Карина сидела в палате с несколькими будущими матерями, которые обсуждали планы, связанные с появлением на свет малышей, и чувствовала себя гадко. Каких-то десять минут назад ей дали необходимую таблетку, и теперь она должна была провести под наблюдением врачей около трёх часов, чтобы соблюсти правила. Отдельных палат для таких, как она не было, а потому её подселили на короткий срок на свободное место. Только слушать весело щебечущих девушек было невыносимо, а всё потому, что она не бесчувственная, как считает весь медицинский персонал больницы, она не тв..ь, она не сво…ь, а просто женщина, попавшая в трудную ситуацию.
Детей Карина любила. Ещё бы! С детства воспитывалась в большой дружной семье, где все были друг за друга горой, и вот теперь сама мама двух деток, младшему из которых всего семь месяцев. И тут, как выяснилось, она снова беременна.
Причин, по которым она просто не могла оставить ребёнка, было несколько. Во-первых, организм ещё не успел оправиться от предыдущих родов, которые не были естественными, а проводились кесаревым сечением под руководством прекрасного специалиста Мазуровой Валентины Михайловны. Шов прекрасно заживал, но даже то, что Мазурова была врачом от Бога, не могло помочь Карине с вынашиванием будущего ребёнка.
Во-вторых, семья Лапиных планировала только одного малыша, потому что содержание ребёнка нынче вещь безумно дорогая. Цены постоянно растут, зарплаты остаются на месте. Учитывая то, что Карина будет в декрете, потому работать сможет только супруг, становилось ясно, что третьего, как бы им не хотелось, они просто не потянут. Суровая действительность укладывала на плечи груз ответственности, не позволяя поднять голову. Хотелось не сводить концы с концами, а дать детям по максимуму возможное.
Был ещё третий пункт, не такой важный, как первые два, но всё же вызывал сомнения. Однокомнатная квартира стала бы для большой семьи тюрьмой. Они планировали улучшить свои жилищные условия и даже подыскали квартиру, которые приобретут на продажу этой однушки с добавлением материнского капитала, но выходила тоже небольшая хрущёвка с двумя комнатами, в которой было всего 45 квадратных метров. Дети отправляются в одну комнату, родители в другую. Но третий? Это было большой загвоздкой. Третьего в планах не было.
Четвёртым пунктом было отсутствие у Лапиных ближайших родственников рядом, потому что молодые сами уехали из города, чтобы обосноваться в другом, а потому даже банального похода в магазин без детей не могли себе представить. Просить соседей или знакомых было странно и неприлично, и это они оставляли на крайний случай, если приспичит.
Соединив все четыре «против», они долго говорили, решив, что решение взвешенное и правильное. Как бы не было горько признавать, но третий – лишний. Карина собралась с духом, оставила мужа с двумя детьми, предварительно сцедив молоко для младшего сына, и отправилась в больницу, чтобы через несколько часов вернуться одна.
Отношение ей сразу же не понравилось. Она чувствовала себя прокажённой под взглядами врачей и всего медицинского персонала. Даже техничка, мывшая пол неподалёку, зыркнула в её сторону, покачав головой, и Карина внутренне как-то съежилась. Ей и без того было тяжело, а теперь, не находя поддержку, стало невыносимо. Чувствовала себя не 28-летней женщиной, успевшей набраться опыта, а пятнадцатилеткой, которую все учили жизни.
Ей задали несколько вопросов, записали данные, а потом отправили на беседу с психологом, где она на протяжении часа разъясняла специалисту по пунктам, почему не собирается оставлять ребёнка. Сухопарая Елена Николаевна, психолог, уговоривший ни одну мать передумать, использовала уговоры и примеры из жизни, чтобы наставить на путь истинный ещё одну заблудшую душу. Но после прямого вопроса от Карины:
- Скажите, кто будет содержать моих детей, сидеть с ними и помогать, если мне будет безумно тяжело?
Елена Николаевна замолчала, понимая, что достигла крайней точки невозврата, и от пациентки отстала. Карина вышла, снедаемая злостью на себя и окружающих, зашла в туалет и сполоснула лицо, глядя в зеркало на собственное отражение. Нельзя сейчас отступать, они решили с мужем. Никто не имеет права вмешиваться в их семью. Сказать можно всё что угодно людям со стороны. Только они скажут и станут жить своей жизнью, а Лапиным разгребать последствия.
Виновата. Сама понимает, но раз так вышло, неужели нельзя перестать винить и дать спокойно сделать то, к чему пришли два взрослых человека?
Потерянная, она приняла из чьих-то рук таблетку, запила водой и принялась ждать. Чужие голоса постоянно врывались в сознание, не позволяя расслабиться и не винить себя. Она видела, как пузатым матерям крепят провода, чтобы слушать маленькие быстро бьющиеся сердца, и будто чувствовала, что где-то внутри неё бьётся такое же, хотя срок был сильно маленьким. Процесс был запущен. Карина ощутила горячую волну внизу живота и принялась плакать. Соседки по комнате замолчали, смотря на неё, до этого познакомиться не успели, да и Карина не спешила рассказывать свою историю жизни, потому не знали, по какому поводу она здесь. Переглядывались между собой, кто-то задал вопрос, но Карина проигнорировала, потому продолжили разговоры дальше. Мало ли у кого какое горе.
Вернувшись домой, стояла долго на пороге, пока муж смотрел на неё грустно, качая на руках младшего. А старший был поглощён мультиками, даже не зная, что у него мог быть ещё один брат или сестра. Разделась, пройдя в комнату. Приняла младенца и долго качала на руках, пытаясь убедить себя, что поступила правильно.
- Всё в порядке? – спросил муж, и она лишь кивнула головой, не желая говорить голосом.
Уложив детей, легла сама, чувствуя, как муж прижался, и захотелось выть. Выплакать то, что осталось, если было возможно. Чтобы вышло всё до конца, без остатка. Потому что завтра предстоит жить, улыбаться детям, говорить с соседями, покупать продукты и заниматься бытовыми делами.
- Ты сильная, Карина, - шепчет муж слова поддержки, а она сжимает его ладонь крепко-крепко до боли в суставах, надеясь, что спустя время не пожалеет о своём выборе. Ведь сейчас она убеждала себя, что поступила верно.