Вот и настал долгожданный день… Думаю мне не лишним будет заметить, что уж очень многие в Ассирии этот день с нетерпением ожидали.
Кажется, все горожане высыпали на главную улицу Арбел.
Ещё с раннего утра арбельцы начали занимать лучшие места вдоль проспекта Процессий, протянувшегося от Ниневийских ворот и до храма Иштар, ступенчатый зиккурат которого, выложенный в верхней части особой глазурованной плиткой и сверкавший на солнце позолотой, возносился над городом и считался четвёртым по высоте в империи.
Уже давно жители Арбел не видели ничего подобного и по мере приближения этого зрелища ажиотаж среди них нарастал. Впрочем, чтобы лицезреть триумфальное шествие победоносной армии в Арбелы съехалось множество народу и из других мест. Все гостиницы и постоялые дворы были заняты приезжими под завязку. А они понаехали из Кальхи, Ашшура, Дур-Шаррукина, Экаллате и даже из достаточно удалённого Харрана. Но больше всего в Арбелы приехало ниневийцев, и казалось, что население города в эти дни по меньшей мере удвоилось.
В толпе были не только купцы и важные отцы богатых семейств, нацепившие на себя массу ювелирных побрякушек и от-того заносчиво поглядывавшие по сторонам, мол "знай наших, мы ведь тоже что-то значим, ну и ещё кое что за душой у нас имеется", но также здесь можно было увидеть и дородных матрон, и их дочерей, а ещё вдоль проспекта собрались те горожане, которые входили в различные корпорации. Начиная от престижных, объединявших менял и нотариусов, и заканчивая обычными, к которым власти в обязательном порядке приписывали гончаров, оружейников, ткачей, кожевников-скорняков, и из десятков других. Ну и здесь же, конечно же, набилось не мало простолюдинов, включая нищих и даже бездомных.
Вездесущие мальчишки взбирались на плоские крыши домов и оттуда высматривали, когда же начнётся триумфальное шествие.
Но вот в полдень зазвучали фанфары, гулко застучали обшитые бычьими шкурами барабаны и ввиду города появилась передовая часть победоносной армии, вышедшая ещё ранним утром из полевого лагеря, который был разбит примерно в полу фарсахе от Арбел.
– Наконец-то!
– И-и-идут!
– Приближаю-ю-ются!
– Они скоро будут здесь!
– Смотрите! Смо-о-отрите! Во-о-он же они! Во-о-он!!!
Разнеслось по толпе.
Ввысь с шумом взвились стаи напуганных голубей.
А толпа после этого ещё больше заволновалась.
Нетерпение у многочисленных зрителей достигло наивысшей степени. И уже стало понятно, что торжественная церемония совсем скоро начнётся.
* * *
Первыми в Арбелы через западные Ниневийские ворота прошли знаменосцы гвардейских подразделений. На их знамёнах изображались различные символы, по большей части хищные звери, в том числе и фантастические, такие, как те же драконы или единороги, которые били хвостами или ощеривали пасти, но на царском штандарте было вышито золотом изображение верховного бога, плывшего на ладье и стрелявшего из лука (кстати, это изображение потом позаимствовали персы, создавшие при Ахеменидах уже свою мировую империю).
А за ними появились конные гвардейцы. Это были гвардейцы из полка «Непобедимых». Их возглавил командующий царских телохранителей, генерал Ашшурадан, муж Амы и племянник главнокомандующего ассирийской армии.
Молодой генерал, которому совсем недавно доверили командовать целым полком гвардейцев, ехал на коне, как и его подчинённые. Кони у них были вороной масти, ну а эта масть особенно ценилась в Ассирии, так как вороные кони олицетворяли собой бога удачной войны Нинурту, и по убеждению подданных Великого царя именно они были впряжены в колесницу этого победоносного небожителя .
В триумфальном шествии участвовали не все «Непобедимые», а только четыре их сотни. У гвардейцев из этого полка были бронзовые доспехи и большие круглые щиты, сделанные тоже из бронзы. Шлёмы были остроконечные, и их украшали страусиные перья. Плащи же у гвардейцев были синего цвета. Почему именно синего? А потому, что синий цвет олицетворял в Ассирии не только небо и верховного бога, но и царскую власть.
Это был самый элитный полк, только ему поручалось охранять особу Великого царя.
Вслед за «Непобедимыми» прошествовали сотни «Бессмертных», «Неистовых» и других гвардейских полков, ну а затем настал черёд конницы.
Первыми появились скифы. И они вызвали особый интерес и я бы даже сказал восторг и не шуточный ажиотаж. Впрочем, скифы по мнению зрителей этого заслужили.
***
Скифы были союзниками. Кое кого из них в Ассирию направил царь Ишкузы, а кто-то и по своей воле завербовался в имперскую армию. Они резко выделялись. И одеждой, и оружием, и, конечно же, своими необыкновенно выносливыми конями.
Cкифы носили штаны и остроносые кожаные сапоги, и все были в татуировках. У некоторых из них татуировки были даже на лицах, и это им придавало особенно зловещий и грозный вид.
Кони у скифов были низкорослые, но быстрые и, как я уже упоминал, чрезвычайно выносливые. К их конским уздечкам приторачивались скальпы, снятые с убитых врагов. У некоторых скифов свешивалось с уздечек до тридцати скальпов. А кое кто из скифов даже выставлял напоказ вместе со скальпами и отрезанные и засушенные головы.
Все уже знали, что скифы сыграли ключевую роль в сражении при Тулизе. Именно эти превосходные конные лучники перевесили чашу весов в том сражении в пользу империи.
За скифами прошествовали их извечные антагонисты киммерийцы, которые отличались прежде всего своими головными уборами, так называемыми чёрными колпаками, ну а далее чеканя шаг и звеня железным оружием, появились полки тяжёлой ассирийской пехоты. О-о, эта тяжёлая пехота впечатляла!
И о ней следует рассказать подробнее.
Это был тот самый род войск, который всегда давал ассирийской армии преимущество, причём при любом сражении. Именно эта пехота составляла костяк имперской армии, и она по праву тогда считалась лучшей в мире. Ассирийские тяжёлые пехотинцы, так называемые щитоносцы, были хорошо экипированные и обученные профессионалы, и против них никто не мог выстоять! Даже греческие и тоже вроде бы профессиональные тяжёловооружённые гоплиты!
Вновь стали проносить знамёна, но уже полков тяжёлой пехоты.
Было пронесено двадцать пять знамён и знамёна корпусов. Знамёна корпусов крепились к удлинённым древкам и были большими по размерам.
Четыре часа шли эти полки, шли слаженно и уверенно, и от их поступи дрожала земля.
Далее появились боевые колесницы, тоже сыгравшие немаловажную роль в победе ассирийской армии над эламской. Колесниц проехало с три десятка, и на них в основном находились высшие офицеры.
И вот вновь пронзительно зазвучали фанфары…
* * *
Вначале появились полуобнажённые рабы и рабыни. Их оказалось не меньше трёхсот. Они начали устилать проспект лепестками цветов. Миллионы этих разноцветных лепестков покрыли проспект искусственным ковром. Народ стал неистово кричать и восхвалять богов, даровавших ассирийскому оружию очередную замечательную победу. Заиграл оркестр, возглавивший вторую колонну. Появились жрецы. Обритые наголо и одетые в жёлтые и ярко оранжевые туники они шли гуськом. Жрецы пели религиозные гимны. Шедшие за ними служки пронесли скульптуры главных и особо почитаемых богов.
Ну а далее... А далее на проспект Процессий въехала царская колесница…
Это была особая колесница.
Она была очень большая и вся из золота. По мере её продвижения восторженные крики нарастали. Ашшурбанапал стоял в этой колеснице и его голову увенчивала парадная высокая тиара. В руках он держал скипетр. Впереди него находился возничий, а позади стояли три здоровых нубийских раба. Один из них над Великим царём держал зонтик, а два других ритмично махали опахалами.
На лице Ашшурбанапала сейчас застыла непроницаемая маска. Он себя чувствовал всесильным Ашшуром, которому поклонялись миллионы. Да, он в данную минуту и был подобен этому величайшему богу! Во всяком случае Ашшурбанапал так себя ощущал. И многие подданные подобным же образом его воспринимали. Для них он казался недосягаемым. И был грозным и ужасным! То есть он был для них самим Ашшуром! А ещё вернее, он для них был настоящим богом!
За Ашшурбанапалом шли самые знатные пленники. На них были колодки и пленников было двадцати четыре. Среди них выделялись прежде всего гамбулийский князь Дунану, его брат Самугуну, а также несколько гамбулийских и эламских военачальников, и один из послов Теумана, Умбадар, который от имени эламского царя умудрился объявить империи войну.
Другой посол, князь Набудамик, когда узнал какая участь постигла Теумана и его сыновей, зарезанных на поле битвы, и когда увидел привезённые в Ниневию их засолённые головы, и в том числе голову эламского царя, то понял, что его в скором времени ожидает, и пронзил себя кинжалом.
Больше часа Ашшурбанапал ехал по проспекту Процессий, пока его колесница не замерла у почётной трибуны, накрытой тёмно синим тентом, и где уже находились его семья, высшая придворная знать и почётные гости, включая нынешнего маннейского царя Уалли, брата принцессы Амы и супруги Ашшурадана, командира телохранителей. Здесь же разместились послы из Урарту, Египта и Ишкузы. Ашшурбанапал ждал и самого царя скифов, и его жену, свою младшую сестру, но они не смогли прибыть в Арбелы.
Ашшурбанапалу помогли сойти с колесницы. И после этого он стал неторопливо подниматься по ступеням. Тут же вновь истошно зазвучали фанфары. Стоявшие вокруг него гвардейцы громко закричали, приветствуя повелителя. Крики зрителей тоже нарастали. От этих криков можно было оглохнуть. Все, кто находился на трибуне, при появлении Великого царя, выражая уважение к нему, дружно встали.
Ашшурбанапал прошёл к ослепительно сверкавшему на солнце золотому трону, который и предназначался только для таких мероприятий, и уселся, а затем дал знак рукой, чтобы и все прочие присутствующие садились.
Ближе всего к Великому царю предоставили места для царицы-матери Накии, маннейского царя Уалли, наследника престола Ашшур-этель-илани, а также для послов.
Знатных пленников, которых вели за колесницей Великого царя, загнали в железные клетки. Клетки эти были совсем небольшие и в них можно было только сидеть в скрюченном и очень неудобном положении. Их установили справа от трибуны, и в них пленники должны были провести двое суток, а потом их выведут на эшафот и при стечении многотысячной толпы подвергнут жесточайшей экзекуции.
Вот именно, да-а-а, это будет уже жуткое зрелище! Все о нём знали, и все его с нетерпением ожидали. От этого зрелища будет стынуть кровь в жилах, а особо впечатлительные будут падать в обморок!
Ну а что вы думали, таковы уж были нравы в ту эпоху. Нравы были тогда ну совершенно не гуманные. И ещё раз подчеркну, что это между прочим почти всеми тогда воспринималось совершенно спокойно и как должное.
К Великому царю приблизился его секретарь, долговязый вавилонянин Азимильк:
– Государь, можно уже начинать?
Ашшурбанапал в ответ дал знак, что даёт своё разрешение.
* * *
До заката оставалось три часа и вновь, уже в который раз, прозвучали фанфары…
В Ниневийские ворота Арбел стали ввозить трофеи, захваченные ассирийцами. Вначале это были колесницы. Показали их не все, так, как только в Эламе их захватили несколько сотен, и ещё примерно сто в Гамбулийском княжестве, и если бы их сейчас надумали продемонстрировать все девятьсот, то на это ушло бы слишком много времени. Проехало двадцать эламских и двадцать гамбулийских колесниц, включая колесницы Теумана и князя Дунану.
Затем на повозках провезли захваченное оружие. Его было целые горы. В первую очередь провезли шлёмы и доспехи. Для этого понадобилось сто сорок повозок.
Глашатаи объявили, что захвачено было свыше пятидесяти тысяч комплектов доспехов, однако показали их не все, а только малую часть.
Затем провезли мечи, луки, копья и прочее наступательное оружие. Далее повели коней. Коней было захвачено одиннадцать тысяч, и только пятьсот лучших из них увидели зрители. Однако все понимали, что самое интересное ещё впереди.
Ашшурбанапал повернулся к послам и заметил:
– В Эламе и Южной Месопотамии нами столько захвачено оружия, что оно уже не помещается в арсеналах и часть его мы будем вынуждены переплавить. Ну, конечно, лучшее оставим для себя!
– Великий государь! – подобострастно обратился к Ашшурбанапалу урартский посол, – только сейчас, во время этого великолепного представления, этого триумфа, я начал до конца осознавать, сколь значима победа, одержанная тобой при крепости Тулиз! Твоей империи, государь, теперь никто не посмеет угрожать!
Египетский посол, впервые присланный от Псамметиха, был не менее льстив и потому охотно и громко поддакнул. Это замечание поддержал также и Уалли, царь Манны.
В ответ Ашшурбанапал ничего не сказал, а только сдержанно заулыбался. Ему всё это приятно было слышать. Ведь он купался сейчас в лучах признания и славы.
Ещё примерно с час продолжалось триумфальное шествие, и когда солнце начало клониться к земле, его прервали, чтобы продолжить на следующий день…
* * *
Опять же, уже и на второй день шествия, показывали не всё, что захватили в Эламе, так как добыча оказалась уж слишком громадной.
И на этот раз шествие началось в полдень.
Теперь везли золото, серебро, дорогую посуду, парчовые и окрашенные в пурпур ткани. Только золота в казне эламских царей было захвачено на две тысячи четыреста семьдесят талантов, а серебра и того больше - на девять тысяч. И чтобы перевезти всё это несметное богатство из поверженного Элама пришлось задействовать восемьсот повозок, не считая сотен верблюдов и вьючных мулов. Видя все эти прямо скажем несметные сокровища зрители охали, ахали и в восторге не переставая кричали. А зрелище было и впрямь потрясающее. Мало кто видел в одном месте столько золота и всевозможных драгоценностей!
Сидевший неподалеку от Великого царя его новый союзник, маннейский правитель Уалли, с искренним восхищением произнёс:
– Государь, у тебя и до этой-то победы была самая богатая казна и подвалы твоего Северного дворца в Ниневии ломились от золота, ну а теперь складывается впечатление, что все богатства, какие только имеются в мире, сосредоточились в твоих руках!
Все, кто услышали это высказывание, дружно поддержали Уалли.
И впрямь, царь Манны был недалёк от истины. На тот момент Ассирия была уже не только самой сильной державой, но и сконцентрировала в своих руках основные богатства всего Древнего мира. И я по этому поводу могу высказаться. Так вот: по подсчётам некоторых авторитетных современных учёных в Ниневии сосредотачивалось от половины и до трёх четвертей тогдашнего золота. И в середине VII века до новой эры, после битвы при Тулизе и окончательного разгрома Элама, у Ассирии больше не оставалось серьёзных соперников, и она переместилась в ранг единственной сверхдержавы.
Это был апогей её могущества.
И он пришёлся на середину и вторую половину правления Ашшурбанапала. Четвёртого по счёту царя из последней ассирийской династии Саргонидов.
И никогда ещё такого не было прежде в ойкумене. Ашшурбанапал по праву уже носил титул "царь Вселенной".
* * *
На третий день по проспекту Процессий провели пленников, но, конечно же, тоже не всех. Из двухсот тысяч пригнанных эламитов и гамбулийцев отобрали молодых и привлекательных женщин, а ещё тут же находились и крепкие мужчины. Однако колонну пленных возглавили знатные мужи и генералы вражеской армии, за которыми понуро плелись младшие офицеры и до пяти тысяч сложивших при Тулизе оружие простых воинов.
Они вскоре должны были поступить на службу к Великому царю, а пока им выпала не слишком уж приятная и- если уж вещи называть своими именами- даже очень унизительная роль.
Но им, бывшим воинам Теумана, сражавшимся под его знамёнами, пришлось безропотно и стоически её стерпеть, ведь главное им оставили жизнь, их не искалечили, и им не придётся в нечеловеческих условиях как другим пленным работать в каменоломнях. А ещё им ко всему прочему пообещали, что их возьмут в армию империи. Пусть и будут они служить в отдалённых гарнизонах. Так что ради этого можно было и такое унижение стерпеть.
Пленные шли несколько часов, а в толпе уже обсуждали, насколько в ближайшее время упадёт цена на рабов и заранее приглядывали для себя симпатичных девиц, которых можно было на следующий день купить на рынке и сделать из них наложниц.
Но вот и эта часть церемонии закончилась и теперь наступало заключительное действо…
* * *
Вновь зазвучали фанфары и гулко забили большие военные барабаны.
На помост, который за ночь возвели напротив трибуны, взошли три верзилы-палача и сорок гвардейцев. Палачи были в масках и чёрных колпаках, похожих на киммерийские, но только закрывавших всё что только можно было закрыть. Все три палача в ожидании скрестили руки на груди.
Затем на помост взошёл глашатай, и он зачитал царский указ. Вкратце его суть была такова: «Повелитель Ассирийской империи приговаривал к различным видам казни её врагов, которых сейчас на виду у всех должны были лишить жизни».
Вновь забили военные барабаны и появились стражники.
Они стали по одному выталкивать из клеток обречённых.
Приговорённые к казни разгибали свои затёкшие конечности и медленно поднимались на помост, прекрасно осознавая, что с ними сейчас произойдёт. Среди обречённых было даже несколько детей – три несовершеннолетних сына гамбулийского князя Дунану и дочь его брата Самугуну.
С детей и начали…
***
Палачи по очереди их ставили на колени и одним взмахом меча отсекали этим ни в чём не повинным ребятишкам головы. Самой младшей из них, дочери Самугуну, не исполнилось и семи лет.
При каждом акте публичной казни по толпе проносились охи и ахи и нервные восклицания, но толпа любила подобные зрелища и с нетерпением их ждала.
Первые казни как всегда оказались самыми лёгкими и щадящими. Для тех, кого должны были казнить уже в последнюю очередь, приберегли кое-что поужаснее…
С ближайших родственников и советников Дунану сдирали кожу, но вначале им вырывали языки, выкалывали глаза и отрезали носы. Кого-то из них для разнообразия посадили и на кол.
И, наконец, черёд дошёл до братьев.
Первым повели на помост Самугуну…
* * *
Младшему брату гамбулийского князя Дунану было тридцать семь лет. Это был здоровяк и он считался первым воином в княжестве, но даже такие смельчаки, как Самугуну, подвержены были обычным чувствам, и им знаком был в некоторых случаях и страх, и поэтому Самугуну сейчас очень медленно поднимался на помост и чувствовал, как у него дрожат и сгибаются колени, а вслед ему раздавались свист и проклятия толпы.
На глазах Самугуну казнили его единственную дочь, а жену замучили озверевшие ассирийские вояки и она сошла с ума, перед тем как умереть, и вот теперь предстояло уже самому Самугуну до дна испить горькую чашу.
Ему пришлось преодолеть тридцать ступеней, пока он не поднялся на помост. Стражники его подталкивали копьями и остервенело ругались. Если бы они с ним сошлись в честном бою, то он бы знал, как им ответить, но он сейчас был связан и его шею стягивала колодка.
Стояла ранняя осень.
На небе не было ни облачка.
И тут внезапно послышалось журавлиное курлыканье.
***
Когда с Самугуну сняли колодку, он тотчас запрокинул голову и с тоской посмотрел вслед журавлиному клину, который летел высоко в небе. «И почему у людей нет крыльев?! А как бы было замечательно вот так с этими птицами оторваться от земли и улететь отсюда! Улететь навсегда! Но это только несбыточные мечты. Люди летать могут только во сне,» – сокрушённо подумалось Самугуну.
– Иди же, пё-ёс-с! – выругался один из стражников и подтолкнул Самугуну в сторону палачей.
Самугуну чуть не упал, но удержался всё же.
Стражники его подхватили и приволокли к палачам и бросили приговорённого к ногам одного из них.
Вновь вышел глашатай и громоподобным хорошо поставленным голосом объявил:
– Брат гнусного князя Дунану, его военачальник и правая рука, приговаривается Великим царём… к разрезанию на восемь частей! Приговор приводится в исполнение немедленно! – и глашатай выжидающе посмотрел на Ашшурбанапала. Может быть повелитель Ассирийской империи захотел бы что-то добавить, но Ашшурбанапал промолчал и только дал знать рукой, чтобы казнь начинали.
Забили барабаны и казнь стали приводить в исполнение…
Вначале Самугуну повалили на спину и привязали к кольям его руки и ноги, и он стал походить на распластанную и совсем беспомощную лягушку. Далее ему разрезали грудь и оттуда начали раскалёнными щипцами вырывать грудные мышцы, затем стали вырывать мышцы внешней стороны рук и передней стороны бёдер, ну и под конец ему отрубили конечности. При этом Самугуну был ещё жив и подавал некоторые признаки жизни. Наконец, по знаку Великого царя, ему одним ударом отсекли голову.
Далее настал черёд гамбулийского князя… Дунану вывели на помост самым последним.
Вышел глашатай и громко объявил:
– Презренный Дунану, не желаешь ли ты обратиться к Великому царю с просьбой, чтобы он тебя помиловал?!
Дунану с ненавистью посмотрел на сидевшего напротив него Великого царя и что есть мочи закричал на арамейском, чтобы всем окружающим было понятно:
– Будь ты проклят, Ашшурбанапал! И пусть будет проклята твоя Ассирия! Месть за меня и за всех, кого вы сегодня казнили здесь в Арбелах, вас всё равно настигнет! Вам не выкрутиться от неё! Наступит день и вы захлебнётесь от собственной крови! Помяните мои слова! Так и будет! Ваше царство обречено! Оно неизбежно погибнет! И ждать этого осталось недолго! Да сбудется моё проклятие!
Все оцепенели. Наступило гробовое молчание.
И тут послышалось:
– Заткните же ему глотку! – это, встав со своего трона, разъярённо закричал Ашшурбанапал.
Дунану повалили, но он продолжал кричать и проклинать Великого царя и тогда его пришлось прикончить немедленно. Ашшурбанапал приказал разрубить останки гамбулийского князя на куски и бросить их на съедение бродячим собакам.
Так закончился триумф в Арбелах.
Но проклятия, которые казнённый Дунану в отчаянии наслал на Великого царя, на его наследников и на всю его империю, ещё очень долго не выходили из головы Ашшурбанапала.
У Великого царя после этой экзекуции остался неприятный осадок. И уже с высоты нашего времени мы-то знаем, что эти проклятия гамбулийского князя сбылись.
(Продолжение следует)
Сайт автора: vbartash.kz
Одноклассники автора: ok.ru/...443
