Меня всегда пугала мысль увидеть свой старый дом, где прошло детство, заброшенным, пустым, с обвалившимся крыльцом, со всеми его кипами фотографий, посуды, утвари, вызывающими боль в сердце, удушливую ностальгию по ушедшим временам.
Дом на Советской 13 стоит пустой уже третий год. Вся моя линия по матери вышла оттуда. Три года назад умерла от короны жена моего покойного брата, и здание превратилось именно в такой пугающий источник воспоминаний, памятник нашей семье, дежавю.
Дом строил Иванищевский стекольный завод примерно в 1954 году. Это одноэтажный двухквартирник с пристройкой, где расположились кухня, третья комната и чулан.
В гостиной или зале всегда было светло. В два окна виднелась широкая Советская улица. Дорогу там когда-то сделали из вбитых в землю камней, поэтому ее называли «каменка». С другой стороны улицы стояли такие же типовые двухквартирные дома и поселковый совет с кирпичной пристройкой. Я любил висеть на подоконниках с военным биноклем «Беркут-7», который в детстве вызывал у меня восторг. Можно было наблюдать за людьми и коровами, не подозревавшими о твоем существовании.
Также в зале стояло трюмо, телевизор, сервант с посудой, сделанной на нашем заводе. В серванте била по памяти фотография деда Александра Ивановича Лобова, умершего в 1990 году. На стене висел барометр с зеленой шкалой, на которую я любил смотреть. Но больше я любил смотреть мультфильмы по Рен-ТВ. Антенна ловила те каналы, что не показывали в моем родном доме в другом конце поселка. «Инспектор Гаджет», какие-то машины против лиан-убийц и прочее.
В этом доме жили мой прадед Ефим Иванович Жуков, хрустальный мастер с завода, моя прабабушка Анастасия Никитична Жукова (Борисова), моя бабушка Лобова Зоя Ефимовна (учитель математики). Когда-то здесь жила моя мама с сыном (умер в 2015 году), дядя. Эта толпа народа частично разъехалась, частично вымерла.
Я любил в детстве приходить сюда, когда с Москвы приезжала сестра. Она всегда привозила что-то, что для меня, деревенского мальчика, было даже экзотично, будто спутниковый навигатор для австралийского аборигена в 15 веке. Кассетный плеер с первым альбомом LP, Кока-Кола, английский язык, всякие новые игрушки, одежда. С Москвы всегда приезжало что-то крутое.
Наш детский досуг был прост, но романтичен. Мы любили сидеть на сушиле, где дядя в молодости сделал свою художественную мастерскую. Сестра рисовала пейзаж из окна хлева, сидя на чемоданах или на сене. Среди сушеной травы валялся советский игрушечный настольный футбол, у окна стояли пластилиновые скульптуры с проволочными скелетами. За сушилом рос сад с яблонями, смородиной, пионами. Там мы с сестрой играли в прятки, кормили саранчу в бутылке, разводили ротанов.
Залазили на чердак, где сшибали осиные гнезда. На крышу дома в августе сыпались плоды соседской яблони. Сладкие, но мелкие. В доме по-прежнему висит шкаф. В нем когда-то лежало вкусное кокосовое печенье. В темные августовские вечера с сестрой сидели на печке, где стоял запах сушеных грибов, придумывали страшные истории про то, что происходит за стеной. На печке можно было спать.
Нарывали в поле цветов и приносили букетики, чтобы поставить на подоконник в комнате дяди. Ходили за черникой в окрестные леса. Я ловил ротанов на пруду, а сестра с дядей пошли на реку купаться 26 августа 2002 года. Началась жуткая гроза, брат поехал на мотоцикле с коляской, чтобы забрать путешественников из леса.
Во дворе застыла линия гаражей с погребом. В гаражах — несколько старых мотоциклов «ИЖ», «Планета», «Сова». Советские скоростные велосипеды, бамбуковые удочки. У деда Саши все было сложено аккуратно, даже после смерти. Но пожар 2006 года уничтожил все хозяйственные постройки нашего двора вместе с мотоциклами, этюдниками, припасами и прочими ценными вещами. Хорошо, что спасли собаку «Чаку».
Чака был черным худым псом, всегда злобно лаял и бряцал цепью у своей будки. Во время похода в уборную нужно было проходить мимо собаки, что не всегда было приятно. В хлевах жили козы и куры. Мы с сестрой любили дразнить этих коз, бегать от них. Кур сажали на лестницу и фотографировали или учили их летать с дома. Куры справлялись. Заводили их по одной к крыльцу, кормили комбикормом с водой из оранжевых пластиковых чашек.
Дядя художник, и его детская комната по-прежнему хранит огромное количество вещей типа пластинок, военных фуражек, книг по искусству. Когда-то там даже пугал вошедших искусственный человеческий череп. В этой комнате мы однажды что-то слушали на плеере, а сквозь форточку долетали звуки дождя и ударов мяча об железные ворота. Это играл сам с собой в козла Рома. Сейчас он большой коммунист с Москве.
По длинному коридору из заборов можно было выйти в огромный огород, ныне заросший кустарником и травой. Тропа вела к кладбищу и пруду «Лягушатник». В августе на этом огороде мы выкапывали картошку, чтобы приготовить обед. А когда-то совсем давно сажали ее. Навоз, химические удобрения, семена картошки. А потом охота на медведку, колорадские жуки. Как-то даже играли в прятки, скрываясь за стеблями картофеля в бороздах.
Словом, в этом доме чего только не было. Тогда, казалось, в поселке Иванищи кипела жизнь, было много людей, гостей, дачников. Сейчас, конечно, иной раз кажется, что жизнь остановилась.
Дом стоит пустой, кривой, с гнилой крышей. Но пахнет там так же, как 20 лет назад. Те же звуки, тот же вид из окна, распределение света. Там прошла целая жизнь многих людей, которых уже нет. Книги Ленина, Сталина, Фолкнера, Гоголя...вазы, стекла, скульптуры, пластинки. Дом-призрак с голубыми наличниками. Оплеванный временем. Вместо каменной плитки трава по пояс. Гнилое крыльцо, провалившийся сарай, джунгли вместо сада. Боль, боль ушедшего времени. Все это осталось где-то на задворках разума. Страшно даже подумать, что со всем этим будет.