Середина восьмидесятых. Начало марта. Сидел я в кубаре и старательно пришивал к красному шерстяному носку стельку, вырезанную из сукна старой чёрной шинели. Выходило неказисто, но зато прочно. Таким шерстяным носкам сносу не будет, думал я и не ошибалcя. Вот с чем вышла оплошность, так это с местом, где я занимался портняжной самодеятельностью. Завалили парни в кубарь, и посыпались на мою голову разного рода усмешки да подначки.
— Гля, хлопцы, Оррёл оперрение меняет! Сррулить хочет! — грассируя, выпалил Емеля и сам же весело засмеялся. Его заразительный смех никогда не оставался без поддержки. Дружный ржач сотряс стены кубрика. Обычная история… Ничего не оставалось, как тоже засмеяться. Но остальную работу по подготовке к путешествию пришлось делать скрытно, чтоб никто её не видел, иначе засмеют. Поди объясни, зачем к форменным суконным брюкам пришивать штрипки, шить бахилы, смолить лыжи… Даже не знал, как объяснить, зачем вообще нужен этот туризм с тяжеленным рюкзаком за плечами, с холодными ночёвками в палатках, с изнурительными переходами днём, с пшёнкой либо недоваренной, либо подгоревшей — одно из двух, третьего не дано… Не знал тогда, как объяснить, не знаю и сейчас…
В тот поход мы планировали пройти на лыжах из Туманного в Каневку. Говоря образно, прочеркнуть Кольский одним штрихом! Карт подробных у нас не было. Имелась мелкомасштабная карта Мурманской области, представлявшая из себя потрёпанный лист грязной бумаги. Нужный мне фрагмент включал в себя Серебрянские водохранилища, реки Воронья, Йоканьга и Поной. Между извилистыми линиями рек маленьким треугольничком была помечена гора Ягельюрта. Предстояло скопировать квадрат карты, увеличив его до формата тетрадки. Посёлок Туманный, обозначенный кружочком, расположился слева вверху. Село Каневка — такой же кружок — в нижнем правом углу листа. Ещё Краснощелье — других населённых пунктов на кальке рисованной мною не было. Всю перечисленную навигационную информацию я старательно копировал с карты, данной мне на пару вечеров. Калька, вследствие увеличения масштаба, выглядела пустой и неинформативной. Добавил слегка наклоненную вправо восходящую стрелку с буквами “Ю” снизу и “С” сверху. Очертил береговую линию Кольского полуострова и вдоль неё надписал: “Мурманский берег”. С некоторым сомнением вывел: “Масштаб — в 1 см 15 км”. Листочек запаял утюгом в полиэтилен. На собрании нашей группы туристов эту карту даже похвалили: “Солидос! Чувствуется — будущий штурман!” Впрочем, мне она доверия не внушала.
В назначенный день наша компания встретилась у Мурманского вокзала. Загрузились в рейсовый автобус ЛАЗ “Мурманск – Туманный”. В задней части, там где мотор, было натоплено, а боковые стёкла полностью заледенели. Толстый слой изморози можно было ненадолго растопить горячим дыханием или теплом руки и глядеть, как в сумраке проносятся заснеженные кольские просторы: перелески, тундры, озёра и ручьи. На конечной вышли из автобуса и торопливо потопали от жилья вдаль. Уже стемнело, а нам надо было раскинуть лагерь, приготовить ужин и заночевать, чтоб по утру выступить на маршрут.
Посёлок гидростроителей и энергетиков Туманный окружала преимущественно тундра. Мы зашли в заросли приземистых и корявых берёзок и решили остаться здесь. Никакой другой растительности не было. Топорами расчистили место для палатки и костра, утоптали снег. Вскоре костёр горел, и каша варилась. А мороз давал о себе знать, давил и давил. Воздух сухой и морозный существенно отличался от влажного морского, что остался в Мурманске. Как водится после ужина, недолго посидели у догорающего костра и полезли в палатку. А мороз напирал и придавливал! Так и не согревшись в спальных мешках, наоборот, ещё больше замёрзнув, по одному мы повылазили к костровищу и заново развели пламя.
— Минус 36, — констатировал кто-то, держа в руках термометр. Остальные рубили поросль приземистых берёзок и кидали их в огонь. Так, вокруг костра, коротали ту ночь. Пламя костра жадно съедало хилые стволы и ветки. Пара топоров, которые были в нашем арсенале колотили всю ночь, переходя из рук в руки. А над нашими головами в ясном небе бушевали всполохи полярного сияния. Север озарялся то зелёным, то синим, то фиолетовым, только настроение любоваться переливами на небесах отсутствовало напрочь — мы замерзали.
Наутро, скатав палатку, выдвинулись на маршрут. Сейчас пишу эти строки, и думается, что впору после той морозной ночи было бы сесть на первый автобус и податься обратно в Мурманск. А тогда таких мыслей не возникало. Стужи не страшились. Только следовало держаться лесной зоны, чтоб иметь дрова для костра. У нас с собой была и печурка в палатку. Только эта печурка требовала чурбачки в качестве топлива. Тундровые коряги в ней не горели. А из вчерашнего автобуса мы видели еловые леса. Потому по компасу двинули на юг, и следующая наша ночёвка уже была на краю леса. Здесь было много сухостоя, костёрчик вышел компактным и жарким. Да и дров для печурки заготовили с избытком. Пережитая прошлой ночью морозная жуть превратилась в историю.
Наша группа туристов состояла из студентов мурманских учебных заведений. Мореходку представляли двое или трое курсантов. Судоводом был я один. Срок для того маршрута мы заложили целый месяц. То был самый длительный из моих лыжных походов. А сколько прошли мы, сказать трудно. Как минимум 300 километров. Но это, как минимум…
Достигнув лесной зоны, мы повернули на восток. Двигались день за днём по кромке лесов на зарю, на восходящее солнце, а после полудня перпендикулярно стрелке компаса, смотрящей влево. Тропили лыжню, сменяя друг друга. В тундре снежный наст держит лучше, чем в лесу. В чащу углублялись только для ночёвок, чтоб быть ближе к дровам. Никто нам не встречался по пути. Лишь однажды мы набрели на стойбище оленеводов.
Издалека увидали тучное стадо северных оленей. Конечно интерес взыграл. Думаю, никто из нас не встречал северных оленей прежде, вот так — прямо в тундре. Погнали мы прямиком на стадо. Приближаясь, стали различать жилище оленеводов — чум или что-то вроде него. Собаки помчались нам на встречу. Это были очень дружелюбные собаки. Дружелюбные к человеку, но не к зверю. Так они были воспитаны. Требовали, чтоб их бесконечно чесали и гладили, не отходили ни на шаг. Когда мы скинули рюкзаки, то эти милые пёсики тут же обильно пометили нашу поклажу. Ничего нельзя было с этим поделать, лаек было не отогнать. Видимо в однообразном ландшафте тундр рюкзаки и лыжи были для них магнетически притягательными объектами для того, чтоб рядом непременно поднять заднюю лапу.
Олени имели тоже свою особенность, касающуюся туалета. Эту особенность они выражали противоположно собачьей. Если псы старались наделить нас своим запахом, то оленей невозможно было удержать от поглощения жёлтого снега. Выяснилось это чуть позже, сразу при первой оказии, как отошли в туалет. Несколько оленей ринулось к нам, что-то почуяв, только б успеть отойти, чтобы не затоптали! Некрасивая подробность, но уж больно удивило тогда меня такое самобытное проявление любви животных к человеку.
Наша группа поздоровалась с саамами, заинтересовавшимися приходом нежданных гостей. Рассказали, кто мы и откуда. Спросили, можно ли купить у них оленины. Те в ответ поинтересовались о нужном им продукте. Но у нас того продукта не было: стеклобутылка тяжеловата, чтоб её в рюкзаке таскать. Слегка разочаровавшись, оленеводы отдали нам пол туши просто так. При этом строго сказали, чтоб мы скорее уезжали на своих лыжах подальше. Кажущееся негостеприимство не вязалось с природным радушием и приветливостью народа Саами. Следующее утро разъяснит причину такового.
Вечером зато мы пировали парнОй олениной. Один из нас, туристов, запасся самодельным котлом с герметичной крышкой на трёх закручивающихся барашках. Он приварил эти барашки прямо к алюминиевым стенкам котла. В крышке имелся предохранительный клапан с гирькой, надевающейся на выводную трубочку. Гирька должна была выпускать из под себя излишнее давление из импровизированной скороварки. Выдался случай попробовать изобретение в деле! Накромсали мясо крупными кусками, залили водой, посолили, поставили бадью на огонь. Когда закипело, пар стал выходить через щель между котлом и крышкой. Грузик не шелохнулся. Наш изобретатель тут же понял бесполезность клапана и закинул гирьку куда-то далеко в темноту, а выводную трубку заглушил при помощи плоскогубцев. Мне понравилась его быстрая решительность. Затянув барашки по максимуму, мы в скорости довели наше варево до готовности. Потом, обжигаясь, обжирались вкуснейшим мясом. Горьковатым на вкус, с особым запахом, не сильно жирным и разваристым.
С рассветом продолжили поход. Как обычно, вышли из-за деревьев на свободную от растительности тундру. Разумеется, увидели то самое стадо оленей. Олени кружили всем своим многочисленным сообществом по огромной зримой только ими арене. Друг за другом, попеременно меняясь позициями. Их бег был бесконечен. Ближе к центру олени топтались, на периферии мчались во весь опор. Несомненно, если бы наш бивуак был рядом со стойбищем, то они бы нас попросту затоптали. Ни наша палатка, ни лыжи, ни наши вещи, не могли быть преградой для скачек.
Огибая олений ипподром, держали мы свой путь. А те всё бегали рысью по кругу, так и скрылись за горизонтом. Нас снова окружили белое безмолвие и безжизненная пустота тундры. Оцепенение, статичность и однообразие монохромных пейзажей.
Во время привалов ребята часто вопрошали, где мы находимся. Просили показать на карте. Я тыкал в карту почти наобум. На следующий день, отложив сантиметр на восток, снова тыкал. Мы пересекали замёрзшие реки и ручьи, преодолевали холмы, но эти элементы рельефа отсутствовали на моей карте, потому о точном ориентировании нечего было и думать. Помню, меня спросили, типа, вас же в мореходке учат находить место по Солнцу. Что я мог ответить? Про секстан, про астрономические таблицы, про морские карты, широту и долготу… Наверно это звучало неубедительно и как оправдание.
Однако в один из дней я все-таки показал класс обсервации. Мы целый день пёрли и пёрли вверх. Нас окружал то ли туман, то ли низкая облачность. Солнечный диск какой-то бледный, вроде слюдяной, просвечивал сквозь морозную пелену. Подъём был пологим и казался бесконечным. Народ роптал, хотя в открытую своих сомнений никто не высказывал. Всё-таки мы достигли наивысшей точки. Тут я воскликнул:
— Братцы, это Ягельюрта! Самая высокая точка в местных тундрах! 400 метров над уровнем моря! Выше только Хибины! Но они далеко!
Странно, мне сразу поверили.
— О, мы не заблудились! Я то уж думал, нам хана, — откликнулся некий оптимист.
— Даже не сбились и никуда не отклонились, — поддержал другой, глянув на карту.
— Все-таки, видать, вас чему-то учат в мореходке, — с облегчением добавил третий.
— Ещё бы, МВИМУ! — гордо ответил я.
Под горку скатываться легко и приятно. Склон теперь бесконечно полого уходил вниз. К вечеру мы вкатились в ельник и стали на ночёвку. После ужина, сидя у костра, народ задал мне вопрос:
— Как собираешься искать Каневку, единственный очаг цивилизации, деревушку без подъездных дорог в глубине Кольского полуострова?
— Элементарно! Пойдём вдоль первого попавшегося ручья. Он впадёт в речку, а та неминуемо вольётся в Поной. На берегу него пренепременно увидим Каневку.
— Но как ты узнаешь, что это именно Поной? Ты его видел хоть раз?
— Нет, не видел. Но это самая полноводная река в этих краях, не ошибёмся!
Ответы на острые вопросы товарищей нашлись. Но беспокойство в душе осталось. Ведь я был далеко не уверен, что та вершина, траверз которой мы миновали днём есть гора Ягельюрта. Со следующего дня наша тактика движения поменялась. Теперь мы не шпарили по азимуту тундрой, а пошли вдоль петлявшего ручья. Местность здесь была лесная, сплошь поросшая хвойными. Вскоре достигли озера, куда впадал ручей. Скованное льдом и занесённое снегом, казалось, оно никуда не вытекает. Так бывает. Получалось, что мои вчерашние доводы легко разбились о действительность. Так тоже бывает.
Опять пришлось брать азимут на восток и уже следующий ручей, попавшийся на нашем пути оказался верным. Местами разводы нарушали монолит льда. Да что там, течение образовывало пороги и даже падуны-водопады, шум от которых сотрясал округу! Это радовало, так как указывало, что это не слепая протока между озёрами.
В той местности нам попадались стайки белых куропаток. Они внезапно вспархивали из снега, совсем с близкого расстояния, почти что прямо из-под ног. В группе из нас семерых, был турист постарше. Он имел ружьё и охотничий билет. Вот тут, казалось, пробил его час!
Классический, скажете, сюжет про команду супергероев, каждый из которых, вступая в действие в свой черёд, блестяще исполняет возникшую миссию? Этакие черепашки-ниндзя… Не совсем так. Ни одной куропатки мы так и не подстрелили. После того, как наш охотник зарядил ружьё и шёл с ним наизготовку впереди всех, куропатки, как назло, исчезли.
Придерживаясь русла ручья, спускались ниже и ниже. Так мы достигли широкой долины, где водный простор был скован льдом. Лёд местами вздымался ломаными торосами. Ручей, превратившись в проворную речку, довёл-таки нас до своего устья, где его воды вливались в Поной.
В конце похода рюкзаки заметно полегчали. Изрядное количество продовольствия мы съели. Это всё были сухие продукты: крупы, макароны, сублимированные супы и мясо, баранки и сухари. Довольные, что все невзгоды и трудности путешествия позади, входили мы цепочкой друг за другом в Каневку. Кто-то шагал впереди, предвкушая момент, когда уже можно будет скинуть лямки с плеч да надоевшие деревяшки с ног. Отстающие, наоборот, будто оттягивали сей благостный миг. Цепь лыжников тянулась вразброд. Отныне она уже была не той спаянной колонной, что отличала нас всё время следования по маршруту.
Каневка, не очнувшаяся ещё от зимней спячки, представилась нам малочисленным скоплением почерневших изб, но со своим аэродромом. Билеты до Мурмашей были куплены заранее. Обратный перелёт изумил стремительностью. Совсем немного времени потребовалось "АН-2", чтоб разгрузиться, загрузиться и принять нас в качестве пассажиров на борт. Короткий разбег, и "Антонов" в небе. Это был грузовой вариант самолёта — без кресел в салоне. Мы разлеглись прямо на рюкзаках. Взлёт и почти сразу посадка — прибыли в Краснощелье. Потом короткая остановка в Ловозере. Пилот предупредил, чтоб не разбредались, он никого ждать не будет. И вот посадка в Мурмашах. Оглохшие от шума пропеллера и очарованные магией авиации, спускались с рюкзаками по трапу. Подумать только, лыжный путь, которым мы следовали месяц, самолёт преодолел за пару часов!
Нас отпускает домой
Скованный льдами Поной.
Сложностей чашу с лихвой
Тяпнули разом с тобой!
19 августа 2023 года.
