X. Дважды гасконец
Расставшись с Портосом, д’Артаньян вновь вернулся к рассуждениям.
«Итак, — говорил себе гасконец, — Арамис замыслил похитить Короля и подменить его братом-близнецом, которого, вероятнее всего, привез из какого-то тайного места. Ба! Мы не так давно встретили его в Бастилии, и я до сих пор не знаю, что его туда привело, с какой целью вдруг Арамису понадобилось заводить дружбу с комендантом Бастилии господином де Безмо. Теперь знаю. И хотя мне по долгу службы приходилось весьма часто общаться с де Безмо, который, по-видимому, должен испытывать ко мне значительное почтение, его почтение к Арамису явно многим выше, из чего следует, что Арамис предпринял для этих целей кое-какие действия. Вероятнее всего, помог де Безмо занять эту должность. А Арамис напрасно ничего не делает. Один узелок связался. Близнец Короля находился в Бастилии, Арамис знал об этом, он ставит комендантом Бастилии своего человека загодя, следовательно, эти планы он вынашивал давно. Арамис помогает Фуке строить крепость в Бель-Иле, фактически исполняя должность главного архитектора, и подставляя для видимости на эту должность ничего не подозревающего Портоса. Также Арамис занимается подготовкой праздника в Во, и планирует размещение всех гостей, включая Короля. Арамис приобретает образцы тканей, из которых специально для празднества готовятся новые костюмы Королю. Следовательно, двойник Короля будет заранее одет в один из таких же в точности костюмов, готовый к похищению в любую минуту. Но разве Король появится на празднике без своих традиционных и, возможно, новых украшений. Неужели Арамис готовится заготовить и все возможные наборы алмазных, жемчужных, изумрудных и прочих украшений, которые Король может решить надеть на себя? Немыслимо! Сорвать их с пленного Короля и надеть на самозванца? Что ж, возможно, но в таком случае ведь и одежду можно снять с пленника, и воспользоваться ей. Следовательно, похищение должно быть устроено настолько быстро, что на то, чтобы забрать бриллианты время найдётся, а на то, чтобы переодеться, времени не будет. Каков план Арамиса? Подобраться к Королю на каких-то две-три минуты, после чего увести его связанным, без криков, шума борьбы, и подменить его двойником, который прятался где-то поблизости, но оставался незамеченным? Вполне возможно, если бы не одно маленькое препятствие. И это препятствие довольно серьёзное, и Арамис об этом знает. Это препятствие называется капитаном королевских мушкетеров господином д’Артаньяном. Под носом у меня проделать такую штуку не получится даже у Арамиса! Итак, мои мысли шли ошибочным путём. Никакой подмены днем не будет, я этого не допущу. Что ж тогда? Для чего Арамис устраивает свои покои ровно под покоями Короля? Арамис, который проектировал устройство крепости Бель-Иль, и который фактически руководил её постройкой, вполне мог проектировать и некоторые крылья замка Во, если не весь замок целиком. Следовательно, комната под покоями Короля – это не просто комната, расположенная ниже. Это, стало быть, возможность тайно проникнуть в покои Короля, возможность выкрасть его ночью, без свидетелей, и осуществить его подмену двойником. Я – осёл, что не догадался об этом раньше! Стоп! Но зачем тогда Арамису эти костюмы, если он собирается выкрасть Короля из постели, ведь не спит же Король в своих костюмах! Тот, кто займёт его постель, его спальню, его трон, легко займёт также и его костюмы. Похоже, что Арамис разбросал эти тряпки вокруг меня только для того, чтобы отвлечь моё внимание! Он пустил мои мысли по ложному следу, и пока я тут размышляю, Король, вероятно, уже похищен!»
С этими словами д’Артаньян вскочил и бросился к покоям Короля. Но как только он подошел к дверям, он подумал, что он скажет Королю, если он безмятежно спит в своей постели?
«Черт побери! — воскликнул он. — Как бы я ни поступил, я буду выглядеть глупцом, ничего не докажу и только всё испорчу. Даже если Арамис уже похитил Короля, он его не убьёт. Следовательно, даже через сутки ничто не будет потеряно. Что ж, будем присматриваться к ситуации и делать выводы. Только полные знания всего происходящего позволят действовать быстро, решительно и эффективно. К тому же, надо подумать о том, как бы подобными действиями не загнать бедного Арамиса в ситуацию, из которой не будет выхода. Я уже не говорю о бедном Портосе, которым Арамис попросту манипулирует. И, между прочим, Король, который велел мне арестовать господина Фуке после того, как он произнесет слова «Праздник удался на славу», это – истинный Король Франции, а не его двойник, которого отыскал Арамис, в этом не может быть никаких сомнений! Если Арамис и собирается заменить Короля двойником, то именно для того, чтобы новый Король такого приказа ни в коем случае не давал! В этом у меня также нет никаких сомнений. Итак, если новый Король вдруг ни с того ни с сего сделается другом Арамиса, если этот якобы Король забудет о словах «Праздник удался на славу», следовательно, этот Король – фальшивка. Истинный Король Франции этих слов ни в коем случае не забудет, он их произнесёт, после чего я буду вынужден арестовать господина Фуке, но горечь от выполнения этого неприятного для меня приказа скрасится сознанием, что наш добрый или не очень добрый Король остаётся на своем месте, а, следовательно, капитан королевских мушкетеров не даром ест свой хлеб».
И д’Артаньян отправился спать с таким спокойствием, как если бы он ничего не подозревал о замыслах Арамиса.
В то самое время, когда несчастный Людовик бушевал в одиночной камере Бастилии, в которой до него прожил почти всю свою сознательную жизнь его ещё более несчастный брат Филипп, когда Арамис не мог уснуть от мощного потока мыслей и опасений, отнимавших к него не только сон, но и покой, когда Филипп пытался привыкнуть к новой роли Короля Франции, когда мадемуазель Луиза де Лавальер орошала подушку чистыми слезами отчаяния, когда Виконт де Бражелон молил господа послать ему героическую смерть, д’Артаньян заснул безмятежным сном младенца, сном почти таким же, в какой погрузился добрый Портос, с той лишь разницей, что Портос полагал, что с завтрашнего утра жизнь его преисполнится ещё большей славой и успехом, что наполняло его душу покоем и радостью, тогда как д’Артаньян достоверно знал, что о покое ему предстоит забыть надолго, а быть может и навсегда.
XI. Господин Фуке
Наутро д’Артаньян проснулся свежим и бодрым, как всегда, и приступил к своим ежедневным обязанностям. Кем бы ни оказался человек, который сегодня будет всеми восприниматься как Его Величество, обязанности капитана королевских мушкетеров по отношению к этому человеку остаются прежними. Но если д’Артаньян раскроет подмену, что ж, он знает, каковы в этом случае будут его обязанности.
Отсутствие указания на выполнение отданного накануне приказа об аресте доброго господина Фуке должно будет раскрыть правду о самозванце окончательно, либо требование выполнения этого приказа укажет д’Артаньяну, что у нем не в меру развилась мнительность и подозрительность.
Бедный Фуке должен стать пробным камнем, не подозревая, что от его судьбы зависит судьба всей Франции.
Д’Артаньян потрогал рукой спрятанный под мундиром приказ об аресте.
«Интересно, обучил ли Арамис самозванца почерку Короля? – подумал д’Артаньян. – Вероятно, он обучился этому почерку сам, и это будет ещё одной его гарантией на будущее, до тех пор, пока самозванец не обучится этому. Бедный Фуке! Если Король отдаст приказ об аресте, ему несдобровать. Если же Король такого приказа не отдаст, то несдобровать этому псевдо-королю, а после возвращения законного Короля, опять-таки несдобровать господину Фуке. Как ни поверни – всюду итог один. Бедный господин Фуке!»
Д’Артаньян ещё раз взглянул на роскошь обстановки замка Во, но на этот раз совсем иным взглядом – взглядом человека, сожалеющего об усилиях того, кто это всё сотворил.
«Теперь, — сказал он себе, — мне предстоит историческая миссия в судьбах Франции. А всё-таки господин Фуке – достойный человек. Не худо было бы спасти его. Или на худой конец, если ему предстоит смерть, она должна быть достойной, а не позорной. Я бы мог сразить его в честном бою. Но арестовать как какого-нибудь воришку, избави боже!»
Приняв особенно гордую осанку, д’Артаньян отправился разыскивать Фуке.
Едва лишь д’Артаньян вошел в комнату Фуке, тот приветливо улыбнулся как одному из своих верных друзей.
— Рад видеть вас у себя, господин д’Артаньян! — воскликнул он. — Надеюсь, вы пришли ко мне с какой-нибудь просьбой?
— И да и нет, господин суперинтендант, — отвечал мушкетер.
— Я бы предпочел «Да», дорогой д’Артаньян. Входите же! — сказал Фуке, стараясь быть приветливым, хотя в глубине своей души он был не рад визиту капитана королевских мушкетёров.
— Благодарю вас, я уже вошел, — ответил д’Артаньян.
«Предлагать что-то сделать тогда, когда это уже сделано, не очень умно, — подумал д’Артаньян. — Господин Фуке, вы отдаёте великолепные распоряжения, но каждый раз опаздываете с ними, и по этой причине они действуют не на пользу вам, а во вред. Впрочем, не в этом случае».
— Я очень устал, господин капитан, поэтому я был бы признателен вам, если бы мы обошлись без обычной светской беседы, — сказал Фуке. — Я уверен, что такой человек как вы приходит к такому человеку как я только, когда у него есть серьезное дело, хотя, поверье, я был бы счастлив, если бы вы иногда заглядывали ко мне просто так, без каких-либо определенных целей.
— Вы правы, монсеньор, у меня есть цель, — ответил д’Артаньян.
— Итак, у вас ко мне просьба? – натянуто усмехнулся Фуке.
— Если бы вы знали меня получше, то были бы осведомлены, что я никогда никого ни о чём не прошу, — ответил д’Артаньян. — Было одно исключение из этого правила, но после того, как не стало одной дамы, я никаких просьб не произносил. Но, пожалуй, я мог бы изложить своё дело в виде просьбы, поскольку просить кого-то намного лучше, чем давать советы тем, кто их не просит. Итак, у меня к вам просьба. Но это будет просьба, которая ни в коем случае не является просьбой, если вы понимаете, о чём я говорю.
— Просьба, которая не является просьбой, но является добрым советом!? — воскликнул Фуке. — Очень интересно! Вы меня заинтриговали! В таком случае я слушаю вас с особым вниманием!
— Я бы хотел просить вас, монсеньер, исчезнуть куда-нибудь так, чтобы я не смог найти вас тогда, когда вы мне понадобитесь, — сказал д’Артаньян. — Я хотел бы вас об этом попросить, но я не прошу вас об этом, заметьте! То есть мои слова никоим образом не являются просьбой. Я лишь хотел бы попросить, но ведь я не прошу вас об этом. Понимаете разницу? Допустим, я хотел бы что-то сделать, но не делаю этого, в этом случае я ведь этого не сделал? Желание выпить бокал вина ещё не является исполнением этого желания. Так что я ни о чём вас не прошу, хотя и хотел бы попросить вас об этом.
— Итак, вы хотите, чтобы вы меня не нашли, но вы не просите меня об этом! Забавно! — произнес Фуке задумчиво.
— Вы весьма проницательный человек, господин Фуке, — ответил д’Артаньян.
— Итак, я вас понял! — воскликнул Фуке как будто даже успокоившись, поскольку ясность всё же лучше беспричинных страхов. — Полагаю, что Король распорядился меня арестовать, но не назначил дня и часа моего ареста? А вам не хотелось бы, чтобы я был рядом с вами, но вы не желаете просить меня скрыться с глаз. Вы прогоняете меня из моего собственного дома, не произнося этого. Я очень ценю вашу услугу, господин капитан! Полагаю, письменный приказ уже подписан? Полагаю, что Король распорядился меня арестовать, но не назначил дня и часа моего ареста? А вам не хотелось бы, чтобы я был рядом с вами, но вы не желаете просить меня скрыться с глаз. Вы прогоняете меня из моего собственного дома, не произнося этого. Я очень ценю вашу услугу, господин капитан! Полагаю, письменный приказ уже подписан?
— Вы проницательны, но не настолько, чтобы всегда угадывать, — возразил д’Артаньян. — На этот раз вы произнесли свои домыслы. Я не сказал вам ровным счетом ничего такого, из чего можно было бы сделать такие выводы, какие сделали вы, монсеньер.
— Разве вы не пытаетесь спасти меня от предстоящего ареста тем, что предлагаете мне бегство, господин капитан? – удивился Фуке.
— Если бы вы были правы, меня следовало бы назвать изменником, после чего разжаловать и заключить в Бастилию, это как минимум. Ришелье бы, по-видимому, казнил меня за подобную провинность. Вы всерьёз полагаете, что мне настолько надоела моя жизнь и опротивела свобода? – усмехнулся д’Артаньян.
— Я, действительно, нахожу такое поведение крайне опрометчивым с вашей стороны, господин капитан, но чем ещё можно объяснить ваши слова? – еще больше удивился Фуке.
— Заботой о вас, монсеньор, но не заботой о вашей свободе, поверьте, а всего лишь заботой о вашем здоровье. — возразил капитан. — Я нахожу, что в замке сейчас слишком много народу, поэтому много шума и мало свежего воздуха. Вы распорядились абсолютно всем, предусмотрели для праздника всё, что только можно. Вы можете позволить себе небольшой отдых вдали от этого прекрасного замка с такими громкими фейерверками и с такой громкой музыкой.
— Вам не нравятся фейерверки и музыка? — спросил Фуке. — Я весьма огорчен, господин капитан!
— Не говорите обо мне, монсеньор! — возразил д’Артаньян. — Я старый вояка, звуки фейерверков в сравнении с пушечными выстрелами – всего лишь жалкие хлопушки. Любая музыка в замке Во приятнее, чем военные трубы, призывающие к штурму, хотя для меня и такая музыка вполне приятна и привычна. Я рекомендую лишь вам отдохнуть от этого где-нибудь в сельской местности, где вас трудно будет сыскать, и поэтому трудно будет нарушить ваш безмятежный отдых. Поезжайте, отдохните, да хоть бы и за границу!
— Решительно, я прав в своих предположениях! — произнёс Фуке.
— Вы решительно не правы, но если мысль о том, что вы правы, заставит вас послушаться моего совета, думайте так, как вам угодно, только не делитесь с вашими ошибочными подозрениями ни с одной душой на свете, — ответил д’Артаньян. — Впрочем, вы не из болтливых, монсеньер!
— И вы тоже рекомендуете мне покинуть замок Во! — сказал задумчиво Фуке. — Только вы не посылаете меня к дамам.
— Что значит «тоже», монсеньёр? — спросил д’Артаньян. — Впрочем, я полагаю, что к дамам вас отправил господин епископ ваннский?
— Именно он, — подтвердил Фуке. — Это предложил мне священнослужитель! Подумайте только!
— Лишь на половину, причем меньшую, господин Фуке, —уточнил д’Артаньян. — Большая часть господина д’Эрбле всегда была и всегда будет мушкетером.
— Мне тоже так показалось, господин капитан, — согласился Фуке.
— Мы с удовольствием обсудим всё то, что вам когда-либо показалось, монсеньер, но только позже, умоляю, — сказал д’Артаньян. — Поезжайте на отдых.
— Я вас услышал, господин капитан, и не зависимо от того, что я предприму, и чем это закончится, я навеки ваш должник, и смею надеяться, что вы будете считать меня своим другом, — ответил Фуке.
— Вы совершаете удивительно правильные вещи, господин Фуке, и говорите удивительно правильные слова, монсеньёр, но удивительно опаздываете со всеми вашими делами! — озвучил д’Артаньян ту мысль, которая до этого уже пришла ему в голову.
— Кроме того случая, когда я удивительно поспешил, — ответил Фуке, припоминая, как продал должность генерального прокурора Франции.
— Тогда сделайте хотя бы что-то вовремя, монсеньёр, — посоветовал д’Артаньян. — Как говорят артиллеристы, если первый выстрел был слишком высок, а второй слишком низок, тогда третий должен быть в самый раз. Прощайте!
С этими словами д’Артаньян резко развернулся на своих каблуках и собрался покинуть комнату Фуке.
— Постойте, д’Артаньян! – воскликнул Фуке. – Я действительно могу уехать и меня никто не остановит?
— Вы действительно можете уехать и вас никто не остановит, монсеньер, — подтвердил д’Артаньян.
— И никто не станет меня искать? — спросил Фуке.
— Я этого не говорил, господин Фуке, — холодно ответил д’Артаньян. — Я не могу поручиться, что вы не понадобитесь кому-то когда-то. Ведь вы занимаете весьма высокую должность, и она накладывает некоторые обязанности. Но ведь вы можете оставить вместо себя заместителя, не так ли?
— И никто не будет знать, куда я уехал? — не унимался Фуке.
— Ба! — усмехнулся д’Артаньян. – Вы полагаете, что можно долго хранить подобные тайны? Кроме того, вы ведь поедете не один!
— Мои слуги и мои друзья меня не выдадут, — гордо заявил Фуке.
— Во-первых, даже Христос не заявлял такого, а если бы заявил, то был бы не прав, — напомнил д’Артаньян. — «Мои друзья меня не выдадут!» Как можно быть в этом уверенным, если даже Спаситель обманулся в этом вопросе! Разве предатели получаются из врагов? Во-вторых, если вы задержитесь ещё на некоторое время, может так случиться, что я также поеду с вами, а я не являюсь ни вашим слугой, ни вашим другом, пока я на службе Короля.
— Вот как? Вы меня не оставите! — воскликнул Фуке. — Стало быть, я уже под стражей?
— Разве я говорил об этом? — спросил д’Артаньян. — Я попросту буду пытаться с вами подружиться, и по этой причине намерен не слишком далеко и не слишком надолго расставаться с вами. Я намерен прилагать все силы для того, чтобы знать, где вы находитесь, но я не имею никаких оснований для того, чтобы в чём-либо препятствовать вашим действиям и перемещениям. Во всяком случае я постараюсь не расставаться с вами настолько, насколько это возможно для человека, находящегося на службе Его Величества и имеющего некоторые обязанности при нём. Я не могу быть одновременно рядом с ним и рядом с вами. Я приложу все усилия, чтобы всегда иметь возможность отыскать вас, как только это понадобится, но я не всемогущ. Если вы удалитесь в неизвестном направлении в то самое время, когда я буду на посту подле Его Величества, мне будет довольно затруднительно вас отыскать, и на эти поиски придётся потратить некоторое время.
— Вы предлагаете мне скрыться, господин д’Артаньян, и лишаете меня возможности скрыться, поскольку намереваетесь меня проследовать, — проговорил Фуке.
— Я не предлагал вам скрываться, и я вам не обещал содействия, — возразил д’Артаньян. — И я не собираюсь вас преследовать. Я хотел бы сопровождать вас, и если при этом я буду далеко от Короля, возможно, я не услышу от него то, что не хотел бы услышать. И моим оправданием может быть тот факт, что хотя я и не был поблизости от Его Величества, зато я был поблизости от вас. Впрочем, поступайте, как хотите.
— Могу ли я предполагать, что вы попросту решили прогуляться по сельской местности, и ради этого уговариваете меня составить вам компанию? — спросил Фуке.
«Или он – круглый идиот, или очень тонкий политик! — подумал д’Артаньян. —Арамис понял бы мои намёки после первой же фразы, Атос послушался бы меня после второй моей фразы, и даже Портос уже понял бы, чего я от него хочу!»
— Наконец-то вы предельно точно поняли мои мысли, монсеньёр, и предельно верно их сформулировали! – ответил с поклоном капитан мушкетеров.
— Тогда я повторю то, что уже сказал, господин д’Артаньян, — сказал Фуке. — Я благодарен вам за ваш чудесный совет, но я не воспользуюсь им, даже если это принесет мне неудачу. Зато если я им воспользуюсь, это принесет несчастье вам, чего я не хотел бы ни при каких обстоятельствах. Кроме того, я не могу покинуть Короля в то время, когда он у меня в гостях, а я должен выполнять функции гостеприимного хозяина.
— Вы всерьез ощущаете себя хозяином замка Во в присутствии Короля, господин Фуке? – спросил мушкетер.
При этих словах д’Артаньяна Фуке вздрогнул. Он вспомнил, что замок Во уже ему не принадлежит, поскольку вечером он подарил его Королю.
Низко опустив голову он тихо ответил:
— Я остаюсь.
— Стало быть, я верно понял ваш характер, монсеньор, поскольку именно такой ваш ответ я и ожидал, — с грустью промолвил гасконец.
— Для чего же вы затеяли этот разговор, господин капитан? — спросил Фуке.
— Для того, чтобы примириться со своей совестью, господин суперинтендант, — ответил д’Артаньян.
Фуке покраснел и произнес:
— Во всяком случае, дорогой д’Артаньян, вы можете меня не сторожить. Я не убегу.
— Я вам верю, монсеньор. Мне бы очень хотелось повидаться со своим другом господином д’Эрбле и поэтому на нескорое время оставляю вас одного, — сказал капитан.
Фуке вскрикнул от удивления:
— Вы пойдете к господину д’Эрбле? И оставите меня одного?
— Но ведь вы дали слово, что не уедете, монсеньёр! — ответил д’Артаньян. —Разве этого недостаточно?
— Вы правы, сударь, — проговорил Фуке упавшим голосом, — я дал слово, и, следовательно, не убегу.
И он с признательностью пожал мушкетеру руку.
Д’Артаньян удалился с целью разыскать Арамиса.
Фуке посмотрел ему вслед, и едва д’Артаньян скрылся из вида, принялся выгребать из ящиков своего стола бумаги, швырять их в горящий камин, не разбирая ни их содержания, ни ценности.
Когда д’Артаньян возвратился, он нашел Фуке в той же позе, в какой он его оставил. Фуке безмятежно разглядывал розу в вазе на столе.
— Перемените манжеты, монсеньер, — произнес мушкетер, — у вас сажа на рукаве.
— Мне сделалось зябко и я поворошил угли в камине, — смущенно сообщил Фуке.
— Я догадался, — сказал д’Артаньян с улыбкой. — А истопника вы, по-видимому, отпустили домой к больной дочери. У вас удивительно доброе сердце, монсеньер!
— А вы, полагаю, не застали господина д’Эрбле в его комнате? — спросил Фуке.
— О да, надо полагать, он совершает ночную прогулки в парке, и сочиняет стихи, — сказал д’Артаньян легкомысленным тоном. — Это напоминает ему молодость.
— Как! Его нет в его комнате? — воскликнул Фуке с отчаянием.
— Если бы он был у себя, — ответил д’Артаньян, — то, по-видимому, он пожелал остаться один на весь этот вечер, поскольку на мой стук никто не ответил.
— Увы, все меня покидают! – вздохнул Фуке.
— Мой друг не из такого теста, чтобы покидать в беде тех, кого называет друзьями, —возразил д’Артаньян. — Вероятнее всего он делает всё, что возможно для того, чтобы защитить вас от возможных неприятностей, хотя я не понимаю, с чего вы решили, что вам грозят какие-то неприятности.
— Вы, конечно, хотите утешить меня, но у вас это не слишком хорошо получается, господин капитан, — сказал Фуке.
— Вероятно, потому, что утешать безутешных – никогда не было моей профессией, — согласился д’Артаньян. — Вам следует обратиться к какой-нибудь святой особе женского пола. Впрочем, не обязательно святой.
XII. Утро
Всю ночь Людовик бушевал в мрачной камере Филиппа, а Филипп нежился в роскошной кровати Людовика, при этом каждый из них испытал целую гамму неведомых доселе чувств. Наутро Арамис посетил Филиппа, сообщил ему, что Людовик накрепко заперт, и что ничто не мешает Филиппу стать Королем Франции.
После этого разговора Арамис направился к Фуке, намереваясь посвятить его в свой ловкий план и обсудить дальнейшие действия.
После некоторых дополнительных ценных советов, в которых, впрочем, Филипп уже не нуждался, поскольку уже тщательно был им же проинструктирован ранее, Арамис решил облегчить Филиппу задачу вхождения в роль Короля. Поскольку с утра Король должен был принять д’Артаньяна, Арамис не сомневался, что капитан мушкетеров явится в королевские покои первым. Обладая острой наблюдательностью и цепким умом, гасконец мог заметить то, чего не заметили и не спрятали Филипп и Арамис, и он мог сделать верные выводы по самым незначительным приметам. Опасаясь этого, Арамис поспешил придумать повод, чтобы оттянуть встречу д’Артаньяна с Филиппом.
Тем временем д’Артаньян, который провел всю ночь, карауля Фуке, но отнюдь не карауля его бумаги, поскольку такого распоряжения он не получал, наконец, решился покинуть своего пленника, чтобы навести утренний визит Королю и получить приказ об аресте Фуке, или же не получить его. При расставании Фуке в отчаянии попросил д’Артаньяна направить к нему Арамиса, на что мушкетер дал обещание, при условии, что это будет в его силах.
Едва д’Артаньян подошел к дверям королевской спальни и постучал, двери отворились, и он увидел перед собой худое бесстрастное лицо Арамиса.
— Арамис! — удивленно воскликнул капитан.
— Доброе утро, дорогой д’Артаньян, — бесстрастно поприветствовал его епископ.
— Неожиданная встреча, здесь, в этой спальне, — проговорил мушкетер.
— Даже царственные особы нуждаются иногда в служителях божьих, дорогой друг, — ответил Арамис. — После утомительной ночи Король еще отдыхает.
— Разумеется. И лучший отдых – это беседа с епископом, — подхватил д’Артаньян, улыбнувшись.
Арамис изобразил смущенную и покорную улыбку, понимая, что д’Артаньяну следует дать объяснение, каким невообразимым путем простой епископ в одну ночь занял место посредника между Людовиком XIV и его приближенными, получил право приказывать его именем, находясь в двух шагах от него, то есть стал даже чем-то большим, чем были, в свои лучшие времена, Ришелье для Людовика XIII, Мазарини для Анны Австрийской или Бекингем для Карла I.
Д’Артаньян снисходительно улыбнулся, как если бы в ситуации не было ничего особенного, отчего Арамис почувствовал, как холодные ручейки пота текут по его спине. Действительно, он предпочел бы, чтобы гасконец грубо схватил Арамиса за одежду, оттащил в сторону и прошипел: «Рассказывайте по порядку, господин д’Эрбле, что у вас тут случилось?» На этот случай у Арамиса было припасено две-три нелепых байки, одну из которых он собирался высказать после того, как д’Артаньян не поверит двум первым, и он надеялся, что она сойдёт хотя бы за полуправду. Спокойствие д’Артаньяна указывало на то, что он, вероятно, всё понял.
— Королю в голову пришли дурные, как он подумал, мысли, и он, отказавшись от них, решил тотчас исповедоваться. А поскольку я, случайно проводя свои бренные дни в гостях у великодушного господина Фуке, оказался тем священнослужителем, который был в тот момент наиболее близко, меня привели к Королю, — продолжал епископ. — Это всего лишь случай, который Господу угодно было мне предоставить.
— Понимаю, господин епископ, — подхватил с готовностью д’Артаньян, — Его Величество оценил многие достоинства епископа ваннского и распорядился впредь чаще навещать королевскую спальню. Вполне штатная ситуация. Такое случается сплошь и рядом. Поздравляю вас, ваше первосвященство! Не будете ли вы столь любезны, монсеньор, спросить Его Величество, как мне быть с тем фактом, что Король велел мне явиться к нему на прием пораньше с утра?
— Я осведомлен о вашем деле, господин капитан. – ответил Арамис. – Это дело не столь срочное, каким оно было вчера, его можно будет обсудить после завтрака или даже позже.
— Отложим, отложим, — раздался из глубины алькова голос Филиппа, который был столь похож на голос Людовика, что мушкетер вздрогнул и замолчал.
Он поклонился Арамису и молча направился к выходу.
— Подождите, дорогой капитан! – воскликнул Арамис. – По вопросу, за ответом на который вы прибыли к Королю, дорогой д’Артаньян, уже имеется решение. Вот вам приказ, с которым немедленно следует ознакомиться вам и ознакомить господина Фуке.
Д’Артаньян взял из рук Арамиса приказ, скрепленный королевской подписью и печатью.
— Отпустить на свободу! — пробормотал он.
«Отпустить можно только арестованного, а Фуке ещё не арестован, и настоящий Король это знает! — подумал д’Артаньян. — Но Арамис, который угадал намерение Короля арестовать Фуке, и даже предугадал, что приказ об аресте уже готов и находится у меня, не мог знать, что исполнение приказа отложено! И фальшивый Король этого не мог знать. Вот вы себя и выдали, господин интриган, прикидывающийся епископом, слугой Господним!»
— А на словах передайте господину Фуке, что Король благодарит господина Фуке за предложенный подарок, но не может его принять. Король ответил, что это он собирался сделать господину Фуке подарок, и в скором времени он сообщит, в чем он будет состоять, — с мягкой улыбкой добавил Арамис.
— Вот теперь у меня больше не осталось вопросов к Королю и к вам, монсеньор, — с такой же мягкой улыбкой ответил д’Артаньян, после чего удалился такой лёгкой походкой и с таким безмятежным видом, как если бы сам святой Пётр спустился с небес и сообщил ему, что место в раю для него уже приготовлено, и будет ждать его ещё, как минимум, пятьдесят лет.
Д’Артаньян понял, что поток милостей, которые потекут как из рога изобилья на Арамиса и Фуке, только лишь начинается, и что все эти чудесные милости могли проистекать лишь от двойника Короля, но никак не от подлинного Людовика XIV.
— Постойте, д’Артаньян, я иду с вами, — остановил его Арамис. — Я хочу также встретиться с господином Фуке, чтобы быть свидетелем его радости.
— Милый Арамис, вы напомнили мне, что господин Фуке очень просил меня направить вас к нему, — сказал д’Артаньян. — Вероятно, он хотел поговорить с вами наедине. Что до меня, то коль скоро я избавлен от необходимости сторожить его, я, пожалуй, воздержусь от посещения человека, которому я надоедал своим присутствием весь вечер и всю ночь. Ведь вы же и сами можете показать ему этот приказ. А я вспомнил, что обещал навестить Портоса, как только будет такая возможность, и она, мне кажется, возникла именно сейчас.
Арамис пожал плечами и пошел в кабинет Фуке, забрав приказ из рук д’Артаньяна.
Убедившись, что Арамис ушел, д’Артаньян подошел к королевскому камердинеру.
— Доброе утро, Юбер, — сказал д’Артаньян. — В котором часу Его Величество послал за господином епископом ваннским?
— Доброе утро, господин д’Артаньян, — ответил изумленный лакей. — Он вовсе за ним не посылал!
— Ах да! — воскликнул д’Артаньян. — Как же я запамятовал? Ведь ещё вчера вечером при мне Его Величество просил епископа зайти к нему ровно в восемь часов утра!
— Я здесь с шести часов, господин д’Артаньян, — возразил лакей. — Уверяю вас, господин епископ не проходил мимо меня. Он находился в спальне уже в это время!
— Совершенно верно! — улыбнулся д’Артаньян. — Его Величество так и сказал. Он велел монсеньору приходить в пять-тридцать, или чуть позже, но никак не позднее, чем восемь часов утра, вот как было сказано! Всего доброго, Юбер!
И д’Артаньян снова решительно закрутил правый ус, после чего удалился с таким видом, как будто бы разрешил самый важный вопрос мирозданья. Возможно, так оно и было, или почти так.
Полностью книгу «Д’Артаньян и Железная Маска» вы можете найти тут
Также читайте "Мемуары Арамиса" тут