Иногда стоит , задуматься над происходящим...

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

АДЛЕР. БАТУМИ. РАЗМЫШЛЕНИЯ НА ПЛЯЖЕ
В Адлер Бутенко прилетел после полудня. Распаренный город встретил его мягким асфальтом и запахом
жарящихся шашлыков. Первым делом бросился в центральную гостиницу, горздравотдел. Ларина нигде не
видели и не слышали. На душе у доктора стало тоскливо.
«Поедут на машине по Кавказу»,- будто сейчас услышал он голос дочери академика в телефонной трубке. Да на
машине из Еревана куда хочешь можно поехать! И не только по Армении. Можно в Минводы, а можно и в
Баку, например... Тут и розыскная группа из сил выбьется. А до защиты остается каких-то несчастных восемь
дней!!.. Так ведь еще обратно надо успеть добраться.
Практически не ощущая вкуса, Константин Павлович пожевал горячий сочный чебурек в подвернувшейся
забегаловке и, отхлебнув из стакана немного легкого грузинского вина, с раздражением бросил в дымящуюся
от окурков урну смятый бумажный стаканчик.
Неужели защита не состоится? Такой момент не скоро может повториться. Быстрым шагом Бутенко
отправился на телеграф. В Тбилиси. Баку, Сочи, Мацесту, Туапсе, Хосту и еще в десяток горздравотделов
южных городов полетели многочисленные телеграммы: «Срочно необходимо связаться с академиком
Лариным. Прошу сообщить его координаты. Обратный адрес: г. Адлер, главпочтамт, до востребования доктору
Бутенко...» «Ответ оплачен»,- предупреждалось в конце сообщения.
Прошло несколько бесконечно долгих дней. Школьники вместе с родителями суетливо бегали по магазинам,
готовясь к началу учебного года. Отдыхающие до черноты загорали на пляже... А Бутенко ждал. Мучаясь
безызвестностью, понимая, что поставлено на карту, томительно ждал. Только треть адресатов соизволили
откликнуться: Ларина не было, и неизвестно, где он...
В который раз Бутенко просматривал карту Кавказа. Много, ох много имелось на ней мест, в которых мог
оказаться Василий Васильевич вместе с супругой. Но какая-то подсознательная сила упорно тянула
Константина Павловича в Батуми. Почему туда? Бог его знал, почему. Но тянуло весьма ощутимо.
В понедельник к вечеру (27 августа), буквально на следующий день после того, как адлерцы вместе со всей
страной отметили День шахтера, терпение доктора лопнуло. Во вторник утром он был уже в городском
аэропорту. Картина та же, что и в Новосибирске.
Билетов нет. Прямых рейсов до Батуми тоже пет (только с пересадкой). А главное (в отличие от
Новосибирска), нет и никаких знакомств с влиятельными чинами местного аэрофлота.
Бутенко кинулся к летчикам.
- ...Выручайте ребята! Кандидатская диссертация горит. А ее только раз в жизни защищают...
Скорее всего - обратись к авиаторам с тем же вопросом кто-либо другой, довольствовался бы он пулевым
ответом. Горячая пора. Предотъездный сезон. Просителей даже с похоронными телеграммами девать некуда...
Но доктору мало кто мог отказать. Чем уж он брал людей: прямым ли внушающим полное доверие открытым
взглядом, особой ли интонацией голоса? Однако подобные житейские превратности судьбы ему в большинстве
случаев удавалось преодолевать.
- Дозарезу, говорить, нужно...- высокий худой летчик, отойдя на два шага от своих товарищей, внимательно
посмотрел па доктора.- Есть один выход,- Бутенко встрепенулся.- Провезти тебя как своего, на перекладных. Я

сегодня с почтой лечу до Сухуми. А оттуда тоже есть самолет, уже прямо до Батуми. Да только...- он с
сомнением посмотрел на часы.
- Что - только?! - не выдержал паузы Бутенко.
- Не успеем мы на тот самолет. Мне ведь не скоро еще вылетать.
- Слушай,- доктор взял летчика под руку.- Как человека тебя прошу: придумай что-нибудь!
Авиатор, сняв фуражку, пригладил рукой вспотевшие рыжеватые волосы.
- Можно, конечно, вылететь и пораньше...- наморщив усеянный мелкими оспинками, слегка вздернутый нос,
он зачем-то поправил большую желтую кокарду на полинявшей от солнца фуражке.
Но и вылетев раньше, они не успевали.
- ...Каких-то полчаса не хватит,- от души сокрушался пилот, выжимая из маломощного почтового кукурузника
последние соки.
- А ты газку, газку поддай! - не обращая внимания на усиливающуюся воздушную болтанку, поторапливал его
не на шутку разволновавшийся Бутенко,
- Какого газку? - встретившись с лихорадочно блестящими глазами доктора, авиатор отвел взгляд в сторону.-
На этой шарманке быстрее только в ящик сыграть можно.
- Ну, передай по рации в Сухуми: прошу обождать срочного пассажира!..- перекрывая шум мотора, в отчаяньи
выкрикнул Константин Павлович.
-
...На аэродроме в Сухуми он в прямом смысле слова чуть ли не перепрыгнул из самолета в самолет, благо
адлерский летчик подрулил к ожидавшей «срочного пассажира» машине почти вплотную.
-
Бутенко так торопился, что можно было подумать, будто академик Ларин вот-вот уедет из Батуми. Хотя,
практически, у доктора не было никаких видимых оснований Даже предполагать, что Василий Васильевич
вообще туда заезжал или собирается заехать... Еще до наступления ранних южных сумерек Константин
Павлович успел побывать в Аджарской академии, городской больнице и нескольких гостиницах заветного
городка. Ларина нигде обнаружить не удалось.
-
Ночь Бутенко провел в местном саду на скамейке. Не то, чтобы он экономил средства, а просто не хотелось
залезать в душный вонючий номер на потеху ненавидимым им гостиничным насекомым. С рассветом он вновь
принялся обходить гостиницы.
-
- Академика Ларина спрашиваете? - громко воскликнул кучерявый, черный как смоль служащий в
«Интуристе».- Был у нас такой. Дней пять назад уехал...
- Не может быть!! - Константин Павлович облокотился на коричневую полированную стойку и принялся тереть
покрасневшие после бездомной ночи глаза.
- Как не может быть? Что ты, дорогой,- служащий принялся листать учетную книгу.- Я сам его выписывал...
- Академик Ларин с женой,- пытался конкретизировать доктор.- Сам невысокий, стриженый.
- Ко-нэч-но! Конэчно,- продолжая листать толстый «талмуд», закивал портье.- Жена крупная такая, брюнетка,-
дополнил он описания Бутенко.
У доктора перехватило дух. Все кончено. Синим огнем сгорела его кандидатская: Подрагивающей рукой он
потянулся к «талмуду».
- Вот, пожалыста! - довольный собой, служащий пододвинул ему свой гроссбух.

- Академик О(!)-ларин! - от вскрика прочитавшего корявую запись Бутенко портье боязливо вздрогнул.- О(!) -
ты понимаешь - О(!)-парип!-тряс его за воротник доктор.
- Э-а-э... да-ра-гой,- отстраняясь от Константина Павловича, снова уткнулся в раскрытую страницу портье.-
Ларин, Оларин - какой разниц. Акадэмик же!
- Тебе никакой,- нервически посмеиваясь, оттолкнулся от стойки Константин Павлович.- А для меня очень
большая. Если уехал О-ларин, то Ларин еще может приехать или прилететь...
- Как прилететь? Куда? - выпучил огненно-жгучие глаза портье.
- Куда, куда,- передразнил его начинавший приходить в себя доктор.- Я бронирую для академика с женой
двухместный люкс на четыре дня,- совсем ошарашил он собеседника.- Выписывайте заказ и все прочее...
Заплатив по счету, а также накинув за услуги, доктор еще раз подробно описал внешность академика и сказал,
где его, в случае появления Василия Васильевича, можно разыскать. Из гостиницы он направился прямо в
порт. Узнав в билетной кассе у кассира, что утром первого сентября из Батуми в Одессу отплывает пароход
«Россия», Константин Павлович также забронировал на нем для академика с женой люксовскую двухместную
каюту.
С той же дотошностью, что и в «Интуристе», описал приметы Василия Васильевича и попросил оказавшихся
поблизости нескольких портовых служащих тотчас же сообщить ему о прибытии в порт академика с супругой.
- ...Я буду все время здесь, рядом,- закончил Константин Павлович свой убедительный инструктаж.- Вон там,
на веранде вашего ресторанчика,- махнул он рукой в сторону портового пищеблока.- Или рядышком - на
лежанке па пляже,- подмигнул доктор поигрывающей бедрами полноватой грузинке, с интересом
поглядывавшей на стройного голубоглазого просителя.
Мысль о том, что нужно заказать академику билет на пароход, пришла доктору автоматически. В тот самый
момент, когда он услышал от кассира про «Россию». И вообще все это - бронь номера в «Интуристе» и бронь
люксовской каюты - несомненно относилось к области телепатии. В которую, кстати, Бутенко верил, а
академик Ларин начисто отрицал.
Ну и в самом деле, кто еще, кроме Константина Павловича, мог учудить такое? Бронировать срочные места на
человека, совершенно не зная о его планах, маршруте передвижения, вполне возможно пролегающем далеко в
стороне от Батуми... И все же какое-то шестое чувство подсказывало Бутенко, что ждать Василия Васильевича
нужно не где-нибудь в другом месте, а именно здесь. Здесь, и только здесь...
День доктор провел, курсируя между открытой верандой портового ресторана и находящимся поблизости от
причала небольшим пляжем. Легкое аджарское винцо, которое он время от времени попивал за отдельным
столиком в углу продуваемой соленым морским ветерком ресторанной веранды, слегка успокаивало
взвинченные до предела нервы.
А когда, окунувшись в очередной раз в теплую зеленоватую воду, он ложился на лежак, чтобы немного
обсохнуть, начинала приятно кружиться голова.
«...Ялта, 29 августа. Председатель Совета министров СССР Никита Сергеевич Хрущев принял находящегося с
визитом в Советском Союзе исполняющего обязанности Генерального секретаря ООН господина У. Тана...» -
поворачиваясь на жестком лежаке на живот, услышал Бутенко мягкий голос диктора,
доносившийся из включенного соседом на лежаке справа транзистора.
Двадцать девятое августа!.. Шестой день его путешествия из отпущенной судьбой оставшейся до защиты
девятидневки. Доктор прикрыл глаза и опустил мокрую голову на пропитанные морской солью доски.
Последние августовские денечки - и наступит осень. Что принесет она ему - это пока неизвестно, а
позапрошлогодняя принесла полный разрыв с профессором Помехиным...

Два года назад, одиннадцатого ноября - сразу после отшумевших праздников, собрался ученый совет, на
котором Константин Павлович публично, во весь голос заявил о своем Открытии болезнен глубокого дыхания.
Это было нe голословное выступление, базирующееся, как это иногда бывает, в основном на преувеличенных
эмоциях первооткрывателя.
За спиной у Бутепко стояли восемь лет (начиная с октября 1952 года) каторжного труда, ушедшие на поиск
наиболее весомых доказательств открытой им истины. Стояли сотни вылеченных от астмы, гипертонии,
стенокардии больных. И, самое главное, в его арсенале имелся комбайн, давший возможность математически
точно воспроизвести картину выздоровления пациентов!
В Новосибирске он собрал его полностью, но многие экспериментальные данные были получены еще в
Москве, в начале пятидесятых. В лаборатории при кафедре академика Дариева. Наиболее ценные приборы для
комбайна приобретались как раз в то время.
Константин Павлович приподнялся на локтях и взглянул в сторону ресторанной веранды. Нет, никто его пока
не искал. Он медленно положил на согнутую правую руку начавшую подсыхать голову и снова перенесся в
ноябрь шестидесятого.
...О. как пытливо рассматривали коллеги вывешенные им на доске таблицы! Особенно поражала их одна, в
которой в нижней, седьмой по горизонтали строке, белым по черному значилось: смерть. Смерти никто из
присутствующих нe хотел, и таблицу изучали более тщательно.
- «Состояние организма и критерии вентиляции легких по Бутейко К. П.", - развернувшись в своем
председательском кресле, монотонно прочел вслух профессор Помехин выведенное большими четкими
буквами заглавие.
- ...С помощью этой таблицы,- поправив и без того хорошо сидящие очки, Константин Павлович подошел к
примагнитившему всеобщее внимание плакату,- можно легко проследить семь так называемых ступеней
человека к смерти или,- он нарочито задержал окончание фразы,- или к максимальному здоровому
долголетию...- Бутенко смущенно улыбнулся.- А если хотите, то по нынешним скромным жизненным меркам
почти к бессмертию...

В зале недвусмысленно захихикали. На задних рядах начали откровенно недоверчиво перешептываться.
- Я вижу, мое сообщение о роли дефицита углекислого газа в организме как основной причины многих
наиболее распространенных сегодня болезней вызывает некоторое недоумение,- стараясь не обращать
внимания на хамское поведение сидевшего в предпоследнем ряду справа бывшего заведующего

физиологической лабораторией Шихмана, явно, кстати, поощряемого председателем, нахмурился доктор.- Но
давайте несколько, так сказать, отвлечемся, и посмотрим на углекислый газ не с негативных, сложившихся к
нему на данном этапе позиций. А оценим его, скажем так, давнее историко-биологи-ческое значение.

Чувствуя, как от внутреннего напряжения ему слегка сводит скулы. Бутенко уперся, пригвоздил взглядом к
спинке кресла переставшего шушукаться с соседом пухло-румяного Шихмана.
- Из чего состояла атмосфера Земли всего несколько миллиардов лет назад? - Бутенко коснулся указкой
крайнего чертежа на доске, на котором сначала шли почти параллельно (одна под другой), а потом
переплетались и менялись местами две разноцветные линии.- Она состояла в основном из углекислоты и
недоокислеппых продуктов. Кислород практически отсутствовал.
- Здесь не курсы ликбеза...- вполголоса, вроде бы про себя, подал реплику Шихман. Профессор Помехин с
деланной строгостью постучал по графину.
- Выходит, что жизнь-то возникла в бескислородной среде! - Бутенко провел указкой по верхней фиолетовой
линии, показывавшей процентное содержание углекислого газа в той давней земной атмосфере.- Он был в
связанном состоянии, то есть неактивным.- Константин Павлович ослабил шнурок своей неизменной
украинской сорочки, видневшейся в вырезе халата.
В основном, все состояло из углекислоты, метана, сероводорода и так далее - из недоокисленных продуктов,-
упрямо гнул доктор свою линию.- И вот, когда развились растения и животные, они начали поглощать
углекислоты больше, чем ее выделялось вулканами, гейзерами и прочее.
Зал начал более внимательно прислушиваться к его словам. Он рассказал присутствующим о том, как огромные
запасы углекислоты оказались съеденными растительностью и унесенными в подземелья под осадочные
породы, образовав торфы, сланцы, угли, нефти, почву.
- ...Все это есть под землей,- Бутенко повернул указку острием вниз.- И все это оказалось засыпанным
космической и земной пылью.
- Но об этом можно узнать из учебников за среднюю школу,- вызывающе бросила полногрудая рентгенолог,
сидевшая на два ряда дальше Шихмана.

- Совершенно верно. Эльвира Самуиловна! - обрадованно повернулся к ней бывший заведующий лабораторией.
Они оба, вероятно, забыли, что не являются членами ученого совета, и что подобное их поведение в роли
зрителей выглядит, по меньшей мере, бестактным.
- Верно. Можно узнать из учебников...- будто от назойливой мухи, небрежно отмахнулся Бутенко.- Вот я и
советую вспомнить, что вместо имевшихся в прошлом в земной атмосфере семидесяти, а в более ранние
периоды и девяноста процентов СО. в настоящий момент в воздухе его осталось всего три сотых процента!
Ничтожная доля,- Константин Павлович сосредоточился на группе с интересом слушавших его молодых
медиков, расположившихся в левой части зала.
Если эта доля исчезнет, то жизнь на Земле прекратится: растениям нечем будет питаться, человеку нечего будет
есть. С уходом углекислоты из воздуха все на Земле погибнет, жизнь оборвется! Вот какова историческая
ретроспектива углекислого газа в отличие от современного, большей частью отрицательного взгляда на него,-
все это он вылил на головы слушавших, подобно ушату холодной воды.
Помехин неодобрительно поморщился. Он чувствовал, куда клонит Бутенко.
На ресторанной веранде кто-то появился, и Константин Павлович, покинув лежак и наскоро одеваясь,
заспешил к своему столику. Но тревога оказалась ложной. И через десять минут он снова вытянулся на теплых,
пахнувших морем досках.
Его вводная речь на ученом совете была всего лишь увертюрой. Основной концерт начался несколько позже.
Тогда, когда он перешел к анализу таблицы, в последней горизонтальной строке которой интригующе было
выведено: «смерть».
- ...Атмосфера Земли сейчас резко изменилась,- жестко констатировал доктор.- Однако клеткам животных и
человека по-прежнему надо шесть с половиной процентов углекислоты и всего два процента кислорода. Вот в
этой таблице,- Константин Павлович заскользил указкой по средней графе,- в синей горизонтальной строке
показана норма альвеолярного СО2 для здорового человека, имеющего искомые шесть с половиной процентов
углекислого газа.
Но, обратите внимание,- указка замерла посредине строки.- Такой процент углекислого газа имеют только
люди, способные после обычного вдоха без особого усилия задержать дыхание на одну минуту. Иначе говоря,
контрольная пауза у которых равна шестидесяти секундам. А многие ли из сидящих здесь имеют такую
контрольную паузу?
Медики в левой части зала принялись энергично зажимать носы. Но ни одному из них не удалось без усилий
задержать дыхание после выдоха даже на двадцать секунд.
- У меня двадцать пять,- напыжившись до красноты, выкрикнул Шихман.
- У вас не двадцать пять, а едва ли десять секунд наберется,- осадил его доктор.- Вы же вон как глотали воздух
ртом после задержки... Какая уж здесь контрольная, скорее всего максимальная, либо даже передержанная
пауза. Контрольная,- он вновь коснулся концом указки среднего вертикального столбца.- Контрольная пауза
предполагает настолько легко осуществимую задержку дыхания в конце выдоха, после которой вы ни в коем
случае не должны вдохнуть более глубоко, чем до начала измерения паузы.
- Ясно теперь, уважаемые коллеги, насколько прост данный тест? - Бутенко ликующим взглядом обвел
наполовину заполненные ряды.- Даже самым молодым врачам не удалось превзойти контрольной паузы в
пятнадцать секунд. Следовательно, у всех остальных она колеблется в пределах восьми-девяти секунд. А вот у
доцента Никифорова всего четыре секунды.- добавил Константин Павлович, заметив поднятую кверху левую
руку доцента с зажатым большим пальцем.
- Не хочу пугать Владислава Ивановича, но он находится на шестой, предпоследней ступеньке траурного
лестничного марша,- Бутенко придавил указкой вторую снизу горизонтальную строку.- Ниже трех с половиной
процентов содержания углекислого газа в организме, к сожалению, наступает
смерть,- указка прочно легла на последнюю, нижнюю черную строку.

- Кем это доказано? - нервно вскрикнул отечный, сырой, с постоянно весьма нездоровым цветом лица
Никифоров. В зале встревожено загудели. Заговорили все разом.
- Вы бы как-то поаккуратнее с подобными выводами,- вроде бы умиротворительно, но одновременно и
недвусмысленно предупреждающе подал голос, обрадованный возникшей заварухой Помехин.
- Таблица критериев вентиляции легких основывается на данных, полученных с помощью комплексатора! -
твердо произнес Бутенко. В его широко открытых бледно-голубых глазах появились знакомые профессору
льдинки.- Безусловно, имеет место определенная интерполяция, Незначительные округления, но, в общем,
картина довольно точная.
И она говорит,- Константин Павлович повысил голос,- о том, что здоровых людей с нормальным дыханием
среди нас практически нет! Впрочем, это естественно. Годами по радио, телевизору, на уроках физкультуры
нам твердили и твердят: дышите глубже!! А глубокое дыхание удаляет из организма последние остатки СО2...
Какая тут может идти речь о шести с половиной процентной норме углекислого газа? Четыре! Максимум пять
для большинства присутствующих здесь.
Поникший было Никифоров, довольно заулыбался. Выходит, не над ним одним нависла угроза.
- Четыре процента, шесть процентов, извините нас, пожалуйста,- поднялся из-за покрытого зеленым сукном
стола президиума молодящийся, надушенный ученый секретарь.- Но все это для нас, грешных, выглядит
довольно абстрактно... Вот у вас там,- он повернулся к таблице критериев вентиляции легких и вытянул вперед
правую руку с оттопыренным полусогнутым мизинцем,- на седьмой нижней ступеньке смерть обозначена. А
над ней предыдущая колонка - три с половиной процента СО2. По-вашему, нечто вроде входных ворот на тот
свет...
Но ведь живут же люди и с таким процентным содержанием углекислого газа,- его красивенькое личико
немного вытянулось.- И подолгу живут. Почему же нам нужно себя ломать и всем стремиться к вашей
голубенькой, столь расхваленной норме при паузе в шестьдесят секунд? Да еще и повыше. Вмешиваться в
работу дыхательного центра - это, знаете ли? Все равно, что приняться регулировать температуру собственного
тела или кровяное давление...- секретарь уловил одобряющий кивок Помехина и с победным видом сел на свое
место.
Бутенко молча уперся указкой в щелястый крашеный пол и покачнулся с пяток на носки.
- Живут, конечно, люди и с контрольной паузой в пять секунд, что соответствует трем с половиной процентам
содержания СО2 в организме. Точнее, в альвеолах легких. Живут...- он перестал покачиваться.- Но, как
правило, все же не так долго. А главное,- он постучал указкой по предпоследней горизонтальной колонке
таблицы,- это практически всегда нездоровые люди. У них что-нибудь да болит! И поверьте, больной будет
грешить на что угодно, но никогда не додумается, что зачастую основной причиной его болезни является
глубокое дыхание
.
Ученый секретарь что-то деловито записывал в протокол.
- Спросите любого гипертоника, от чего у пего гипертония? - Бутенко снял очки и сунул их в карман.- Скажет,
от слабого сердца, от перегрузок на работе и ни в коем случае не заденет дыхание!.. А между тем,- Бутенко
развернулся к переглядывающимся между собой членам ученого совета,- механика довольно проста.
Чем вызвана гипертония? Изменением кровеносных сосудов. Трубочки стали уже, и давление в них,
естественно, поднялось. Но почему сузились сосуды?! - голубые огоньки так и заполыхали из-под его
насупленных бровей.- Да потому что природа поскупилась, когда, не предвидя столь резкого изменения земной
атмосферы, оставила нашему организму для забора атмосферного воздуха и выброса переработанных газов
одни ч те же каналы.
В момент зарождения млекопитающих на Земле это было не страшно. Вдохнул, в основном, СО», и выдохнул
то, что не использовалось в организме. А сейчас каждый глубокий вдох несет с собой двадцать один процент
кислорода и только три сотых процента СО2. Но нашим клеткам нужно тесть с половиной - семь процентов
СО2! Глубокий вдох, понятно, влечет за собой и глубокий выдох. На выдохе уходит липший,

неиспользованный кислород, но он же, увы,- Бутенко хлопнул рукой по бедру,- уносит, вымывает из организма
и далеко не лишний, а крайне дефицитный у нас нынче СО2. Каналы-то одни!..
Ученый секретарь перестал записывать и демонстративно отложил в сторону тоненькую картонную папку.
- Однако организму СО2 нужен позарез. Иначе все! Гибель! Он начинает предпринимать свои меры -
спалмирует все каналы. Сжимает их с помощью гладкой мускулатуры. Старается не выпустить жизненно
необходимый углекислый газ в атмосферу. Вот тут и начинается... Спазмируются дыхательные
каналы - приступ удушья у астматика.
Спазмируются кровеносные сосуды - пожалуйста вам, гипертония.
Глубокодышащий человек попадает в замкнутый круг. Чем сильнее он дышит, тем больше усиливается
вентиляция легких, а значит, и вымывание СО2! В ответ - спазм сосудов, ощущение человеком нехватки
воздуха и еще более глубокое дыхание!! Плюс аффект Вериго-Бора,- Константин Павлович на секунду
остановился.- При нехватке СО2 поступающий в организм с атмосферным воздухом кислород прочно
соединяется с гемоглобином крови и, соответственно, с большим трудом отдает крепко сцепленный кислород
нуждающимся в нем тканям, вызывая тем самым все то же кислородное голодание...
Много еще чего высказал Бутенко на том памятном ученом совете. Пояснил, например, что причиной все тех
же кишечных колик, а впоследствии - всяких там язв и гастритов тоже являются спазмы гладкой мускулатуры
кровеносных сосудов и самого кишечника, вызванные глубоким дыханием.
- ...Предположим, что в ваших доводах есть доля истины,- сдвинув брови к переносице, решил вмешаться
Помехин.- Но каков же выход? Правильно ведь вам тут отмечали товарищи,- он покосился на застывшего на
месте ученого секретаря,- что мы не можем регулировать по своему усмотрению, скажем, температуру
собственного тела. Как же прикажете быть с дыханием?
- Температурой не можем управлять, а дыхание поддается тренировке,- доктор покрепче сжал указку.- Для
этого мной разработан метод волевой ликвидации глубокого дыхания, так называемый метод ВЛГД!
Он перечислил, сколько и каких больных уже освоили его методику. Показал на диаграммах достигнутые
результаты. И в конце концов довел Помехина до той черты, когда он, забывшись, чем это ему впоследствии
грозит, вынужден был заявить, что доклад получился весьма интересный, и исследования необходимо
продолжить! Но прозрение наступило довольно быстро.
Посоветовавшись со своими приближенными, профессор скорехонько смекнул, что признание метода ВЛГД, а,
следовательно, и открытия болезней глубокого дыхания, ставит перед ним и его свитой суровую альтернативу.
Либо они прекращают резать направо и налево сердечников, астматиков и прочих... и берут на вооружение
заявленный Бутенко метод. Либо, особенно в случаях с летальным исходом (а таковые у них, увы, еще не
редкость), все они, по сути дела, автоматически становятся кандидатами на скамью подсудимых.
Поскольку в законе, предусматривающем врачебную ответственность, довольно четко оговорена подобная
ситуация: за смерть больного, наступившую в результате действий врача, которую можно было
предотвратить другими, известными и признанными на данный момент способами лечения, медик несет
уголовную ответственность...
Ну, а поскольку отказываться от многих, избегаемых при помощи метода ВЛГД операций ни Помехин, ни его
присные не собирались, а променять собственное благополучие на арестантский костюм им тоже не слишком
хотелось, то выход оставался один: поставить глухую и как можно более высокую стену на пути метода и его
автора. Что и было незамедлительно сделано.