После прохождения всех кругов бюрократического ада, после череды унижений и издевательств над человеческим достоинством государства в лице бюрократии ОВИР - я получил паспорт гражданина РФ. Надо особо заметить: по "упрощённой программе получения российского гражданства для соотечественников", "скостившей" 5-летний срок до 4 лет и 9 месяцев.
Едва ли не одновременно пришла повестка в военкомат, призывающая меня на срочную военную службу: ведь как каждый законопослушный гражданин я должен был исполнить свой Конституционный долг служения Отечеству. Бегать от армии не имело никакого смысла: без военного билета почти невозможно устроится на нормальную работу, тем более, что я действительно хотел отслужить именно в России. С этим настроем я пришёл в военкомат для прохождения медкомиссии, твёрдо решив для себя выбрать службу в ВДВ. Первым делом зайдя к военкому я объяснил ему, что получил гражданство, но приписное и документы о прохождении медкомиссии остались в ...стане, откуда я родом. На что получил ответ: "Пройди врачей, а там видно будет".
Поначалу рутинное освидетельствование не предвещало ничего неожиданного, пока я не зашёл в кабинет к психиатру.
- Здравствуйте - бодро поздоровался я с психиатром.
Психиатр окинула меня профессиональным взглядом поверх очков с толстыми линзами.
Не поздоровавшись в ответ, она протянула руку за документами.
Видите ли - я стал торопливо объяснять свою ситуацию - я приехал из другой Республики в 18 лет. Поскольку я должен был призваться, приписное и личное дело остались в местном военкомате. Я переехал в Россию, потому что хочу служить в российской армии, и теперь получив гражданство пришёл в военкомат. Вот.
Психиатр долго смотрела даже не на меня, а как-будто сквозь.
- Ты действительно хочешь служить? - в её голосе послышались нотки недоверия и, судя по всему, уже был готов предварительный диагноз. Несмотря на "ты", вместо привычного "Вы", что меня несколько покоробило, я улыбнулся, как если бы речь шла о чём-то само собой разумеющемся.
- Да, конечно.
- Ты не сможешь пройти медкомиссию без приписного и личного дела с заключением психиатра. Мы ничего не знаем о твоём психическом здоровье. Тем более, что ты, как ты говоришь, хочешь служить.
Она снова посмотрела на меня поверх очков.
- Тебе нужно будет поехать в твой этот... твою страну, забрать документы там и встать на воинский учёт здесь, и тогда - она выдержала многозначительную паузу - твоя мечта исполнится.
Пропустив явно ядовитую концовку, я миролюбиво произнёс:
- Я живу здесь уже 5 лет и если бы у меня действительно были какие-то психические отклонения, на которые, если я правильно понял, Вы намекаете, то за это время наверняка могли произойти какие-нибудь рецидивы?
Психиатр поморщилась.
- Это большой риск. Если с тобой что-то случится или ты кого-нибудь ненароком убьёшь, я не хочу нести за это ответственность. Ещё раз: тебе нужно поехать в твой этот... твою страну и забрать приписное и личное дело. Тогда мы поставим тебя на учёт.
Она постучала кончиком ручки по столу как бы давая понять, что разговор окончен.
- Но я не могу поехать в ...стан - я зачем-то сделал шаг вперёд - понимаете, я выехал перед призывом и теперь я невъездной. На всех невъездных составляются чёрные списки и меня по возвращении ждёт арест... Можно же сделать запрос? - мягко спросил я, надеясь вызвать хотя бы подобие человеческого участия.
- Мы не можем сделать запрос - холодно ответила психиатр - у нас нет контактов с местными комиссариатами, да и никто нам не выдаст ни приписного, ни личного дела. Сейчас твоя страна независимое государство.
- Но это уже не моя... начал было я и тотчас осёкся, увидев непроницаемое лицо психиатра.
- Это твоя проблема - произнесла психиатр безучастным тоном - а всё, что ты говоришь - только слова, я ведь тоже могу сказать, что я, к примеру, королева Великобритании?
И тут меня словно чорт дёрнул. Хотя по прошествии многих лет я понял наверное: это не чорт.
- You can speak English, can't you? - задал я вопрос стараясь подражать британскому received pronunciation, особенно интонируя "а" в слове "can't".
Будто в замедленной съёмке я наблюдал, как лицо психиатра, превращаясь в лицо фурии, наливается кровью, а глазам становится тесно в своих орбитах.
Воооон! - завопила фурия вскинув руку по направлению к двери.
Я пожал плечами: "See you later", не зная ещё, что этому никогда не суждено будет сбыться.
Одевшись, я пошёл по коридорами, заглядывая в кабинеты и пытаясь разъискать военкома, которого нашёл за беседой с членами призывной комиссии.
- Меня не пропустила психиатр - смущённо пробормотал я - и мало того - выставила за дверь.
- Что произошло? - военком натянуто улыбнулся.
- Я сказал ей, что я хочу служить, но приписное и личное дело остались в военкомате в ...стане. А она ответила, что мне нужно ехать туда, чтобы забрать документы. Я пытался объяснить, что я не въездной, но она только наорала и... и вот - я развёл руками.
А ты действительно хочешь служить? - в голосе военкома послышались нотки того же недоверия.
- Да - коротко ответил я.
Члены призывной комиссии, перестав переговариваться, молча смотрели на меня.
- Нет, ну он, вроде, нормальный - неуверенно протянул военком, и, как-будто ища поддержки, повернулся к членам комиссии.
- Гм... - он прокашлялся - к сожалению, я ничем не могу тебе помочь. Ты должен ехать в ...тан. Впрочем - он разсеяно потёр лоб - я попробую поговорить с ней.
Я вышел из военкомата. Немного постоял на крыльце, вдыхая тягучий, с запахом опрелой листвы, осенний воздух, и уже спускался по ступеням, когда увидел въезжающий во двор военкомата милицейский УАЗ. Скрипнули тормоза. Из машины вышли двое милиционеров и открыв задние дверцы вытащили оттуда двух помятых призывников в трусах, инстинктивно скрестивших на груди руки, словно пытаясь защититься от зябкого туманного утра. Раскрыв деревянную челюсть и взвизгнув вставной пружиной военкомат тут же проглотил тела несчастных.
"Я в России" - подумалось мне.
Вероятно, только здесь принуждение тем сильнее, чем больше сопротивление. И наоборот: система пытается избавиться от "ошибки", которая не предусмотрена заданным алгоритмом.
И насколько государство понимает, скажем так, особенности несения военной службы - самой армии, как института - что нормальным полагает уклонение и ненормальным - желание служить. Парадокс? Безусловно. Но не парадокс, а Провидение определило всю мою дальнейшую жизнь. Это я знаю наверное.