65
Дорога до Ленинграда была трудной. Не выспавшиеся и ничего не понимающие дети капризничали, просились домой. Натянутые, как страна, взрослые пытались их успокоить, но они сами не имели сил для спокойствия и трезвой оценки ситуации, сказывалось отсутствие сна и нервное напряжение. Мужчины опасались погони, женщины просто не могли найти себя в происходящем. Все это казалось кошмаром, который никак не закончится.
Весь день ехали почти без остановки. Сьезжали на обочину лишь для того, чтобы Павел с Иваном, сидевшие на козлах могли перекусить, а дети отбежать в кустики. Еды, второпях собранной Аней, пока было достаточно. До города оставалась ещё половина пути и всех страшило то, куда они едут и что их там ждёт.
Ленинград казался им не гостеприимным, серым, холодным городом. Бывая в нем наездами, Лебедевы всегда спешили поскорее вернуться в свой тёплый, уютный дом, на краю поля и леса.
Даже запах города был им не приятен. Аня вспоминала как неприятно поразили её в последнюю поездку горы мусора на узких улицах, которые лежали и гнили, а их никто не спешил вывозить.
Не говоря уже о хмурых, подозрительных лицах людей, которые встретились им тогда. Люди смотрели исподлобья, а чаще вообще не замечали прохожих, идя мимо, будто одни на улице, могли толкнуть плечом, особенно этим отличались солдаты.
Молодая женщина не представляла, как будет здесь жить. Каменные дома, виделись ей холодными мешками, в которые почти не попадает солнце. А без него Аня не представляла своей жизни, загибаясь, как цветок в тёмной канаве.
Бежать в город было решением мужчин. Они считали, что в Ленинграде легче затеряться, чем прятаться в какой-либо деревне. Уехать в другой регион они не могли, это слишком далеко для путешествия с детьми. А в деревнях все друг друга знают и новые лица сразу вызывают интерес. Да и любая деревня сейчас была под прицелом коллективизации. Так что большой город был единственной возможностью спрятаться.
В Ленинграде по мнению Павла они с Иваном могли устроиться на завод, а женщины - на какую-нибудь фабрику. Он знал, что большие предприятия давали своим работникам комнаты для проживания, таким образом переманивая людей из разоренных деревень в город. И надеялся так со временем решить их вопрос с жильём.
А на первое время планировал снять комнату на постоялом дворе, которые по рассказам бывающих в Ленинграде соседей, все ещё работали и принимали постояльцев.
Вьехав с утра на мощеные улицы, беглецы остановились, осматриваясь. Надо было решить, где они остановятся. Ехать на постоялый двор, где их знали, как Лебедевых, не хотелось. Они все таки планировали затеряться среди городского люда, а не восстанавливать старые знакомства.
Поэтому пришлось добираться до другого конца города, где они никого не знали, так как никогда не забираясь так далеко на север бывшей столицы. Здесь им повезло и, увидев вывеску о сдаче комнат, Павел зашёл узнать у хозяина об условиях.
Легенда, которой решили придерживаться Лебедевы, говоря о себе, состояла в том, что их дом сгорел и они решили перебраться в город на заработки, поскольку все имущество деревне уничтожено огнём.
Но хозяин, которого звали Захар, даже не поинтересовался откуда они и зачем приехали, лишь просил сколько человек и провел в свободную комнату. Она была метров пятнадцать, не правильной формы с одним узким окном. В ней стояло две полуторные кровати, стол, несколько стульев.
- Кухня общая, дальше по коридору, - сказал Захар, указывая в конец тёмного туннеля, - удобства на улице, он показал на покосившееся маленькое строение во дворе, баня есть в соседнем районе. Оплата вперёд. Вы насколько приехали?
- Не знаю, - ответил Павел, представляя, в какой ужас ввергнет увиденное его женщин, - на неделю пока.
- Тогда плати за неделю и заселяйся, - проговорил хозяин, протягивая руку за деньгами.
- А телеги с лошадьми куда можно поставить? - продолжал гость.
- Вы на лошадях приехали? - удивлённо спросил Захар, - у нас уже автобусы ходят. - гордо проговорил он, с высока поглядывая на деревенщину, - привяжи их во дворе, но лучше обратно отгони, их здесь держать негде.
Павел кивнул. Первое знакомство с жизнью в городе показывало себя с самой неприглядной стороны. Расплатившись, он пошёл за своими родными. Женщины сидели в одной телеге, дети жались к ним. Иван курил в сторонке.
- Пойдёмте, - сказал он жене с невестой, - а ты, Вань, останься здесь, посторожи вещи.
Женщины, взяв за руки детей, пошли вслед за Павлом. Зайдя в темный, нетопленный коридор, вздрогнули от пахнувшей в нос сырости. Идя дальше, молились чтобы их комната была тёплой и солнечной. Но их надежды не оправдались. В пустом помещении, куда их привёл глава семьи, было ещё более зябко, чем в телеге, стоящей у подъезда под слабыми лучами осеннего солнца.
- Печка здесь есть? - спросила Александра, вспоминая свою большую, русскую речь, на которой можно было лежать и вокруг столько тепла и уюта, что порой не хотелось отходить.
- Да, вон в углу, - кивнул муж, - топить надо самим. О дровах я спрошу у хозяина.
- А как на ней еду готовить? - удивилась Аня, не видя горизонтальной поверхности у маленькой, тщедушной печечки.
- Кухня общая в конце коридора, - повторил слова Захара Павел, - готовить надо там.
Женщины переглянулись, они были готовы, что условия их жизни значительно ухудшаться, но что им придётся в шестеро жить в пятнадцати метровой комнате, которая пахла сыростью и куда почти не попадало солнце, они не думали.
Постоялый двор, где они останавливались в свои редкие визиты в город, был в другом здании и помещения там были сухими и тёплыми. Будто прочитав их мысли, Павел со вздохом сказал.
У нас не хватит денег снимать более просторно и тёплое помещение. Одно дело приезжать на ночь, другое переехать навсегда. Я оплатил за неделю, если за это время найдём что-то лучше, поменяем место проживания. Но я не думаю, что по нашим деньгам найдётся что-то приличное. А пока перенесём вещи и затопим печь, детям надо погреться.
Он посмотрел на трясущихся от страха и сырости девочек и вышел искать хозяина, чтобы купить у него дров. Иван пока начал перетаскивать вещи. Телеги с лошадьми мужчины смогли пристроить на ночь в конюшню, которую с трудом нашли на окраине по подсказки Захара, за размещение тоже пришлось платить. Продавать их Павел пока не хотел, так как не знал, придётся им ещё переезжать или нет.
Вернувшись вечером в комнату, которая была теперь одна на всех, он увидел обреченность на лицах домашних. На столе стояли остатки еды, захваченной ещё из дома. Дети были уложены спать на составленные вместе сундуки. А взрослым предстояло расположиться вчетвером на двух узких кроватях. Все молчали. Первый вечер новый жизни действовал на переселенцев удручающе.