Друзья, эту историю фронтовик Николай Петрович Полухин рассказал мне, когда еще был жив, а я собирала воспоминания местных ветеранов для книги «Эхо победной весны».
Сейчас, в год 80-летия Курской битвы и специальной военной операции против новых нацистов, свидетельства солдата Победы как никогда актуальны.
Сожалею, что у своего родного деда толком не расспросила про войну...
Рядовой из Генералово
Присягу на верность родине Николай Петрович Полухин принял 31 декабря 1940 года. К тому времени он уже несколько месяцев служил в армии на Дальнем Востоке. На долгие 7 с половиной лет 72-й отдельный железнодорожный батальон стал для парня вторым домом. Ради службы Отечеству Николай оставил учебу в Астраханском финансово-экономическом техникуме и родных в хуторе Генералово Верхне-Курмоярского района Сталинградской области.
– Закончил я первый курс техникума летом 40-го года, – рассказывает Николай Петрович. – Отдохнул, набрался сил. Вернулся в Астрахань, а учиться почему-то не хочется. Во-первых, чувствовалась какая-то предвоенная обстановка. Ребят в техникуме почти не стало: оказывается, они подались – кто в военное училище, кто в летную школу. Во-вторых, меня, как комсомольца, назначили агитатором. Я читал газеты и потом рассказывал о положении дел в стране своим подопечным. Однажды старик, к которому меня определили на «десятидворку» (на 10 дворов, значит), который еще в I Мировую был в плену у немцев, сказал мне: «Я знаю этих «бошей». Они охочи до чужой земли. Войны не миновать». И посоветовал мне идти в армию – обучаться военному делу.
На Дальнем востоке
Полухин пошел в военкомат. Комиссар напомнил парню, что для призыва он «годами еще не вышел, но может быть принят добровольцем». Дело осталось за малым: написать заявление и пройти медкомиссию, которая вынесла вердикт «годен к строевой». Так Николая «забрили» вместе с осенним призывом.
Новобранцев действительно постригли «наголо», помыли в бане, накормили, погрузили по 40 человек в товарные вагоны «пульман» и повезли. Полтора месяца за окном сменялись пейзажи и станции. Позади остались Саратов, Энгельс, знаменитый столб на границе Европы и Азии, Уральский хребет – Коля Полухин уезжал все дальше на восток.
Наконец, в ноябре, состав прибыл на станцию Угловая Приморского края. Полухину и его товарищам предстояло служить в соприкосновении с миллионной императорской квантунской армией Японии, которая оккупировала Северный Китай.
– Прямо на станции нас приняли офицеры, – вспоминает ветеран, – помыли в бане и переодели в военную форму. Выдали все от нижнего белья до шинели. И ботинки английские – добротные, кованые железом. Разместили в так называемых есинских палатках на 30 человек. Спали на матрацах, набитых сеном. Питались хорошо, даже по 20 граммов сливочного масла получали на завтрак. Первое время, правда, нам этого не хватало. И старослужащие красноармейцы над нами подтрунивали: «Ну, что, бурундуки, не наедаетесь?!»
Было отчего разгуляться аппетиту. Поговорку «солдат спит – служба идет» придумали, явно, не в 40-е. Каждый день новобранцы обучались приемам рукопашного боя. К примеру, нужно было с ходу перепрыгнуть через ров с водой. Тут же нанести удар штыком условному противнику – в чучело. Потом перехватить винтовку за ложе и прикладом огреть его «по голове». Еще были тактические занятия и по огневой подготовке – на стрельбище. Николай Полухин научился стрелять очень хорошо, почти всегда попадал «в яблочко».
Война!
О том, что немец без объявления войны напал на СССР, на Дальнем Востоке узнали из выступления Молотова по радио. Батальон ждал, что его отправят на Запад. Но не тут то было.
– Политрук нашей 3-й роты Маслов (ну такой же грамотный и душевный человек был, как отец родной), – рассказывает Николай Петрович не без волнения в голосе,– объяснял, что наша передовая на Востоке. В 300-400 метрах от воинской части – японские позиции. А Япония подписала тройственный пакт «Рим – Берлин – Токио». И если, не дай Бог, немцы захватят Москву, то японцы пойдут войной на Советы, чтобы завоевать все вплоть до Сибири. Тогда мы должны будем принять этот удар.
Скоро в батальоне урезали паек. Но на фронт не отправляли. Так прошли 1941-й и 1942-годы.
Подразделения продолжали заниматься военной подготовкой. Командование не упускало случая проверить моральное состояние личного состава: «Кто хочет на фронт – пишет заявление». Все, как один писали, но оставались на местах.
И только 31 января 1943 года батальон подняли по боевой тревоге.
– Слава Богу, – отправляют на Запад, – говорили мы друг другу, радуясь. Чему радовались,.. – разводит руками ветеран. – В сторону фронта ехали весь февраль и март. За Уралом стали встречаться сгоревшие вагоны, разбитые паровозы. Тут уже вовсю пахло войной.
Остановились на станции Лиски Воронежской области. Поступила команда срочно покинуть вагоны: недавно немецкая авиация разбомбила здесь воинскую часть. Разведка доложила, что на том берегу Дона – враг, но мост цел и не заминирован. Перебежками, по 10 человек, мы перебрались на ту сторону. Но окопы и землянки, в которых недавно стояли румыны – союзники Гитлера, нам занимать не разрешалось (боялись вшей и тифа). Передвигались в сторону станции Пухово. И вовремя. Вечером, еще заря не потухла – загудели немецкие самолеты, снова пошли бомбить Лиски. А мы держали путь на Белгород.
Автомат, два диска и три сухаря
Двигались только ночью. Днем скрывался в кустах и по балкам. Походной кухни не было. Рядовой Николай Полухин имел автомат. А в вещмешке нес 2 диска к нему, 3 сухаря и кусочек сахара. В 40 километрах от Белгорода остановились. Занимали позиции, строили оборонительные сооружения, устраивали пулеметные гнезда, траншеи и окопы рыли в рост.
Все, опять же, делали по ночам. И маскировали тщательнейшим образом. Появились и соседи. Что ни овраг, то танк, что не укрытие – то орудие. И все копают. Так было в полосе Воронежского фронта. Готовилась Орловско-Курская операция. Каждый боец был нужен, даже железнодорожные войска.
– Начало апреля, дожди. В одной из стенок окопа подроешь землю, спиной туда заткнешься, чтоб меньше капало, – говорит Николай Петрович. – Помню, как по позициям передали: на фронт приехал сам Жуков, любимый маршал. Офицеры с его штаба так и сновали, проверяли. Потом по цепочке – приказ от Жукова: «Ни шагу назад. Стоять на смерть!» 5 июля началось…
В 2 часа ночи наши решили накрыть противника ураганным огнем. Уже время светать, а ничего не видно, только дым и пыль, – так колошматили.
В 4 утра в наступление пошли немецкие «Тигры». Прошить их могли только 76-миллиметровые пушки. У нас на двоих с товарищем противотанковое ружье. Мы стреляем бронебойными, а от этих танков только искры сыпятся... Это был мой первый бой. Знаете, о чем я тогда думал? Мы – понятно, свою землю защищаем, а откуда у фрицев такая злость: почему они лезут и лезут вперед? Страшное дело! Еще и листовки разбрасывали: «Русский солдат, мы вам устроим второй Сталинград». Но была у нас уверенность в превосходстве нашего оружия. Орудия стояли в 10 метрах друг от друга. На случай прорыва имелись бутылки с зажигательной смесью. Мы помнили приказ: истребить танки и перейти в наступление.
Бои шли недели две. Однажды снаряд разорвался рядом с красноармейцем Полухиным, его привалило землей. Когда товарищи откопали Николая, он ничего не слышал. Подлечился в санчасти, там дали справку о контузии и – снова на передовую. Глухота прошла только месяца через два.
– Говорил один старый солдат, чтоб мы эти справки берегли, да я не послушался, – признается Николай Петрович. – В гимнастерке карманов не было, а в брюках бумага истерлась, измялась, да и сгинула. И когда время пришло, нечем мне было доказывать, что я инвалид войны. А тогда – руки, ноги целы, глаза есть, можешь быть в строю.
Вскоре после освобождения Белгорода, командование вспомнило о настоящем предназначении 72-го батальона. Пришлось ему сначала восстанавливать железнодорожную ветку от Харькова до Полтавы – собирать из кусков взорванные рельсы. Потом, в Киеве, ремонтировали мост через Днепр, валили деревья для новых ферм и опор. Восстанавливали дороги в Польше и Венгрии.
Все это время был рядом с Николаем товарищ – Ворона Лука Егорович Возможно, на фото выше) . Вместе в бой шли, вместе из одного котелка ели. Не пришлось Полухину увидеться с ним после войны, но до сих пор помнит он этого украинского хлопца. Как и других украинцев, в черной форме, что покосили пол-батальона во Львовской области.
– Двигались мы строем уже по освобожденной местности, – поясняет Николай Петрович. – Справа лес, слева – кукурузное поле. Там и устроили нам засаду бандеровцы – поборники самостийной Украины…
Дорога домой
Дошел рядовой из Генералово до Чехословакии. Победу встретил в Маравской Остраве. 9 мая 45-го батальон подняли по тревоге и объявили: Жуков принял капитуляцию Германии.
Потом была еще долгая, длиной в три года, дорога домой. Служба в Серпухове, Харькове. Только в апреле 48-го пришел приказ о демобилизации Николая Полухина.
В мирное время Николай Петрович работал по специальности, выбранной в юности. На пенсию ушел с должности главного экономиста Котельниковского завода (в Волгоградской области) сельскохозяйственных машин. Но бережно хранит свои боевые награды: Орден Отечественной войны, медали Жукова, «За боевые заслуги». И с нежностью вспоминает, как познакомился в Харькове с девушкой Олей Кирячок. Счастливая семейная жизнь стала для фронтовика самой главной наградой.
Один из внуков Николая Петровича стал военным. Капитан, а быть может уже майор, отец троих детей, он продолжает дело деда-фронтовика: принимает участие в СВО, бьет укронацистов в Новороссии. Когда-нибудь напишу и о нем. И очень хочется, чтобы название у статьи было «Генерал из Генералово».
#великаяотечественнаявойна #воспоминанияфронтовиков #курскаябитва #память #курскаядуга #ветераны