Егоров сидел в большой комнате за столом, положив голову на руки. Он находился в полудрёме. На душе было страшное опустошение. Тёща сновала целыми днями по квартире как тень и тоже не находила себе места. Жена звонила из Москвы, там было всё не слишком хорошо. Лишь одно утешало, Наташу больше не терзали нервные приступы, она перестала кричать по ночам, успокоилась, но жила, как во сне, никого вокруг не замечая и не реагируя на события. Мать она помнила и узнавала, но не очень понимала, откуда взялся Мишка, она среагировала на Жигулина, постепенно узнавая его лицо, но тоже не понимала, откуда его знает. Андрей, поселившись в общежитии от МВД, часто бывал у Башмачниковых в Текстильщиках, где сейчас жила семья полковника Егорова. Его устроили на Петровку в дежурную часть, Алексея Михайловича там хорошо знали, а тем более его печальную историю с дочерью и поэтому не оставили его помощника без внимания, тем более, что Жигулин им представился, как жених Наташи.
- Мы подали заявку, но не успели расписаться из-за некоторых трагических событий, - снова садясь на своего привычного конька, говорил Андрей в отделе кадров. - Как только Наташа поправится, мы обязательно закончим наши дела и вступим в законный брак.
Он, говоря это, понимал, что так ему будет больше доверия здесь и поддержки, все кто знал полковника Егорова, никогда ему не откажут в протекции, а его помощник, парень на редкость усидчивый и достойный, если уж Егоров решился отдать за него свою дочку. Так оно и вышло, к Жигулину сразу стали относиться, как к своему хорошему знакомому и будущему зятю Егорова.
Светлана Ивановна возила Наташу по врачам, но толка не было никакого. Единственное, что могли ей предложить путного и конкретного, так это положить её в психиатрическую больницу, где, возможно, её приведут в некоторые чувства, но женщина понимала, так же как и её родственница, сестра мужа, что это будет тупиковый ход, а возможно и роковой для Наташи, потому что под действием сильных препаратов, она скорее всего, превратиться в бесчувственное существо. И Егорова от такого решения отказалась.
На последней неделе декабря, во время разного рода проверок, Егоров вдруг запросился в краткосрочный отпуск, якобы для поездки в Москву, чтобы провести Новый год со своей семьёй. Султанов почему-то в это не поверил. Он пришёл к Егорову в кабинет под вечер с его заявлением и сел за стол, сложив руки перед собой.
- Алёша, давай спокойно, ладно? Я знаю, что ни в какую Москву ты не собираешься... Если ты сейчас молчишь, значит я прав. Но я не ожидал, что ты будешь от меня скрывать свои намерения. Значит получается, я уже вышел из твоего доверия, так что ли? - Евгений Петрович разочарованно повёл бровями.
- Нет, Женя, ошибаешься, - Егоров сдвинул брови к переносице. - Просто ни кем больше не хочу рисковать...
- А теперь подробнее с этого момента, - Султанов сел поудобнее и отодвинул от себя заявление Егорова.
- Я лечу во Псков. По телефону уже договорился со своими коллегами, местными операми, они меня ждут и окажут необходимую помощь в расследовании, - полковник был настроен решительно.
- В каком расследовании, Алёша? Ты что задумал?!
- А ты не понимаешь? Нужно объяснить?
- Попробуй!..
- Вся каша заварилась из-за этой Паулус, она погибла там на съёмках, и я не верю в то, что это был несчастный случай, - говорил Егоров.
- Хорошо, установишь ты истину и... дальше что? - Султанов покачивал головой. - Тебе это как-то поможет вылечить Наташу?
- Это поможет понять дальнейший ход событий...
- А дальнейший ход событий не трудно предсказать, - Султанов громко вздохнул и придвинулся к Егорову ближе. - Если всё это для актрисы на съёмочной площадке подстроили, а я в этом не сомневаюсь, то следы нужно искать не в окружении Доротного, и ты это понимаешь... Следы ведут в Москву к полковнику КГБ Авеньеву. Именно ему нужно было с помощью его же сына опорочить эту женщину. А раз так, то цель там была очень высока, а значит и средства все хороши в её достижении. И я больше чем уверен, что он тебе не позволит даже приблизится к разгадке всего случившегося, потому что для него это будет убийственно, и повлечёт конец его карьеры. А поэтому... я тебя никуда не отпускаю, Алексей! Слышишь?! Никуда! - Султанов с обидой в глазах, отвернулся от Егорова и стал барабанить по столу ладонью, что говорило о его нервозном состоянии. - Героем хочешь быть? В чьих глазах? Мне лично, такие герои на работе не нужны!.. И, уж коль о геройстве заговорили - ты почему до сих пор не пойдёшь к Александру и не расскажешь ему всё о Наташе? Боишься?! Это и есть всё твоё геройство?
Егоров вскочил со стула:
- Что это даст? - он засунул руки глубоко в карманы пиджака.
- Вот, опять ты думаешь только о себе!.. А он ждёт, когда к нему придёт отец той, с кем он работал целый год в одном кабинете и кто ему стал не безразличен, человек, которого он знает, как своего друга и наставника, которому продолжает доверять и верить... И ты после всего этого говоришь о каком-то мнимом геройстве? Ты просто боишься посмотреть ему в глаза. Потому что отправил свою дочь не только с женой и сыном, но ещё и с Жигулиным. Зачем - не понятно?! Или снова надеешься на то, что потерявшая память Наташа опять с ним сойдётся? Ведь отправлять с ними Андрея не было никакой необходимости, а его безопасность и тут была бы соблюдена. Или, я чего-то не понимаю? - Султанов кидал жестокие слова и Егоров не знал, что на них ответить.
- Я хочу только одного, Женя, чтобы моя дочь пришла в себя и поправилась. Что касается майора Терещенко... Ты всерьёз думаешь, что у них с Наташей могли быть какие-то отношения, если бы не этот случай с ней? - Егоров буравил глазами Евгения Петровича.
- Для меня понятно одно, Алексей, что они уже настолько привязались друг к другу, что насильно разлучать их теперь, просто жестоко, - ответил Султанов.
- Привыкли, они просто привыкли друг к другу - видишь разницу? - Егоров усмехнулся про себя. - Да они привыкли и им кажется, что всё так и должно быть... Они вместе и хорошо! Работа и всё такое... А, что касаемо серьёзных отношений, то ты спроси у Терещенко, сможет ли он её воспринимать, как женщину? Отвечу - нет, не сможет! Уверен, что Наташа для него просто ещё ребёнок и никаких отношений с ней, кроме служебных, тут и быть не может... Не получится!
- Почему ты так уверен в этом?
- Потому, что он стал слишком серьёзным для таких отношений, Женя! - Егоров присел к столу. - Он и тебе сказал однажды, что никогда не позволит себе даже думать о таких делах с Наташей. Что, не правда?
- Верно, сказал, - закивал головой Султанов. - Но это было до аварии, которая всё показала, как надо... И Наташа... А, что с тобой говорить?!
- Вот, может быть Наташа что-то там себе вообразила, но не Александр. И потом, если вскоре приедет эта его женщина из Геленджика и он её примет, женится на ней... То, лучше уж сразу их разделить, и не вспоминать больше Наташе о своей к нему горячей привязанности! Чтобы потом и здесь не было больно... И его бы душа так не болела! Уехали они из Приморска и забыли... По крайней мере, скоро забудут! Наташа уже по болезни и не помнит ничего, а вспомнит, так уж живёт в другом городе и всё очень от неё будет далеко. Ну, Терещенко - взрослый мужчина, думаю, что и страдать-то не станет. Будет не до этого! Найдётся, кому утешить... - Егоров кисло усмехнулся, вспоминая разговор в парке с Еленой Сергеевной, которая явно была к майору неравнодушна, а теперь вынуждена в связи с некоторыми обстоятельствами, отложить этот совместный праздник.
- Как ты можешь так говорить, Алексей, после всего, что было между ней и Андреем? Ты снова хочешь их свести, напрасно... Женщина Жигулина уже ждёт от него ребёнка!
- Но, ведь они ещё не расписаны, - цинично ответил на это Егоров.
Султанов стал подниматься из-за стола:
- Ты соображаешь, что говоришь-то, Алексей?
- Соображаю!.. Только одно соображаю - не надо ей больше Сашку вспоминать. Вот и всё! И она ему не нужна такая, я и про него тоже хочу подумать... Зачем ему всё это, зачем? Ведь она и раньше мужчин к себе не подпускала близко, а теперь и тем более их боится. Врач сказал что, не будет у неё ни с кем близости... Это исключено её собственной психикой. Какой уж тут разговор может быть о семье и о детях? - Егоров закрыл глаза рукой. - Я не хочу Наташу ничем больше травмировать, поэтому и увёз её подальше от всех... А вот, Андрея, она почему-то вспомнила! - заключил он и пристально посмотрел в глаза своему другу.
- Ладно, в конце концов это твоё отцовское право, но... в Псков ты не полетишь! Слышишь?! Я запрещаю! - Султанов вскочил из-за стола и вышел из кабинета, оставив заявление на отпуск Егорова на столе без своей подписи.
Наташа ходила по Гоголевскому бульвару под руку с Андреем, слушала равномерный шум московских улиц и площадей, постепенно приходила в себя, но не в свою изуродованную память. Она по-прежнему не понимала многих вещей и не помнила своё Приморское прошлое. Она думала, что из Москвы вовсе не выезжала после учёбы, которую она всё чаще вспоминала. Жигулин был в меру ласковым и обходительным, он уже завоевал кое-какое доверие Светланы Ивановны, для которой здоровье дочери было в сто крат важнее, их с Андреем прежних взаимоотношений, и если дочь его нормально воспринимала и немного помнила, значит это уже было неплохо. Она не возражала против его частого присутствия в их доме и ждала мужа, который обещал ей приехать к ним на Новый год, но он всё сделал по другому и совсем не так, как планировал прежде. Он без разрешения руководства и Султанова, в тайне от всех заказал билет на самолёт из Ейска до Краснодара и ранним утром 27 декабря в четверг уехал на такси из города.
Игорь Коломийцев пришёл в приёмные часы в больницу и прошёл в палату к Терещенко. Тот не среагировал на его приход и лежал в той же позе, как и привык, откинувшись на подушках и прижимая левую руку к лицу. Игорь сел рядом на стул и поправил на Александре спустившееся вниз одеяло. Он робко посмотрел на майора, и всё же начал говорить:
- Саш, Надя жалуется, что ты не разговариваешь ни с кем, даже с ней. Почему? Ну, со мной можешь не говорить, но она-то чем тебя обидела? - он подсел ближе на стуле и погладил его по руке. - Не хочешь разговаривать, не надо, но только ешь пожалуйста!.. Посмотри, какой ты стал худенький, прямо в чём душа! Зато помолодел, - весело добавил Игорь. - Но, если ты потеряешь силы-то, как мы с тобой бандитов будем ловить, когда поправишься, а? Сашка?! Ну, что с тобой?! Всё же хорошо теперь, врачи говорят, что скоро начнёшь сам вставать... Что молчишь-то?
Терещенко лежал в той же позе, закрывая лицо рукой.
- А мы ремонт у Нади в комнате затеяли, - продолжал Игорь.- Вы когда сюда въехали пол года назад, то как следует всё и не доделали. Так только сверху помазали и всё, а мы теперь... Хотим всё обновить, и у неё в комнате и у тебя! Как только выйдешь, а там всё новое будет и обои, и поток...
- Не нужно мне ничего, - вдруг тихо проговорил майор. - У Нади делайте, что хотите, а у меня в комнате, не надо ничего трогать. Не хочу!..
- Да, что ты?! - обрадовался Игорь на его ответ. - Мой отец согласился нам помочь, он тоже мужик мастеровой, дома сам всё делает. Отличный будет ремонтик! Мы уже у Нади в комнате клеть начали. Вот выйдешь, тогда сам оценишь!
- Мне ничего не надо, говорю... - и Терещенко повернулся лицом к окну, потом посмотрел на стул, на котором сидел Игорь, и как-то странно встрепенулся.
Коломийцев огляделся по сторонам и обернулся к майору с вопросом на лице. Но тот, неожиданно стал подниматься на постели. Его душу очень задел и раздосадовал предмет, который был прислонён к спинке стула, это деревянная тросточка с тяжёлым набалдашником на конце, которую ему любезно принесла сегодня нянечка и оставила тут возле кровати. Он рывком отбросил от себя одеяло и, на глазах у вскочившего изумлённого Игоря, с болью в спине дотянулся до этого предмета, взял его в здоровую левую руку и с силой зашвырнул в дверь палаты. Трость с грохотом влетела в дверной косяк, отбрасывая от себя сломанную ручку, и отскочила к дальней стене, упав на пол. Коломийцев, открыл рот от удивления и стоял так, пока не пришла медсестра и не заругалась на них обоих, за поднятый в отделении шум.
Шли последние дни старого года, на пороге был год 1980, который принесёт нашим героям немало тяжёлых испытаний и нелёгких дорог. Но у каждого они свои, и пройти их надо с достоинством настоящего человека. Ведь собственный путь нужен только идущему и никто больше не может его одолеть взамен того, кому он предназначен.
КОНЕЦ ПЯТОЙ ЧАСТИ.
Автор сценария и литературной версии Азарова Ольга.
