Ёжик Тихон жил хорошо. Всё у него было как надо – жена хорошая, хозяйство основательное, детки на загляденье. Красавица Марфуша и сынок Петруша. Хозяйка всё знала, как надо делать и как беречься от неправильного. Вот идёт ёжик на работу – она ему объясняет: Я при детях, по дому, а ты давай работай, неси в дом, в семью, с чужими не разговаривай, ничего нашего не отдавай, а чужое бери не бойся, будет семья в достатке.
Ёжик работал и брал всё что можно и нес в семью.
Вот придёт он с работы, Марфуша-красавица, чудо как хороша, лучшие наряды, уроки, еда полезная, цветёт и пахнет дочка. Сыночек Петруша всегда при деле, работы не боится, помогает по дому, растёт умненьким, учится всё правильно делать. Маму слушают все, мама в доме самая аккуратная. Загляденье одно – что за семья такая хорошая!!!
***
Машка-неряшка матерщинница бегала по лесу с детьми в охапку и всё делала как получится. На правильно не было у неё ни знания ни умения. Домом не обзавелась, родителям по сердцу не пришлась, красивый ёж Епифан не снёс её вздорного характера. А с плохим характером, раз такая – справляйся сама. Машка-неряшка ругалась, фыркала, добывала жучков и только засыпая вспоминала про правильных ежей – грела своих ежат и мечтала, вот вырастут, всё у них будет правильно. Только дотянуть бы, жучки скоро кончатся, этот год зимовать сложно будет. Ну да ладно, ежатам найду поесть, а там посмотрим, как сложится. Пока жива и детки дотянут, а там воля ваша…
***
Как-то такой сложной зимой ёж Тихон заболел. Привычные дела давались с трудом, уже не получалось так вкусно и так сытно кормить Марфушечку-душечку с основательной хозяйкой Агриппиной Пирамидоновной. Не всегда успевалось даже прибраться по дому так, чтоб супруге и дочке-красавице нравилось. Только приготовишь, на стол поставишь - уже Агриппина Пирамидоновна ворчит, что дверь скрипит, окна давно не меняны, ждут стоят ремонта. Пока покиваешь, успокоишь праведное недовольство – уже и ежиное сердечко колотится как пойманный зверёк, лапки плохо слушаются. Даже бывало спорил Тихон с правильной и основательной своей супругой. И, конечно, такого основательная матрона не имела права оставлять без ответа – собрала она красавицу-Марфушечку, объяснив ей что совсем плох отец и пора его уму учить. Да ушла с накопленным запасом. Пусть посмотрит на себя, неправильного, жизни не знающего. Да поймёт что никому такие спорщики не ко двору, хорошую жену да хозяйку поди найди, да с такой доченькой.
Тихон лежал в холодном доме, смотрел как летит снег за окном, из-за которого он неласково ответил супруге. Сердце колотилось зверьком и было очень плохо. Не для кого теперь готовить, не для кого теперь убирать, чинить дом, да и работы искать незачем. Всё-таки захотелось есть и на слабых лапках ёж вышел на крыльцо. Где-то в серой мгле была еда, работа, детки - Марфуша-умница, хозяйственный Петруша с внучатами, Агриппина Пирамидоновна Касторкина и смысл ежиной жизни.
Отодвинув всё напотом, Тихон грустно побрёл за едой. Работы с агриппинами мешались в голове и не давали разобрать толком что написано в важном письме, которое Тихон нашёл в почтовом ящике. С большими ровными печатями, круглыми и строгими – письмо говорило голосом то ли Агриппины с Марфушенькой, то ли голосом лесного старосты. "Дом, который верой и правдой служил рачительной хозяйке долгие годы вам надлежит покинуть тогда-то"... Как будто не замечая, Тихон собирал еду и уже не помнил, как набрал полную котомку. Есть вдруг совсем не хотелось. Перед глазами плясали красивые закорючки, поставленные Пирамидоновной и очень красивые – марфушенькины, с таким знакомым ровным наклоном, который он любил нахваливать и целовать дочку в носик, радуясь, что не зря таких хороших учителей нашёл и оплатил.
Вернулся домой Тихон совсем в темень и пургу, так и не поев, оставив где-то и котомку, и письмо. Теперь в холодном доме лежать было ещё горше и он ворочался, представляя то потерянную правильную жизнь, то новую одинокую норку, в которую придётся уйти.