Все думали , что это конец!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ШЕФ ЛИКУЕТ

- ...Уже заходил? Спасибо за информацию.- Николай Сергеевич осторожно опустил телефонную трубку. «В
Москве закончил работу IV международный противораковый конгресс,- попытался он вернуться к привлекшей
еще до звонка его внимание статье.
- В нем участвовали и несколько сотрудников Сибирского отделения Академии наук СССР... Из Новосибирска
были представлены два доклада... - «Наши ездили», - мелькнуло у профессора, - ...выступление кандидата
биологических наук Мартыновой Р. П. вызвало большой интерес. Ей удалось доказать, что возбудитель рака
грудной железы v человека, в отличие от животных, не передается следующим поколениям с молоком матери,
как это считалось до сих пор...»
«Значит, он теперь все знает, - Помехин снял с головы белый колпак и положил рядом с собой.- и что Шарадов
отказал, и что Ларин отзыва не прислал». Николай Сергеевич потянулся до хруста в суставах и с наслаждением
вытянул под столом затекшие ноги.
Ему нравился этот новый его кабинет - еще более просторный, чем оставленный в городской больнице. Третий
этаж. Тишина, покой. В распахнутое окно врывается одуряющий запах хвои.
Больничный городок разместился в сосновом лесу в самом прямом смысле этого слова. Приятно ласкала взор
голубая свежая опанелка на стенах. Все новенькое. Будто с иголочки. Жаль, конечно, что не все здание им
принадлежит, но тут уж ничего не поделаешь...

Да... Не хотел бы он сейчас оказаться на месте Бутенко, - профессор снова мысленно вернулся к Данилке-
мастеру. Отказ одного оппонента и отсутствие отзыва известного академика перед самой защитой кого хочешь

могли бы в дугу согнуть. А у Данилки осталось каких-то несчастных десять дней. Что можно за такой срок
предпринять? Практически ничего! Помехин удовлетворенно потер начавшую рано появляться залысину.
Свежий августовский ветерок, разгуливавший по кабинету, приятно остужал голову.
С Шарадовым все решилось довольно просто. Стоило только разок с ним серьезно побеседовать. Даже
двусмысленно указать на возможность наличия углекислотной шизофрении у доктора - и дело было в шляпе.
Степан Иванович не из тех, кто ставит на сомнительную лошадку. А вот с Лариным...- профессор полностью
расстегнул халат и закинул ногу на ногу.
С Лариным все обстояло гораздо сложнее. Известный физиолог. Мировая величина. Тут на шарамыжку не
проскочишь. К тому же, если Василий Васильевич кому-то дал слово, то взять его назад академика и каленым
железом не заставишь. Упрямства Ларину не занимать, - Николай Сергеевич досадливо почесал за ухом.
Вот и в тюрьме при Сталине посидел, а ничему так и не научился. Он, видите ли, обещал... В который раз
припоминал Помехин недоуменный возглас Василия Васильевича в ответ на его просьбу воздержаться от дачи
отзыва на работу Бутенко. Пришлось сказать академику, что доктор передумал защищаться... Решил, мол, пока
повременить. Ох и глянул же на него в этот момент Ларин! Николай Сергеевич даже поежился. Научился,
небось, там, в казематах-то у уголовников так позыркивать. «Ну, если так,- развел руками,- смотрите не
прогадайте, а то ведь я скоро в отпуск уезжаю...»
В отпуск! На это-то Помехин и расчитывал больше всего. От сотрудников академика он уже знал, когда
начинается этот отпуск. Соответственно прикинул и дату защиты Бутенко. И вот итог, - Николай Сергеевич

довольно усмехнулся, дрогнув тяжелым массивным подбородком. Итог неплохой. Даже если Бутенко
исхитрится (что весьма маловероятно) решить проблему со вторым оппонентом, он ничего не сможет
предпринять в отношении паринского отзыва!
Во-первых, надо еще рискнуть беспокоить всемирно известного академика, не пожелавшего прислать отзыв
какой-то мелкой сошке. Бутепко ведь не знает всех обстоятельств этого «нежелания». А во-вторых, и
беспокоить-то будет некого.
Помехин с удовлетворением взглянул на календарь. Двадцать третье августа. Академика уже несколько дней
нет в Москве - ему донесли верные люди. Начался! Начался у Василия Васильевича долгожданный отпуск. Ищи
теперь ветра в поле.