Боевой самолет, управляемый пилотом-смертником, подкрался к Владивостоку со стороны моря. Он выскочил из кучевого облака над Амурским заливом в районе нефтебазы и устремился вниз... Шел девятый день войны СССР с милитаристской Японией.
— Камикадзе нападал вот здесь, с большой высоты, — говорит Федор Иванович Бурмистров, невысокий седой человек, которого судьба вознесла сорок лет назад в центр чрезвычайного события.
Мы стоим на пирсе. Слева от нас горбится мыс Бурный. У его подножия двое мальчишек со спиннингами оседлали скользкие валуны. Справа приткнулся лесовоз «Комилес». На рейде маячат рыбацкие танкеры, стушеванные завесой мелкого дождя. Но моему собеседнику видится другое.
18 августа 1945 года здесь находились военные фрегаты. На траверсе мыса стоял груженный боеприпасами пароход «Апшерон», у пирса сливал нефтепродукты в береговую емкость крупный танкер. Другой танкер, только что сдавший шестнадцать тысяч тонн бензина, держался на якоре вблизи берега. Это был «Таганрог».
— Бензин мы доставляли на «Таганроге» сложными курсами через Берингово, Охотское, Японское моря, — рассказывает Федор Иванович. — Поход был опасным, как и все тихоокеанские походы советских транспортов в ту пору. Японцы и американцы нашпиговали океан минами. Повсюду рыскали подводные лодки. Незадолго до нашего рейса, 13 июня, загадочно погиб пароход «Трансбалт». Он был торпедирован неопознанной подводной лодкой на выходе из туманного пролива Лаперуза. Годом ранее, тоже в июне, близ Камчатки, погиб от торпеды пароход «Обь». Понимаете, чего мы могли ожидать, плывя в океане, попросту говоря, на огромной бочке с бензином? На этой «бочке» я был военным помощником капитана...
Федор Иванович, сын многодетного крестьянина из деревушки в центре России, до двадцати лет не видал водоема крупнее речки Костромы. По комсомольской путевке пришел он на борт эскадренного миноносца «Сталин» в Балтийском море. Его рекомендовали на ускоренные курсы командиров торпедных катеров в Кронштадте. Вместе с первыми торпедными катерами отечественной постройки, погруженными на железнодорожные платформы, отправился молодой командир через всю страну к Тихому океану.
Дальневосточный транспортный флот был самым крупным в СССР по тоннажу и количеству судов перед началом Великой Отечественной войны и вырос, несмотря на потери, более чем вдвое к концу 1945 года. Суда пароходства шли в составе союзных полярных конвоев по огненному коридору между Северной Норвегией и островом Медвежий. Вступали в неравную схватку с немецкими подводными лодками и самолетами на трассе Северного морского пути. Полностью обеспечивали доставку оборонных грузов и продовольствия через Тихий океан во Владивосток. Значение дальневосточных курсов особенно возросло, когда Черчилль начал тормозить отправку союзных караванов через Атлантику. В тихоокеанском же бассейне японцы ожесточенно воевали с американцами. Вот в такой обстановке поднялся Бурмистров на мостик парохода «Восток», идущего в США за мукой и дюралевыми слитками для авиационной промышленности.
— В качестве напутствия я получил информацию о гибели на американском направлении двух пароходов, вышедших раньше нас, — вспоминает он. — В полночь 16 февраля 1943 года радист парохода «Кола» передал открытым текстом: «Торпедированы, быстро тонем». А через несколько часов тремя торпедами, пущенными подводной лодкой с близкой дистанции, был потоплен пароход «Ильмень». Командовавший подводным флотом США вице-адмирал Чарльз Локвуд признался много лет спустя в своей книге «Топи всех», что эти наши суда оказались «несчастной жертвой торпед» американской субмарины «Софиш». Как военный помощник капитана, я готовил себя ко всему. Но вся моя команда состояла из пяти матросов, и против любой неожиданности были у нас только крупнокалиберные пулеметы Дегтярева — Шпагина.
Танкеры по причине их большой уязвимости вооружались основательней. Последний рейс накануне окончания второй мировой войны выпал Бурмистрову на «Таганроге». На борту этого крупного танкера военный помощник, многое повидавший, настороженный, держал в постоянной боевой готовности универсальную пушку и шесть зенитных «эрликонов», что и спасло 18 августа 1945 года танкер и нефтебазу, а, возможно, и центр Владивостока от большой беды.
— Японский стервятник нападал дважды, — поясняет Федор Иванович. — Дал очередь по танкеру, затем крутанулся над городом и снова начал пикировать прямо на нас...
— Но как же удалось вражескому самолету не только прорваться к Амурскому заливу, но и совершить маневр над хорошо вооруженным городом?
— Мы имели оповещение, что именно в это время должен выполнять задание над заливом наш самолет ТБ-3, к тому же накануне главнокомандующий Квантунской армией радировал в штаб советских войск о том, что он приказал своим войскам прекратить военные действия и сдать оружие...
Готовясь к встрече с Бурмистровым, я отыскал подшивку флотской газеты «Боевая вахта» сорокалетней давности. 18 августа на первой странице приведена радиограмма маршала А. Василевского генералу Ямаде, в которой подчеркнуто, что в обращении штаба Квантунской армии «ни слова не сказано о капитуляции японских вооруженных сил в Маньчжурии. В то же время японские войска перешли в контрнаступление на ряде участков советско-японского фронта...» Отчаянный прорыв пикирующего бомбардировщика на Владивосток после объявления о прекращении военных действий — пример вероломства японской военщины.
События того августовского полудня отложились в памяти Федора Ивановича посекундно. Помнит, как, спускаясь по трапу в кают-компанию, услышал крик вахтенного — краснофлотца Рослякова. Вернулся на мостик, еще не сознавая, что наступили мгновения, могущие стать последними в жизни экипажа. Успел заметить, что бескозырка у веселого Рослякова, как всегда, слишком набекрень. А неопознанный самолет резко пикировал из облака. Промахнувшись с первого захода, камикадзе вышел из пике, пошел низко над городом, понимая, что в сторону домов зенитчики с мыса Бурного стрелять не будут. Разом набрал высоту, снова кинулся на танкер.
Уже отзвучала боевая тревога, команда занимала места по расписанию, и Бурмистров, прыгнув в бронированное гнездо «эрликона» на левом борту, ловил налетчика в перекрестье прицела. Теперь смертник безошибочно шел на таран, и ничто не могло спасти танкер. Но произошло, можно сказать, чудо. Из автоматической пушки Бурмистров попал (как выяснилось несколько позднее) налетчику прямо в лоб, и тот, откинувшись, потянул штурвал на себя. Загоревшийся самолет боком пронесся над самым мостиком, сорвав крылом антенну. Он рухнул в воду метрах в тридцати от судна, его бензиновые баки взорвались. Бушующее пламя поползло к танкеру. Пока старший механик Поверов запускал главный двигатель и вспомогательные механизмы, аварийная команда под руководством старпома Сахарова сдерживала подступающий огонь водяной завесой из шлангов.
— Едва успели отступить на безопасное место, глядим — на катере командующий Тихоокеанским флотом с группой военных, — продолжает вспоминать Федор Иванович, — не сразу и поверили нашему докладу. Начальник ПВО почему-то решил, что мы по ошибке сбили свой самолет или ожидаемую американскую «Каталину». Вызвали водолазов. Те подняли пилота. При нем, кстати, была памятка, которую тут же перевели командующему.
На другой день член Военного совета Тихоокеанского флота Семен Егорович Захаров от имени Президиума Верховного Совета СССР вручил Бурмистрову орден Отечественной войны I степени, Сахаров и Поверов получили ордена Красной Звезды. Краснофлотец Росляков с удовольствием прикрепил на свою форменку медаль «За отвагу».
Между прочим, перевод задания камикадзе сохранился в записной книжке старшего научного сотрудника музея Краснознаменного Тихоокеанского флота Виталия Ефимовича Беленкова. Смертник обязан нанести таранный удар на полном газу прямо в трубу или мостик. Ему предписывалось «до последнего момента, не смыкая глаз, хорошо прицеливаться». В случае отсутствия кораблей выбирать в городе самый большой дом.
С капитаном 2 ранга в отставке Бурмистровым мы много исходили в эти дни по Владивостоку, отмечающему свое 125-летие. Спустились с крутого бока полуострова Эгершельд к месту, где с военного транспорта «Манчжур» высаживались основатели города. Вскарабкались на Тигровую сопку к пушке, выстрелом которой возвещается полдень над Золотым Рогом. Матросы дежурного расчета не обратили внимания на Федора Ивановича. Они ведь не знали, что этот человек спас Владивосток от боевого ранения на исходе второй мировой войны.
Ю. БАЛАКИРЕВ (1985)