Талгат проснулся, когда в окна дедушкиного дома уже вовсю лилось весеннее солнце. Его привезли из города погостить на выходные. Дедушка Сагит что-то напевает. Похоже было, что День победы он уже начал отмечать. Из-за печки, где на кухне хлопочет бабушка Айгуль, а по-татарски Айгуль-нэнэй, уже тянет бишбармаком. Талгат боится этого кушанья.
Но сейчас ему меньше всего хочется думать про угощение. Он высунулся из-под одеяла и глядел, как дедушка роется в большом сундуке. Талгат знает: там кроме тряпок хранятся медали. Они красивые. Но самая красивая лежит на столе, посреди избы. Кортатай Сагит принёс её вчера из сельсовета и отдал внуку «на рассмотрение». Она новенькая и блестит. Талгат ходит в первый класс и умеет читать. На её оборотной стороне он разобрал вчера: «40 лет победы в Великой Отечественной войне». А на лицевой – три фигуры. Впереди солдат в каске и с автоматом. Он так похож на дедушку! Воин, батыр! А ещё в сундуке есть одубевший кожаный ремень. Сагит-бабай говорит – трофейный. Талгату нравится медаль. Он берёт её и с волнением прикалывает к рубашке. Дедушка улыбается: «Ай, малайка, какой ты батыр! Хазыр я тебе ремень дам». Сагит-бабай извлекает из сундука ремень и опоясывает им тощего Талгата два раза. Талгатик счастлив. Он теперь настоящий батыр! В таком виде можно бы и на улице показаться.
Поздняя весна такая буйная! Дедушка сидит на завалинке своего высокого крепкого дома. Обочь с ним его глуховатый сосед Василь-бабай. Он почти не понимает по-татарски. На его пиджаке – Талгат знает – орден Славы. Только этот орден тёмный, облезлый и совсем не красивый. А вот у Талгата медаль!..
Талгатик спускается с высокого крыльца. Медаль горит, пускает солнечные зайчики по сараю, и стене дома, и по забору тоже! Над крыльцом дурным цветом раздирается черёмуха. Она так загадочно пахнет! В солнечной тиши слышно, как где-то в недрах белого черемухового облака возятся проснувшиеся пчёлы. На улице перед домом только-только начала пробиваться молоденькая травка. К аромату черёмухи примешивается запах земли. Талгат здоровается с дедушкой Василием и садится рядом со стариками на завалинку.
Улица перед домом такая широкая! Напротив дома – сельсовет. Над крышей обвис в безветрие алый флаг, а на крыльцо пионеры прибили вчера транспарант «С Днём победы!». Сами пионеры в белых рубашках и наглаженных галстуках сегодня спозаранку маршируют по деревне. Подходят к какому-нибудь дому, дудят в горн, стучат в барабан и на избу красную звёздочку цепляют. Талгат, когда станет пионером, тоже будет звёздочки цеплять.
По улице промчался всадник. Вороной скакун поднял пыль. От лошадиного топота земля сотряслась. Талгат немного испугался. По телевизору всадники скачут совсем не страшно. Он думал в деревне тоже попробовать скакать, только теперь засомневался. А ещё по телевизору не страшно убивать. Талгат тоже хотел, когда вырастет, мчаться на аргамаке и резать врагов, а вчера посмотрел, как дедушка резал барашку горло, и его стошнило. Там, за сараем, ещё осталась на земле кровь. Теперь Айгуль-нэнэй готовит бишбармак с бараниной, и Талгатик боится, что скоро его заставят есть. Барашек такой красивый был… Талгат вчера, когда пришли со станции, его погладил…
Малайка вспомнил барашка и забрался к деду на колени. Кортатай Сагит покачивал внука на коленках и, вполпьяна, вполголоса что-то напевал. От соседского дома к их завалинке подошли пионеры. Обветренные уши торчат из-под красных испанок. Они выстроились напротив ветеранов, может, в метре и принялись дудеть и барабанить. Сагит-бабай развеселился. Он подскакивал на месте и, громко хваля исполнителей, дирижировал ими. Талгат тоже скакал на его коленях. А потом девочка постарше зачитала из красной папки приветствие. Звёздочку отдали деду, чтоб он сам её потом прилепил.
…Старики вспоминали войну. Дед Василий говорил по-русски, и Сагит его понимал с трудом. А Сагит говорил так, что его с непривычки ни один русский бы и не разобрал. Василий ещё и глухой… только кивает и вздыхает.
Талгат поёрзал на коленях кортатая, чтобы устроиться поудобнее, и дедушка ухватил его за ремень, показал ремень соседу Василию:
– Мана, якши ремень!
Тот покивал, согласился. А Сагит продолжил:
– Я эта ремень мадьяр взял. Китта лесом, а из леса вышла немец. Автомат нет, штык нет. Борода оброс. Руки подняла. А я тоже своя винтовка возле кухни оноттым. Немец говорит: «Мой мадьяр, мой здавас!» Гляжу, башмак хороший, ремень хороший, никто нет. У меня немецкий штык было – достал, резать буду. Он на колени встала, рука машет, дом, говорит, дом. Я его башка стукнул и горло резал. Потом ремень взял и башмак взял. Курить не взял, юкма совсем. Тамакке бетте, на фиг… Икмек бетте тоже… Совсем хлеб не было…
Василь-бабай вздохнул:
– Да, война… не было… курить не было… – вспомнил что-то своё, заплакал.
Талгатик спрыгнул с дедовых колен, побежал в избу. Бабушка улыбнулась ему в сенях, пошутила:
– Ай, матур, батыр будет! Айда кушать. Вон ремень совсем от голода повисла!
Нет, Талгат кушать не хочет и не хочет больше играть в батыра. Он снимает одубевший мадьярский ремень и запирает его в сундук.
Оригинал публикации находится на сайте журнала "Бельские просторы"
Автор: Алексей Лисняк
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого.