СЦЕНАРИЙ (Короткий метр) Чёрно-белый
Михаил Чехов афёра сильной руки
В ролях:
Михаил Чехов – Собянин М.А.
Станиславский Константин Сергеевич – Рыжаков К.П.
Михаил Чехов прогуливается в лесу. Останавливается возле берёзы. Поднимает взгляд в небо.
Михаил Чехов (с грустью): Фарс! Ложь! Стыд! Не понимаю себя, как актёра, во мне выступает уродство и неправда… Впрочем, как и в самом театре…
Чехов в комнате у Станиславского. Михаил чем-то встревожен, сидит напротив Станиславского и смотрит в пол.
Станиславский (с ухмылкой): Что Мишенька грустишь? Опять пытаешься победить в муках пробелы моей школы, моего учения?
Михаил Чехов (напугано): Что вы КонстантинСергеевич, как я могу себе позволить кинуть тень на ваши труды. Меня беспокоит очертание современного театра, беспокоит игра актёров, скажем так, общая картина сцены вызывает у меня тревогу.
Станиславский: Твои сомнения по поводу современного театра, бросают тень и на мою школу. Бунтарь ты Миша, или хочешь выглядеть оным. Скажу проще, своими потугами и претензиями на новую веху в истории театра, ты Миша отодвигаешь себя в тираж, в массовку. А этого допустить нельзя, всё же твоя фамилия имеет большой вес в искусстве, Чехов, Михаил Чехов…Звучит?
Михаил Чехов: Мою идею создать идеальнуюсистему, вы называете тиражом? Попытки дать актёрам новые возможности работы над собой вы кличете массовкой?
Станиславский: Не горячись, обидеть не хочу тебя.
Михаил Чехов: Вы не только хотите этого, вы уже обидели меня.
Станиславский: Миша, Миша. Глупость это молодость, охваченная поисками себя, поисками своего я, серьёзного я, не похожего на других. Как только ты примеришь на себя мой возраст, а это произойдет, несомненно, ты поймёшь, что любая твоя претензия на серьёзность, на непохожесть и есть игра.
Михаил Чехов: Неужели вы действительно так считаете? То есть все ваши труды это игра? Вы же Бог, творец, вы Станиславский!
Станиславский: Узко смотришь Михаил. Это касается не только меня, это касается всех, кто, когда-либо имел отношение к театру. Задумайся, что нужно человеку? Всё просто, хлеба и зрелищ, а чтобы мы с тобой тоже кушали хлеб и желательно с маслицем, эти зрелища надо усложнять. Отсюда и наши системы, отсюда закрытые театральные общества, ведь по сути любой может играть и драму и комедию, но не всякий к этому допущен. И если мы не будем прятать лицедейство за стену актёрских школ, то кушать нам будет нечего, любой придёт в театр и сыграет…
Михаил Чехов: Вы хотите сказать, что прячете за реформаторством театра свою обычность?
Станиславский: Именно это я и хочу донести до тебя. Меня тревожит твоё душевное состояние, ты сжигаешь себя изнутри. Не губи себя, все твои искания, новые пути развития театра миф, не более. Совет тебе, найди идею и прикрой её философией, укрась общими понятиями. В таком решении ты обретёшь последователей, появиться стабильность. Театр, актёрская игра, всё это легализованный обман, радуйся, что ты допущен в наше общество. Работой над игрой играя…
Михаил Чехов прогуливается в лесу. Останавливается возле берёзы. Поднимает взгляд в небо.
Михаил Чехов: Фарс! Ложь! Стыд! Не понимаю себя, как актёра, во мне выступает уродство и неправда… Впрочем, как и в самом театре… Даже боги лукавят… Куда бежать? Германия моя страна…
Михаил Чехов бежит по лесу в даль.
Конец.