяти совершенно в ином виде, потому что это было время, когда ты был полностью предоставлен самому себе, и никто не интересовался, чем же ты в это время занимаешься! Это было времяпровождение, немного похожее на туристическую прогулку, и очень даже познавательный процесс. Хотя гуси исправно следовали по маршрутам и тропинкам, понятным только им, никто не мешал мне выбирать путь, более привлекательный для меня. Важно было только наличие пусть небольшого, но водоема. Поэтому и возникали пути через горы и лощины между ними.
Наши горы – это, скорее, округлые холмы высотой под 400-500 метров, местами поросшие смешанным лесом. Село Киргиз-Мияки, в котором мы выросли, находится в удивительном месте. С трех сторон оно опоясано возвышенностями, которые мы, еще маленькие человечки, воспринимали, как высокие горы. Они имели и свои названия: от очень политизированного «МИРУ – МИР» до «Урал бите» (Лицо Урала), а еще Саит-тау. Последнее название, видимо, по имени какого-то известного в свое время человека.
Бывая в тех краях, до сих пор стремлюсь подняться на них и полюбоваться необъятным простором, который открывается с высоты холмов до самого горизонта во все стороны. Может, оттуда и возникла моя любовь к горам. Всегда стараюсь, по возможности, во время поездок на Кавказ, подняться на Эльбрус, Чегем. Когда видишь окружающий мир с горной вершины, возникает ощущение, которое мне сложно передать словами – это идет изнутри. И поныне не забываются времена, когда служил в армии в Армении, где мне довелось побывать почти на всех вершинах Закавказья, от Ванадзора до Алагяза, а еще в Бакуриани. Любовался Араратом из окна гостиницы в Ереване. Вообще, горы для меня – это всегда высота, которую надо покорить – во что бы то ни стало. Как в жизни, когда есть цель и достичь ее непросто, а НАДО…
Но вернемся к нашей деревенской жизни, хотя лирическое отступление в сторону горных вершин навеяно нашими же родными холмами вокруг села Киргиз-Мияки. Итак, выгул гусей. Уходишь из дома на целый день – до вечера, допоздна! Как говорила мама: «Чем дальше и дольше, тем лучше». В этом была, наверное, и практичная задумка, ведь мясо выгульной живности всегда лучше: в нем меньше жира, а гусь птица жирная. И, соответственно, подготовиться для выгула птицы нужно было, как полагается: брали котомку, именно котомку – из довольно большого куска старой холстины, куда складывалась еда: хлеб, вареные яйца, иногда масло (таяло), попадало иногда и сало. И естественно, все, что вырастало в огороде – огурцы, помидоры, лук, чеснок, да и соль с перцем. Ну, а теперь главное. Готовился еще некий набор, но это уже без ведома родителей! Сырой картофель, кусок сырого мяса, спички (родители не разрешали, маленький же). Кстати, добавлю: не я один был такой партизан, соседские ребята вытворяли то же самое. Даже некоторые девочки!
А дальше – у кого какой полет фантазии… Но в целом почти одинаково для всех юных гусиных пастушков, просто с вариациями, которые придавали особенный вкус времяпровождению. Сначала под мерное гоготание гусей, вооруженный длинной гибкой, но достаточно прочной хворостиной, шел я за стадом по узенькой тропке между забором и картофельными посадками к небольшому обрыву, где была уже хорошая тропа для спуска к речке. Это первый этап. Гуси хорошо понимали, куда идут и что там ждет, поэтому проблем с их продвижением не возникало. Лишь при виде воды их гогот становился громче, радостно распускались крылья, и гуси уже бегом, вприпрыжку, неслись к реке и с шумом влетали в водоем! Начинался их гусиный кайф – иначе это буйное наслаждение на воде не назовешь. В такие моменты сложно что-либо с ними сделать, ни из реки выгнать, ни на выпас вести невозможно. Остается только одно – спокойно выжидать, пока они резвятся в своей стихии, ковыряясь попутно в речном иле в поисках неведомо чего. Так проходило с полчаса или чуть больше.
А сам я тогда, похоже, впадал в состояние созерцания, медитации и релакса – это сейчас я так понимаю. Возникало смутное такое ощущение, что мир расширяется, все вокруг становится мелким, незначительным, уплывают куда-то ранее слышимые шумы и звуки, и остаются лишь ты сам и нечто, что описать сложно, если сам не ощущал, как льется на тебя яркий и теплый солнечный свет, как струится над лугом свежий и душистый воздух, насыщенный ароматами цветущих трав. Кажется, что органная музыка может в какой-то мере передать то полифоническое звучание природы, существующее во всем окружающем тебя пространстве. Остаешься в необъятном мире один и как будто паришь в невесомости…
В момент наивысшей точки парения раздается оглушительный гогот гусей, которые взошли на берег и, вполне умиротворенные утренним купанием, приступили к основному занятию – пощипыванию травки. Вырванный из блаженного состояния, сначала возмущаешься в душе, а потом покорно ждешь завершения первой утренней трапезы стада. Далее маршрут пролегает в направлении огромного, вечно затапливаемого луга у подножья Саит-тау. Взмах моей хворостинки приводит гусей в целенаправленное движение, и миссия продолжается…
- Постепенно продвигаемся к основному месту будущего пребывания и, конечно, предвкушаемого пикника! Движение это неспешное, на гусиной скорости, с остановками на водопой и новые водные процедуры, а также попутное пощипывание травки (важно), для чего все действо и затеяно. Ясно, что поначалу отладка процесса все-таки утомляла пацана, но вскорости, обычно к концу первой недели, птицы привыкали к нашему маршруту, и уже все шло само собой, почти без отклонений. Вот, добрели, наконец, до подножия горы, и начинается восхождение. Уже просматриваются протоптанные тропинки – по ним и следуем. Подъем компании не в тягость: высота горы не больше 220-300 метров. Правда, приезжие всегда воспринимали прогулку в горы, как нечто, требующее больших усилий.
Плавно перешли на небольшое плоскогорье – мы наверху! Горизонт оказывается далеко-далеко, перед глазами открывается «вольная воля», окрыляющий простор. Веет еле ощутимым запахом ковыля, чабреца и еще чего-то почти неуловимого, но будоражащего. Пространство раздвигается, и в теле такая возникает такая легкость, что кажется – вот-вот взлетишь! Так и подмывает заорать во все горло, прыгать и бегать! Юной душой овладевает телячий восторг – тот самый! Даже сейчас, бывая на своей малой родине, поднимаюсь в горы хотя бы на 15-30 минут, чтобы посидеть на склоне и уловить хотя бы далекое эхо острых и ярких ощущений детства…
Но к делу! Продвигаемся дальше, осталось уже немного, еще чуть-чуть и мы на месте! А место тоже что надо – небольшая расщелина между двумя горами, где журчит прозрачный ручеек, собирающий воду из родников, что рассыпались на склонах гор. Поблизости их семь. Располагаемся у ручья. Гуси уже свой порядок знают: то они барахтаются в ручье, ковыряя клювами песок и гравий в поисках непонятно чего, то пасутся на травке, и, разумеется, тихий час у них в режиме тоже имеется.
А у нас, гусиных пастухов, лагерь! Сначала, натаскав сухих веток, разводим костер, а потом бежим за водой к большому роднику. Первый этап пикника: перекус тем, чем Бог (мама) послал. Время близится к обеду, да и прошагали немало по детским меркам и нагуляли аппетит. Кушать хочется! На костре закипает вода для чая, кто-то собирает поблизости травку – душицу, зверобой, чабрец. И какой чай будет! Насыщенный ароматом свежих трав, пропитанный дымком, да на свежем воздухе! Такого даже в пятизвездочных ресторанах Мишлен нет – и не будет никогда! А еще домашний хлеб – со сметаной, с зеленым луком, иногда с салом, хотя чаще с отварной курицей, тоже домашней, вкус которой не сравнится со вкусом никакой курицы иного происхождения! А еще огурчики, помидоры, чеснок! Уффф!!! Слюна бежит от одних воспоминаний о тех «пикниках» в лощине. Угли в костре готовы! Картошка, на место! Шампур – прут с ближайшего деревца – заострил, насадил мясо и на угли его! И маринада нам не надо – будет вкусно, как есть!
Так проходит час-другой. Птица свое дело знает, занимается своей жизнью самостоятельно. А у нас наступает время умиротворения: лежишь на травке сытый, довольный, на природе, а иной раз и просто на земле, руки в замок и под голову. Взгляд в небо! Синее-синее или голубое? Плывут иногда и облака разных диковинных очертаний, и ты пытаешься высмотреть в них что-то – то ли животных, то ли чье-то лицо, то ли еще что-то! Вновь просыпается то же ощущение легкости и прозрачности и слышится тончайший звон Вселенной…
Га-га-га! Из дремоты меня выводит полнозвучное гоготание гусей. Умиротворяющий сон-блаженство, без сновидений, незаметно подкрался в момент созерцания бесконечности. Первый момент после пробуждения: «Эх, заразы!». Побеждает благодушие: с такими птичками и часов не надо! Мои безобидные подопечные подают голос: «Пора домой!»
- Подъем! Пакуемся, закапываем мусор и в путь. Не спеша, но уже быстрее, чем утром. Птицы понимают, что пора домой, и день клонится к закату. При этом по дороге к дому надлежит окунуться в попутные водоемы и пощипать встречную сочную травку. Таков порядок! Только полежать-понежиться на травке уже некогда.
Удивительно, но факт! В то время мне казалось, что это естественная форма существования и проведения времени. С тех пор прошло полвека… Какое прекрасное было время, мое детство и отрочество! Простой деревенский быт, без всякого комфорта – а было хорошо! С детства делали все сами – готовили еду, накрывали стол, мыли посуду, прибирались, присматривали за живностью, сажали и копали картошку и делали по хозяйству многое другое. Но! В памяти сохранилось нечто более значительное, всеобъемлющее: вольная воля, высота, пространство, воздух, звуки, ароматы и… БЕСКОНЕЧНОСТЬ! Тогда от нее захватывало дух, да и сейчас она воспринимается не без трепета. Живет в душе и странное чувство принадлежности к ней…
Автор: Рустам Давлетшин
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!