Женщины в судьбах великих писателей — просто сказка. У Достоевского это страшная сказка со счастливым концом: от злой ведьмы (Суслова) до волшебной помощницы (Анна Григорьевна). У Толстого — ровно наоборот. Причем в одном лице.
Юная Софья Андреевна представлялась мне копией Кити Щербацкой/Левиной из «Анны Карениной»: семейное счастье, прекрасные дети, умный талантливый муж, достаток, творчество, гармоничная жизнь на природе — одним словом, полнота жизни. Поражает и избыток, с которым наградила их судьба, и то, сколько успела совершить эта великая пара в плане творчества и общественной деятельности.
А потом всё скатывается к «Крейцеровой сонате» со взаимным несчастьем. Вся Россия наблюдает крушение их семьи.
«Свершилось то, что я предвидела: страстный муж умер, друга-мужа не было никогда, и откуда же он будет теперь?»
Жаль Софью Андреевну, которая вместо библейской полноты жизни ощутила горечь и опустошение, жаль великого Льва. Старик, вынужденный бежать из дома — это страшно. Не получается принять ничью сторону. Потому снова и снова возвращаешься к ним обоим, к их трагедии — через мемуары, письма, дневники.
Чтобы глубже понять, что произошло, захотелось выслушать саму Софью Андреевну, благо между рождением и воспитанием детей, ведением домашнего хозяйства и помощью великому мужу она успела много чего написать, включая воспоминания. И в Википедии, кстати, прежде всего значится как писательница.
В этой книге собраны дневники последних лет, где Софья Андреевна без конца говорит о своем несчастье. Перевернув последнюю страницу, захотелось прочитать дневники ее молодости, где она счастлива — хотя бы как противоядие.
«Меня мои домашние всегда умеют сделать без вины виноватой, если я, как делала всю жизнь, не рабски служу и покоряюсь всем требованиям семьи, а изберу какой-нибудь свой путь, как теперь избрала занятие музыкой».
«И никто не поймет, что когда я жива, занимаюсь искусством, увлекаюсь музыкой, книгой, людьми, – тогда мой муж несчастлив, тревожен и сердит. Когда же я, как теперь, шью ему блузы, переписываю и тихо, грустно завядаю – он спокоен и счастлив, даже весел».
Вместе с тем даже в эти годы Софья Андреевна — энергичная женщина, полная жизни, это не загнанная лошадь, тянущая на себе домашнее хозяйство: она ходит в театры и на концерты, катается на коньках, берет уроки музыки. Находит время для саморазвития — вполне современный портрет.
Почему ее перестало удовлетворять то, что раньше так радовало и было предметом гордости — служение семье, детям и мужу? То, чего другой женщине 19 века с избытком хватило бы для счастья? Откуда взялось это ощущение, что всё пошло прахом и обесценилось — все усилия, жертвы?
«Я тоже жила долго этой простой, без рассуждений и критики – любовью. Мне жаль, что я прозрела и разочаровалась во многом. Лучше я бы осталась слепа и глупо-любяща до конца моей жизни. То, что я старалась принимать от мужа за любовь, – была чувственность, которая то падала, обращаясь в суровую, брюзгливую строгость, то поднималась с требованиями, ревностью, но и нежностью. Теперь мне хотелось бы тихой, доброй дружбы; хотелось бы путешествия с тихим, ласковым другом, участия, спокойствия…»
Может, вообще служение — ловушка? И «вспомогательная» роль отняла у нее ее собственную? А достойно ли потом за это служение взыскивать, превращая жизнь других в ад? Как точно определить, сколько души и жизни отдавать другим, а сколько оставлять себе, чтобы потом не было мучительно больно? Или с возрастом банально вырабатывается меньше дофамина, и тут ничего не поделаешь? Много вопросов.
«Сегодня наша Таня и Маруся Маклакова пересматривали фотографии разных мужчин и переговаривались, за кого бы они пошли замуж. Когда дошли до портрета Льва Николаевича – обе закричали: «Ни за что, ни за что!» – Да, трудно очень жить под деспотизмом вообще, а под ревнивым – ужасно!»
«Гению надо создать мирную, веселую, удобную обстановку, гения надо накормить, умыть, одеть, надо переписать его произведения бессчетное число раз, надо его любить, не дать поводов к ревности, чтоб он был спокоен, надо вскормить и воспитать бесчисленных детей, которых гений родит, но с которыми ему возиться и скучно и нет времени, так как ему надо общаться с Эпиктетами, Сократами, Буддами и т. п. и надо самому стремиться быть ими. И когда близкие домашнего очага, отдав молодость, силы, красоту – все на служение этих гениев, тогда им упрекают, что они не довольно понимали гениев, а сами гении и спасибо никогда не скажут, что им принесли в жертву не только свою молодую, чистую жизнь материальную, но атрофировали и все душевные и умственные способности, которые не могли ни развиваться, ни питаться за неимением досуга, спокойствия и сил».
В этой книге собраны фрагменты воспоминаний Софьи Андреевны — такая «лайтовая» версия. Возможно, стоит почитать ее дневники полностью.
Еще о Льве Толстом:
О Достоевском:
Оригинал здесь