В декабре 2019 года посетители выставки Art Basel в Майями-Бич стали свидетелями странного зрелища: одетый в темно-синюю рубашку человек сорвал со стены галереи приклеенный скотчем банан и съел его. Из комментариев, которыми сопровождалось поедание тропического фрукта, становилось ясно, что это вовсе не проявление вопиющей наивности случайного простеца, а спланированный художественный перфоманс. «Едок банана» тоже был художником по имени Дэвид Датуна, и он прекрасно понимал, что уничтожает арт-объект, уже проданный за 120 тысяч долларов.
Автором инсталляции, состоявшей исключительно из банана, скотча и стены, был Маурицио Каттелан, итальянец, неоднократно ставивший мир современного искусства на уши. Творческую карьеру он начал в конце 1980-х годов, перепробовав до того весьма широкий спектр профессиональных занятий. Он побывал даже донором спермы: сей факт его биографии отражен в инсталляции «Сперматозоидики», состоящей из десятков маленьких латексных (материал в данном случае, конечно же, имеет особенное значение) автопортретов художника. Несколько лет назад эту работу можно было увидеть в Москве на выставке коллекции фонда Louis Vuitton в ГМИИ им. Пушкина.
Настоящая слава пришла к Каттелану в середине 1990-х. В 1996 году он создал инсталляцию: сидящее на стуле чучело белки, голова которого лежит на кухонном столе. У задних лап белки валялся пистолет, а в центре стола стоял пустой стакан. Даже удивительно, что работа, настолько экспрессивно рассказывающая о крайней степени отчаяния, была выполнена итальянским художником, ведь в итальянском языке не существует никакой ассоциативной связи между стаканом, милым рыжим зверьком и вызываемой ими тотальной личностной деградацией. Особенный цинизм заключался в названии работы: Bidibidobidiboo, набор звуков, созвучный заклинанию феи-крестной из старого диснеевского мультика про Золушку – истории про социальное восхождение, а вовсе не наоборот.
В конце 2000 года Каттелан стал причиной крупного скандала. Национальная галерея Захента в Варшаве планировала выставку, целью которой было показать изменения польского искусства в течение XX века. Организаторы пригласили поучаствовать и Каттелана с его работой «Девятый час». Название отсылало принятому в христианской традиции времени смерти Христа, а сама инсталляция представляла собой гиперреалистическую скульптуру Римского Папы Иоанна Павла II, пригвожденного к полу крупным метеоритом. По словам самого художника, метеорит должен был символизировать тяжесть забот о целом свете, выпавших на долю понтифика. Однако здравствовавший на тот момент Иоанн Павел II был поляком и первым неитальянцем, избранным главой католической церкви за последние примерно полтысячи лет. Его соотечественники, которые относились к Иоанну Павлу II как к национальному герою, увидели в работе Каттелана что угодно, но только не произведение искусства, полное сложных и противоречивых аллюзий. Кто-то положил к скульптуре цветы, кто-то попытался прикрыть ее белой простыней, чтобы она не смущала взоры посетителей выставки. Как писали польские СМИ, один консервативный политик даже попытался снять с изображения понтифика камень, при этом случайно оторвав ему ногу. Надо полагать, попытки заступиться за Иоанна Павла II только добавляли происходящему макабра.
Эти приключения не отвратили Каттелана он дальнейших экспериментов с польской публикой. В 2012 году он выставил в варшавском гетто свою скульптуру HIM: реалистичное, только уменьшенное по сравнению с оригинальным, изображение Адольфа Гитлера на коленях, со сплетенными пальцами рук и обращенным, как в молитве, к небу взглядом. Название работы было написано заглавными латинскими буквами, и какой именно смысл вкладывал в него автор, было не совсем ясно: то ли речь шла о личном местоимении на английском языке в отношении человека, не нуждающегося в особом представлении, то ли о каком-то акрониме (вряд ли к этому имеет отношение когда-то известная финская рок-группа, да и словосочетание His Infernal Majesty слишком бы льстило самому ненавидимому человеку на планете). Демонстрация воскового Гитлера в Варшаве не вызвала такой выраженной реакции, как «Девятый час» в свое время, хотя натуральные волосы, использованные при создании скульптуры, вполне могли вызвать неприятные ассоциации у тех, кто бывал на экскурсии в Освенциме.
В 2016 году скульптура HIM была выставлена продажу на тематическом аукционе Christie’s с оптимистичным названием «Обреченные на провал» (Bound to Fail) и ушла с молотка более чем за 17 миллионов долларов. В том же году «Девятый час» включил в заставку к сериалу «Молодой папа» режиссер Паоло Соррентино, чем поспособствовал росту известности произведения и его автора даже среди тех, кто никогда раньше о нем не слышал.
Вышеперечисленное – лишь малая часть работ, созданных Каттеланом, и скандалов, вызванных ими. В чем же заключается секрет его успеха? Наиболее очевидный ответ на этот вопрос сводится к стенаниям, до чего же докатилось современное искусство, если удача в нем улыбается в основном тем, кто лезет из кожи вон в попытках кого-нибудь оскорбить и скандализировать. Но самый очевидный ответ не всегда означает самый верный. Дело в том, что Каттелан является до мозга костей постмодернистом и воплощает наиболее характерные черты, свойственные этому состоянию культуры.
К итальянскому художнику давно приклеилось прозвище «придворного шута мира искусства». Не столько в смысле того, чья задача - потешать публику, сколько как человека, который, пользуясь своим подчеркнуто несерьезным статусом, на деле является единственным, кто может прямо в лицо рассказывать королю и придворным неприятную правду. Арт-критик Франческо Бонами пошел дальше и назвал Каттелана ни много, ни мало как «Савонаролой, переодетым в акробата». Напомню, что Джироламо Савонарола – это монах-доминиканец, захвативший власть во Флоренции в XV веке, после смерти блистательного Лоренцо Великолепного, и буквально в течение нескольких месяцев заставивший флорентийцев, еще недавно купавшихся в роскоши, сжигать на «кострах тщеславия» дорогую одежду, украшения и произведения искусства.
Каттелан говорит о проблемах современности, подвергая критике так называемые метанарративы: религию, историю, науку и, собственно, само искусство. «Как Джорджо Моранди так долго смотрел на свои бутылки, что делал из них шедевры, так и Каттелан настолько глубоко всматривается в свои недостатки, что превращает их в произведения искусства», - писал Франческо Бонами.
Перфоманс Давида Датуны, легким движением челюстей уничтожившего арт-объект ценой более чем в сотню тысяч долларов, вызвал бурную дискуссию в самых широких кругах: а насколько вообще подобное произведение может называться искусством? Однако Датуна лишь заострил идею, которая изначально была заложена в «Комедианта» самим Каттеланом. Не зря же он его так назвал: легко заметить, что название для работ художника имеет ключевое значение, обогащающее визуальный ряд дополнительными коннотациями.
Некоторые исследователи сравнивают Каттелана с Марселем Дюшаном, тоже проверявшим сам концепт искусства на прочность. По сути, повесить на стене галереи подгнивший банан – жест, вполне сравнимый с тем, что Дюшан сделал в 1917 году для выставки Общества независимых художников.
Можно было бы обвинить Каттелана во вторичности, если бы не одно «но»: цитатность, апроприация, интертекстуальность как сложная система отсылок и аллюзий являются одной из основных черт постмодернистского искусства. Как писал известный теоретик искусства Борис Гройс, вопрос о легитимности художественной апроприации является принципиально важным для искусства всего XX века. Если для авангарда, пользуясь его словами, «апроприация равна плагиату», то в рамках многих других направлений она рассматривается как легитимная художественная практика. То есть, говоря простыми словами, это фича, а не бага.
«Комедиант» Каттелана, если присмотреться к нему внимательно, отсылает не только к Дюшану. В скандальной инсталляции используются самые простые и дешевые материалы, а в этом можно увидеть ассоциации с Арте повера – художественным движением, способным инкорпорировать в конвенциональное искусство даже кучи мусора. Арте повера изобрели итальянцы, и не вызывает сомнений, что Каттелан знаком с их творчеством.
Банан может отсылать к другой известной работе, тоже итальянского автора: «Неуверенности поэта» Джорджо де Кирико. В своей работе Де Кирико ведет диалог со временем, и связка подгнивающих бананов является тем единственным, что выпадает из общей атмосферы безвременья, создавать которую де Кирико был настоящим мастером. И городской пейзаж, и скульптурный торс практически неподвластны ходу времени, по крайней мере, в среднесрочной перспективе, а вот бананы демонстрируют, что стрелки часов все же движутся, и достаточно быстро.
Невозможно не вспомнить и совместный альбом рок-исполнителей The Velvet Underground & Nico, обложку которого украшал банан работы короля поп-арта Энди Уорхола.
Обращение к корпусу работ предшественников, очевидно, придает любой работе дополнительные смыслы, и неважно, заимствуются они или наоборот, автор производного произведения вступает в дискуссию с первоисточником. Перфоманс Датуны с работой Каттелана как бы связывает банан с еще одним произведением – «Дерьмом художника», Пьеро Мандзони: всем же понятно, в какую именно субстанцию превратит банан путешествие по его организму.
Но и зрительская реакция, безусловно, является самостоятельным аспектом произведений Каттелана. В 1967 году французский философ Роман Барт заявил о «смерти автора», провозгласив таким образом ценность любой зрительской или читательской интерпретации. Работа живет своей жизнью в отрыве от автора, и бурное обсуждение является отдельной частью его бытия. Ну а порождаемая этой дискуссией узнаваемость автора работает на рыночную капитализацию его произведений.
Важно отметить, что Каттелан не изготавливает свои скульптуры самостоятельно. Он лишь генерирует идею, а ее воплощением занимаются профессионалы. С одной стороны, это показывает нам, что в современном искусстве концепция нередко ценится выше ее практической реализации. С другой, нужно быть внимательным к интеллектуальным правам: в прошлом году французский скульптор Даниэль Дрюэ, много лет выполнявший для Каттелана скульптуры, подал на итальянского художника в суд с требованием признать его соавтором работ.
Текст: Анастасия Лобская, искусствовед
Оригинал опубликован: Artocratia, 04/02/2023
Также на эту тему: Когда банан – это не просто банан
