Днём жили-дружили. Чтобы хватало на прихоти, ходили «в ночную» - разгружать фуры. Главный городской склад. Над воротами вывеска масляной краской «ОПТОВЫЙ». В народе, естественно, «Ёптовый». Продовольствие вперемешку с бытовой химией, запчастями и стройматериалами.
Другие грузчики нас не любили. Даже пытались воспитывать, но безуспешно. Недостаток мяса на костях мы с лихвой компенсировали тестостероновой агрессией. К тому же, все читали про мушкетёров. Это их «…и все за одного!» работает, даже когда шпаги из арматуры. Одного показательного выступления стайки недокормышей вполне хватило. Мелкоуголовного сорта алкаши смирились с тем, что молодость задаёт темп в работе.
Пока похмельные бичи с частыми «поплевать», «покурить» и «посидеть» раскидывали одну фуру, мы успевали перетаскать на склад две, начать третью и при этом поговорить о поэзии. Платили сдельно. Бичи завидовали. На фоне упругих шестнадцатилетних спортсменов их бригада напоминала бурый пучок вялых подорожников.
Завскладом – Ирина. Совмещала функции логиста, директора и главбуха. Без всякого компьютера, с помощью блокнота, синего халата и «Ититьвашумать!» она успевала следить за порядком, новостями и пожарной безопасностью. От её умения принимать-отпускать зависела торговля всего города. Бандитского вида люди на приземистых иномарках называли Ирину исключительно по имени-отчеству, были безукоризненно вежливы, время от времени оставляли подарки. Цветы – редко. Шампанское – никогда. Обычно – коробки, долю тех самых грузов, что прогоняли через «Ёптовый» для дальнейшей спекуляции.
Кое-что перепадало нам в качестве премий. Как-то после особо усердной смены мы пошли по домам, обременённые блоком замороженных куриных окорочков, больше известных под псевдонимом «ножки Буша». 25 кило окровавленного льда вперемешку с бройлерным жиром. Та самая американская гуманитарная помощь в обмен на русскую нефть. Шли вдоль рабочего поселка и передавали коробку друг другу. Потому что держать холодно. Премию делили в ванной, топором, по мере оттаивания. Часть пожарили и употребили тут же, на завтрак.
Наша бригада как-то незаметно выбилась в любимчики. Нет, тётя Ира по-прежнему материла всё, что двигалось, потому что в её понимании всё двигалось еле-еле, как полудохлое, но… Поблажки мы принимали как должное. Как потопали, так и полопали. Справедливо.
Лёха был первым среди равных. Во-первых, уже 18. Во-вторых, успел поработать рэкетиром (чуть-чуть) и официантом (ещё меньше). Он как-то по умолчанию брал на себя переговоры с внешним социумом.
Утром после ночной смены Лёха ушел в контору «подбивать бабки» – брать расчёт за пятитонники. Бригада расселась по бетонным складским ступенькам. Раннее утро, сумерки, сидеть на улице без движения – собачий холод. Через полчаса приплясывали и нервничали. Кому на учёбу, кому на работу, надо ещё успеть помыться, пожрать, а лучше – поспать. Что там больше получаса можно считать? Зато Лёха принёс зарплату в комплекте с дюжиной цветастого импортного сока. Про сок мы точно знали: дорогущий.
С того дня Ирина стала меньше ругаться. Начала красить губы, избавилась от своего вечного брезентового халата. Под ним обнаружились облегающие джинсы. Лёха подолгу задерживался в конторе и молчал как партизан. Но мы догадывались.