Жила-была на свете баба Пана. И было ей девяносто девять лет. Одна жила себе. И как-то даже управлялась. Продукты ей нехитрые, правда, правнук таскал - Гриша или Санька. А, может, и правнук Колька. Не помнила баба Пана кто уж и таскал. Правнуков было целых девять - все парни, не грех в них и заплутать.
Сидит баба Пана на скамье у подъезда под ореховым деревом. В халате толстом - пусть и жара июльская. Сидит, на голубей смотрит: как они с земли невидимое клюют, как драки свои делают. Не хуже телевидения. Смотрит - да и заснет бывало. Дремлет будто сова старая на ветке. А если кто из соседей мимо идет - сразу и очнется: вроде, знакомая фигура “здрасте” ей сказала. То ли Петька со второго этажа, то ли Гавриловна это с пятого. Быстро шмыгнул сосед - не разберешь так сразу.
И забывала баба Пана многое. Вот сын Сергей позапрошлой зимой помер - а она и забыла. Кажется, что живой ее Сережа. И молодой такой, а не седой и уставший, каким на тот свет отправился. Но не приходит почему-то.
А вот детство и молодость прекрасно помнила.
- Я во дворе этом, - баба Пана соседям говорила, если они не быстро мимо шмыгали, - всю жизнь прожила. Родилась тут и выросла. Помню, в песочнице с самим маршалом Коневым возилась. Очень он в песке возиться любил. И каждое дерево тут во дворе помню: с мужем березы сажали, а с Сережей - орех. И мечтаю я пожить еще хотя бы до осени. Осенью юбилей у меня - сто лет стукнет. И очень хочу, чтобы вы, соседи мои, пришли меня поздравить. Бутылочку кагора купим. Стол накроем. Петь будем весь день. Веселиться.
"С каким же это Коневым, - соседи тут думают, - выдумывает, пожалуй, бабушка. Но и не мудрено: сто лет - не шутка".
А до юбилея не баба Пана не дожила - за неделю до него померла. На память березы и орех остались.