На следующий день, когда сменялась охрана, Халиме-султан, вдруг, увидела знакомого стражника, которому платила за кое-какие услуги, и подозвала его к себе.
- Али-ага, заклинаю тебя всеми святыми, отправляйся к Абазе, расскажи, что Мустафу хотят казнить, я озолочу тебя,- зашептала она.
- Госпожа, я бы сделал это для Вас просто так, без денег, однако это невозможно. Вот уже два дня, как паша ушёл в поход в Анатолию подавлять восстание джелали, - с искренней досадой в голосе ответил мужчина. – Что я могу для Вас сделать, госпожа? – спросил он.
У Халиме опустились руки.
- Ничего…- тихо промолвила она, - спасибо тебе, Али…А что это там так сильно гремит? – вдруг насторожилась она, услышав шумы наверху.
- Это гроза, госпожа, да такая сильная, коих свет не видывал, - ответил стражник и вознёс молитву Всевышнему.
У Халиме лихорадочно заблестели глаза, а на лицо упала тень мистической улыбки.
Женщина отошла в глубь камеры, стала на колени, закрыла глаза и принялась неслышно шептать: ”Силы небесные, бесплотные…пусть Небесный Щит Света охранит и защитит …”
А в это время в султанских покоях проходил хальвет султана Ахмеда, на который он велел позвать Махпейкер. Девушка была у него уже не в первый раз, но всем было запрещено об этом говорить под страхом смерти, дабы не узнала беременная Махфируз, не расстроилась и не навредила этим ребёнку.
- Повелитель, я сегодня плакала, - вдруг сказала Махпейкер.
- Да? – удивился Ахмед прямоте девушки, - а что же случилось, ты же такая мужественная.
- Я увидела, как сына оторвали от матери. А ещё узнала, что его казнят. Он такой маленький, он безгрешный, Ахмед! Как такое возможно? – поднялась она с кровати и босиком стала ходить по комнате.
- Махпейкер, тебе не нужно об этом думать, - мягко, но раздражённо ответил султан. - Таковы наши законы, которые надо исполнять, чтобы не нарушать порядок в государстве.
- И ты так спокойно говоришь о смерти невинного ребёнка? Ты, который так умеешь любить? Я не верю, что тебе не жаль этого мальчика, - подошла к султану Махпейкер и заглянула ему в глаза.
Ахмед смутился.
- Конечно, мне его жаль, но таковы законы…
- Что ты заладил, законы, законы…Ты повелитель, тебе все должны подчиняться, ты вправе переделывать законы. Твоя воля – это воля Аллаха, так, кажется, у вас говорят?
И потом, повелитель, Вы спросили меня как-то, что я хочу за Ваше спасение, так вот, я хочу, чтобы Вы не казнили Мустафу, - твёрдо заявила Махпейкер, переходя на официальный тон, с видом, не терпящим возражений.
Это было очень смело с её стороны, дерзко и рискованно. Но уж такой она была, отважной и решительной, эти качества помогут ей в будущем занять достойное место, если не самое достойное, среди великих султанш османской империи.
…Скрипнули засовы темницы, и Халиме подскочила с каменного топчана. Она поняла, что султан Ахмед принял решение, и сейчас у неё заберут её сыночка.
С бешено бьющимся сердцем она подошла к решётке темницы и протянула сквозь прутья руки, словно пытаясь достать до сына и защитить его. Громкий протяжный стон вырвался из её горла, и она зацепилась руками за решётку, чтобы не упасть.
- Халиме-султан, повелитель принял решение. Он заменяет Вашу казнь и казнь шехзаде Мустафы ссылкой в Старый дворец без права покидать его когда бы то ни было. Общаться Вам с Вашими родственниками также запрещено. Неповиновение решению султана будет строго караться, - отчеканил начальник стражи, и Халиме рухнула на пол.
Отдышавшись, она собрала последние силы, встала с пола и, качаясь, вышла из своей камеры. Держалась она с присущей ей статью и бровью не повела, когда начальник стражи скрежетал засовом, открывая камеру Мустафы. От шума мальчик проснулся и, увидев маму рядом с собой, улыбнулся.
- Мамочка, дядя нашёл ключик? – обрадовался он.
- Да, мой дорогой, ключик нашёлся, я же тебе обещала, - сдавленно ответила Халиме ребёнку. – Сейчас ты покушаешь, поспишь, и мы поедем путешествовать в другой дворец. Тебе понравится, я обещаю, ты же веришь мне?
- Верю, мамочка. Идём скорее. Мне здесь не нравится, - сказал мальчик и потянул маму за руку.
Так, султан Ахмед во второй раз отменил казнь своего сводного брата. В ту ночь, когда бушевала стихия, Ахмеду приснился ещё один его брат, Махмуд, которого он любил и долго страдал по нему, казнённому собственным отцом не без участия бабушки Сафие.
- Брат, спасибо тебе, я уже знаю, что ты не казнишь нашего малыша Мустафу. Ты никого не казнишь. Ты молодец, я горжусь тобой! – сказал Махмуд, улыбнулся и ушёл в туман.
Проснулся Ахмед с таким чувством, будто ему стало легче дышать. По привычке он срочно вызвал к себе Дервиша-пашу, а не хранителя покоев, и приказал исполнить свою волю.
Увидев в глазах своего любимого наставника одобрение, Ахмед ещё сильнее воспрял духом и понял, что он всё делает правильно.
Не все одобрили решение повелителя. Особенно возмущался шейх-уль-ислам Сунуллах-эфенди, выдавший фетву на казнь шехзаде. Но на заседании совета капудан Дервиш-паша резко оборвал пытавшихся возражать:
- Паши, надеюсь, мне не надо напоминать, что повелитель – посланник Аллаха на земле, и его воля – это воля Аллаха! Всевышний захотел так! Разве можем мы ставить шейх-уль ислама Сунуллах-эфенди выше Всевышнего?
На следующий день шейх-уль ислам Сунуллах-эфенди, который, как выяснилось, по-прежнему подчинялся Сафие-султан, решением повелителя был смещён со своего поста, а на его место был назначен Эбюлмеямин Мустафа-эфенди, не ладивший ранее с госпожой.
…Вскоре из Анатолии стали поступать добрые вести. Главные силы повстанцев были разбиты, главари Кара Языджи и Дели Хасан были пойманы и казнены, однако оставался ещё Календер-оглу.
Но Гюзельдже Махмуд-паша и Абаза Мехмед-паша были ранены, их воины очень устали и многие из них также имели ранения, поэтому им требовалась замена.
На очередном заседании совета повелитель велел послать к пашам в Анатолию гонца с приказом возвращаться обоим со своими армиями в столицу, а вместо них отправил Насуха-пашу и Дилявера-пашу, собираясь спустя некоторое время присоединиться к ним.
Абазу Мехмеда-пашу и Гюзельдже Махмуда-пашу подлечили походные лекари, поэтому по пути домой раны их почти затянулись.
Не проходило и дня в течение этих двух месяцев отсутствия, когда бы Абаза не вспоминал Нургюль. В столицу он летел, точно на крыльях, не обращая внимания на порой сочившуюся сквозь повязки на ранах кровь.
Всю дорогу он мечтал, подбирал слова, какими попросит руки Нургюль у Мусы-паши. Абазе, честно говоря, было всё равно, что скажет его тесть. Главное, чтобы Нургюль согласилась выйти за него замуж. Он не то, чтобы сомневался в девушке, но побаивался неизвестных препятствий для женитьбы.
Его неожиданный приезд домой вызвал радостную суматоху и переполох среди обитателей дома.
Управляющая хозяйством Шерифе-хатун не удержалась и обняла Мехмеда, но опомнившись, попыталась отстраниться, однако Абаза не выпустил её из своих крепких объятий.
- Шерифе-хатун, вот уже много лет Вы заменяете мне мать, так обнимите же меня крепко, по-матерински, - сказал он, и женщина прижалась к нему, стала гладить по голове, приговаривая сквозь слёзы:
- О, Аллах, благодарю тебя! Мой мальчик вернулся!
Расторопные и вышколенные ею слуги быстро подготовила хамам, провели свежую уборку в его покоях, постелили на кровать белоснежное бельё, а повара приготовили аппетитный обед, пока хозяин нежился в бане.
Лекари обработали ему раны, наложили чистые повязки, велели выпить перед едой микстуру и ложиться отдыхать.
- Подайте мне чистую рубаху и кафтан, - удивил он всех своей просьбой, заставив слуг посмотреть на Шерифе-хатун.
- Мехмед-паша, Вы ожидаете кого-то в гости в такое время? Скоро вечерний намаз… – позволила себе задать вопрос управляющая.
- Нет, Шерифе-хатун, я сам поеду в гости, - ответил он.
- Мехмед-паша, позвольте Вас не пустить, - вдруг отчётливо произнесла женщина.
Абаза удивлённо посмотрел на неё и, заметив её расстроенный вид, подошёл, взял за плечи и мягко произнёс:
- Шерифе-хатун, не беспокойтесь, я туда и назад. И потом можете командовать мной, как хотите. Он развернулся и быстрым шагом пошёл к выходу.
- Ну хорошо, Мехмед-паша, только, прошу Вас, недолго. И не гоните быстро коня, это может навредить Вашим ранам, - напутствовала она его, взмахнув рукой.
Ну как он мог ехать медленно, если два месяца не видел свою Нургюль? Он нёсся, опережая ветер, не замечая препятствий на своём пути. Зазевавшиеся прохожие едва успевали отскочить с дороги и прижаться к заборам.
На всём скаку он подлетел к дому Мусы-паши, изо всех сил натянул поводья и с большим трудом остановил лошадь, разметавшую при этом по сторонам комья земли.
Мужчина спешился и передал поводья вышедшему ему навстречу слуге. Нетерпеливо шагая по тропинке сада к дому, он озирался по сторонам в надежде увидеть любимый силуэт.
Однако девушки нигде не было. Абаза не удивился, подумав, что вряд ли Нургюль будет гулять в саду на закате дня.
Он не застал врасплох хозяев дома. Муса-паша ещё накануне узнал, что зять возвращается домой, и с нетерпением ждал его приезда. Ему хотелось из первых уст узнать все подробности о подавлении восстания джелали.
- Здравствуй, Мехмед-паша! – распростёр он навстречу Абазе руки, желая заключить того в объятия.
- Вечер добрый, Муса-паша! Да продлит Аллах Ваши дни, - ответил Абаза, и мужчины обнялись.
- Мехмед, неужели это правда, что с Дели Хасаном покончено? – не снимая руку с плеча зятя, спросил паша.
- Да, Муса-паша, сам лично видел его голову, жаль, что не я снял её с плеч этого разбойника, - посетовал Абаза.
- Не жалей, Мехмед, дай Аллах, ещё много вражеских голов снесёт твоя сабля! Да ты итак герой, молва о твоих славных подвигах облетела всю столицу, - похлопал его по плечу тесть.
- Дай Аллах, так и будет! Пусть не ждут от меня пощады, – приосанился Мехмед.
- Поужинаешь со мной, Мехмед? Фериде! – крикнул Муса.
- Нет, Муса-паша, благодарю, я не голоден. Вообще-то я хотел поговорить с Вами, - сказал Абаза, и Муса почувствовал напряжение в его голосе.
- Что ж, идём, поговорим, - ответил пожилой паша, и его бодрый до этого вид стал унылым, плечи опустились. – Ты, наверное, хочешь поговорить о Келебек? – понуро спросил он, - хочешь развестись с ней?
Мехмед, я понимаю, что она виновата, и прощения ей нет. Однако подумай хорошенько. Так ли важен для тебя этот развод? Никто же не заставляет тебя жить с ней под одной крышей. Да и отвёз я её далеко и надолго, в Бурсу, на воды. Со временем возьмёшь другую жену, я не буду препятствовать…
- Муса-паша, я не стану разводиться с Келебек, я пришёл не за этим. А вот жениться я намерен. На Нургюль-хатун, - не откладывая объяснения, ответил Абаза.
К Мусе-паше вновь вернулось приподнятое расположение духа, когда он услышал, что Мехмед разводиться с его дочерью не собирается. Однако он тут же помрачнел.
Абаза, заметив перемены в состоянии тестя, воспринял их по-своему и приготовился защищаться, однако тут же осёкся при первых же словах тестя.
- Мехмед, не скажу, что твои слова о женитьбе на Нургюль удивили меня. Я хоть и нахожусь в почтенном возрасте, но ещё не забыл, что такое любовь, и какой свет исходит от человека, познавшего её. Нургюль добрая девушка с чистой душой.
Когда я привёз её в свой дом, мы с женой стали относиться к этой бедной девочке, как к дочери. Аллах свидетель, я не чаял, что она выживет после того, какой я её нашёл, и вспоминать не хочу.
Она заслуживает счастья. Я не против, чтобы ты на ней женился. Ты её не обидишь, я знаю, да только… нет её сейчас, Мехмед, - вздохнул паша.
Абаза раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл его. Широко раскрыв глаза и часто моргая, он не знал, как реагировать на слова тестя.
- Муса-паша, я не понял, что значит, нет сейчас? А когда она будет? И где она? – справился он, наконец, с оцепенением, охватившим его.
- Мехмед, я не знаю, что сказать тебе на это. Она исчезла. У неё такое уже случалось. Пару лет назад она тоже пропала. Её долго не было, я уж и не чаял её увидеть, даже немного был обижен, почему хотя бы письма не оставила, а она возьми, да и вернись.
Помню, вернулась с лица похудевшая, но довольная. Мне показалось, будто именно тогда и ожила она по-настоящему, а не тогда, когда её мой лекарь на ноги поставил. Вот и опять пропала. Я догадываюсь, с чем это связано, но точно сказать не могу, - пожал плечами Муса-паша.
- Так говорите же, Муса-паша, о чём Вы догадываетесь?- Мехмед нетерпеливо тронул за плечо Мусу-пашу.
- Недели две назад её руки попросил один бей, хороший человек, из наших. Я сказал ей об этом. Она промолчала, а на другой день и исчезла. Не понимаю, почему она сбежала. Не захотела бы выходить за него замуж, ну и отказалась бы, я не стал бы её принуждать, - развёл руками паша.
Абаза стиснул кулаки, услышав о сватовстве, но быстро взял себя в руки. Тот человек не виноват, откуда ему знать, что Абаза любит эту девушку.
- Муса-паша, что же делать? Где её искать? Куда она могла пойти и когда вернётся? – засыпал он вопросами тестя.
- Это и я хотел бы знать, Мехмед. Я привязался к этой девочке и искренне переживаю за неё, однако понятия не имею, куда она могла пойти, здесь у неё кроме нас, никого нет. Разве что на родину, так зачем? Насколько я понял, даже одно воспоминание о ней причиняло ей боль, - заложив руки за спину, размышлял Муса-паша.
- Ладно, Муса-паша, время позднее, стемнело, поеду я, - безрадостно промолвил Абаза и кивнул тестю, прощаясь.
- Хорошо, Мехмед, Аллах тебе в помощь. Если что узнаю, сразу сообщу тебе. И ты дай знать, если вдруг новости появятся, - сказал паша и проводил Абазу до самых ворот.
Мехмед, охваченный мрачными мыслями, подошёл к лошади и уже поставил ногу в стремя, как, вдруг, услышал, что ворота тихонько скрипнули.
Он оглянулся и увидел, что в узком проёме показалась чья-то голова. Абаза вынул ногу из стремени, вгляделся и узнал немого Юсуфа. Не спеша, чтобы не напугать парня, Мехмед пошёл ему навстречу.