Отрывок из книги "Муж в черном скафандре".
Вы верите в свои прошлые жизни? Конечно, нет. Ну бред полный. Мы же не помним ничего такого, и христианство отрицает перевоплощение, и даже если решишь поверить – никто никогда не сможет доказать, что была какая-то жизнь до этой. Мне было интересно слушать рассказы людей, вышедших из комы и видевших какой-то там туннель, яркий свет. Но не более того. Мало ли что при смерти может показаться.
Я в гипноз даже не верю. Вернее, очень его боюсь и не соглашусь на подобный опыт. Ко всем путешествиям вне тела я всегда относилась разумно: как к сказкам. Пишу это все для того, чтобы объяснить, что никогда я не проводила с собой таких экспериментов, не собиралась, и вообще в них не верила.
Так что заставило меня пойти на сеанс регресса, а по-русски – отправиться в путешествие в прошлую жизнь? Нет, не банальное любопытство. Этого было бы слишком мало. Любопытно всем, но решаются единицы. Нужны очень серьезные причины, и они у меня были.
Во-первых, это боль. Глубокая, внутренняя, идущая от самых корней, сопровождающая меня всю жизнь, мешающая быть нормальным человеком. Боль, которую чем я только ни пыталась глушить, в свое время даже алкоголем. И она явно не мною заслужена, потому что родилась вместе со мной, была всегда. Изначально. Повзрослев, я часто задумывалась: «Почему? За что?»
Во-вторых, тотальное неумение выбирать мужчин. Ни разу за свою жизнь я не сделала этого хотя бы на троечку. А от хорошего выбора всегда отказывалась. Слово «карма» давненько проскальзывало в мозгу. Но в это я тоже не верила. И мой последний муж стал самым высоким памятником моей удивительной способности искать любовь: все г… к нашему берегу. Я достигла Эвереста в выборе самого неподходящего мужчины. Несмотря даже на то, что было и хорошее. В начале. Чуть-чуть.
В-третьих, в последние годы меня стали мучить и терзать воспоминания и чувство вины. Каждый божий день. Постоянно. Я не хотела просыпаться по утрам. Боль становилась невыносимой, от нее нельзя было ни спрятаться, ни убежать. Вроде я жила, как и раньше – занималась сыном, делала все, что должна была. Но внутри росла черная дыра.
Скорее всего, это была заслуга именно моего памятника, то бишь мужа, который планомерно и целеустремленно смешивал меня с тем самым, чем был наполнен. Моя жизнь реально превратилась в ад, и не только снаружи, но и внутри. Я понимала, что без глубокого анализа я не излечусь. То ли это действительно карма, расплата за грехи предков, то ли что-то другое тянется непонятно откуда – я не смогла бы понять сама. Мне стало легче после расставания с мужем, но проблема не ушла. Значит, она была не только в нем. Или совсем не в нем. Раз я выбрала именно его – это ведь тоже не просто так? Нормальная женщина не стала бы жить с таким чудовищем.
Вот и получается, что все сошлось в одной точке. Мне необходимо было узнать хотя бы что-то, зацепиться за любую ниточку, которая прояснила бы хоть каплю в море моей жизни.
Я созрела. И решение пришло. Не просто так я пошла на тренинг в интернете, не случайно узнала о регрессе. Я решилась. Самым главным и самым важным критерием было полное отсутствие гипноза во время сеанса, человек остается в разуме и в сознании. Поэтому поверить, что я что-то смогу увидеть, было еще более невозможно. Но я отчаянная. Я могу принимать невероятные решения. И в лес за грибами одна ездила, за 70 км. А тут уж как не попробовать – дома, на кровати?)) Дорого. 10 000. Но для меня уже встал вопрос жизни и смерти.
Мы связались с регрессологом Олей по скайпу. Пообщались по видео, потом перешли только на голос. Сын спит крепко, я специально встала на два часа раньше него. Ушла в другую комнату, и у меня есть время для себя.
Я закрыла глаза. Сердце колотится – бегала в туалет, капала нос, прыгала в кровать. Ну как я в таком состоянии что-то увижу?? Первые успокаивающие слова. Обратный отсчет. Я все еще трясусь от спешки и волнения.
Я не сплю и не погружаюсь ни в какой транс, полная осознанность. Поэтому предложение представить себя в самом уютном, комфортном и спокойном месте вызывает сопротивление разума: самое спокойное и защищенное место – это моя кровать, что это может быть еще?? И вдруг мне представился сосновый лес. Хм. Разум надо мной хихикает: «Да ты ж два дня назад ездила с Ваней в Полесье, вот тебе и чудится сосновый лес!» Я даже думала – стоит ли про него говорить? Но был уговор – не размышлять, а сразу озвучивать возникающие образы. Я послушно решила послать разум подальше. Ну лес, так лес. Сказала.
– Что еще видишь вокруг?
Я начинаю смотреть на этот лес. Вижу на ковре из мха… Ягоды. Маленькие, красные.
– Есть ли запахи?
О да! Я только два дня назад чувствовала этот чудесный запах, и он сам собой возник в мозгу…
– Вдыхаем запах сосен, слышим пение птиц…
Странно, но что-то получается. И вдруг – еще до того, как Оля сказала, что кто-то сейчас появится – он вышел из леса!!! Он вышел из леса!!! Я увидела это сама!!! Мамочки! Я в шоке. Человек в белой одежде, типа балахона, с посохом в руке. Не вижу ни лицо, ни волосы или их отсутствие, ни пол. Просто человек. Он смотрит на меня. Мой проводник. Господи, как??? Что это???
Но я уже не хочу останавливаться! Я иду за голосом Оли, прекрасно понимая, что это бред и этого не может быть. Но я вижу эти картинки, я ощущаю себя внутри них!
Оля говорит, что он может улыбнуться и обнять, но он ничего не делает, просто смотрит. А меня словно пробило на рыдания – я сразу захотела прижаться к нему, пожаловаться, излить всю свою жизнь, всю свою трагедию! Пожалей же меня! Я чувствую себя маленьким несчастным ребенком, мне очень-очень больно и обидно. Я с трудом сдерживаю слезы, я содрогаюсь от внутренних рыданий. Он безмолвен. Почему мне так хочется прижаться к нему и рыдать, орать за всю боль моей жизни, за все прожитые годы?
Почему он не улыбается мне, не обнимет? Что-то плохо? Я плохая?
Потом Оля говорит, что мы должны куда-то идти. Но я ничего не вижу. Лес исчез, темнота. Проводник со мной. И вот он протягивает руку, я вкладываю в нее свою, и мы плывем в темноту. Но она не страшная. Оля направляет – это туннель к свету, к выходу. Еще раз убеждаюсь, что я в своей комнате, на кровати. А то мало ли что. Вдруг уже нет?))
Послушно перемещаюсь за проводником на свет, словно выхожу из пещеры. Не могу ничего увидеть. И вдруг в изломанном проеме каменного выхода, сквозь яркий слепящий свет проявляются очертания листьев. Сверху, они слегка трепещут на ветру. Листья дерева. Береза, ольха? Лиственный лес. Я удивляюсь – снова лес? Мой разум взял реванш и хохочет во весь голос: «Ну вот, ты видишь? Это чушь! Это не видение, это я над тобой издеваюсь!». Но я все-таки сообщаю про лес Оле.
– Что у тебя под ногами?
Я смотрю себе под ноги. Мох. Мягкий толстый ковер из мха, такой толстый, какого я никогда не видела в жизни. Такого сейчас даже не бывает. Что на моих ногах? Смотрю на них. Похоже…. Лапти????? Капец. Разум корчится в конвульсиях: «Ты пересмотрела русских сказок! Ты ж их так любишь, так что ты еще могла себе придумать? Аленушкой себя вообразила?».
Оля ведет мой взгляд вверх – что на мне надето? Русский сарафан! Белый с красными полосами и золотистой отделкой. Я вижу его на себе! Более русский представить невозможно.
– Он дорогой или дешевый по ощущению?
– Скорее дорогой, но не слишком, средний. Не крестьянки, но и не царицы.
Выше. Длинная, до пояса, светловолосая коса. Я красивая девушка! Я очень удивляюсь. Не вижу свое лицо, но знаю, что красивая.
Сколько мне лет? Совсем юная… 18 или даже меньше… Что я чувствую? Я счастлива! Я смеюсь. Я наслаждаюсь лесом и прогулкой. Оля просит выйти из леса к своему жилью. Я вдруг вижу терем за опушкой, через поле. Двухтажный, похоже. Башенки, частокол, все из бревен, как положено. Двор.
– Осмотрись вокруг, вдаль. Есть ли рядом город, что-то крупное?
Я смотрю поверх своего терема, стоя на опушке леса. Далеко, сквозь легкую дымку, я вижу белые каменные стены города. Такие, как рисовали вокруг Древнего Киева. Или любого другого русского города. В голове возникло именно это название, но я боюсь в него поверить, этого же не может быть! Мой разум тут же услужливо подсказал: «Ну конечно, ты ведь это видела в школьных учебниках. Тем более, что и других-то городов не знаешь». Но я перестала его слушать. Пусть думает, что хочет.
– Пойдем в дом.
Я прохожу через калитку, вижу внутренний двор, снуют люди в крестьянской одежде, и я понимаю, что они у нас работают. Захожу в дом. И сразу вижу ЕГО. Еще до того, как меня спрашивают о том, кто есть в доме. ОН просто ужасный! Я сжимаюсь в комок, мне страшно. От радости и веселья, которое было в лесу, не осталось и следа.
Черное облако агрессивной энергии, сосредоточение зла, из него торчит клином, чуть ли не параллельно полу, большая черная борода. У него нет лица, нет тела, это облако-демон. Он изрыгает что-то страшное, орет и ругается.
Меня душат рыдания – не там, а в реальности. И я на самом деле рыдаю, по-настоящему, со всхлипами. Мне стыдно перед Олей, но я не могу не плакать. Она подбадривает, в ее нежном приятном голосе слышно понимание, искреннее сочувствие, добрая человеческая жалость, и это успокаивает меня, помогает.
Осознание приходит практически сразу: ЭТО МОЙ ОТЕЦ. Я опускаю голову. Я не могу ему перечить или даже отвечать. Оля спрашивает, трогает ли он меня, обижает ли. Но я этого не вижу.
Мой разум уже окончательно заткнулся. Он в шоке. Он поражен, как никогда в жизни. Ведь он тоже видит это все и понимает, что я ничего не придумываю. Но, несмотря на рыдания ЗДЕСЬ и на страх ТАМ, мне совсем не страшно ходить и смотреть. Оля утверждает, что я защищена, я за прозрачной стеной, никто не сможет причинить мне боль в реальности. Я хочу идти дальше, узнать больше. Мне это нужно.
Оля ведет меня в мою комнату. Светелка. По-другому и не скажешь. Маленькая солнечная комнатка, в ней веретено у окна, прялочка. Я рассказываю Оле все, что вижу. Кровать с ярким лоскутным одеялом (сейчас бы сказали «пэчворк») и вышитыми подушками. Я поняла, что именно у этого окна целыми днями сидела с веретеном и плакала.
Очень хотелось побыть там подольше, понять, почему же я плакала. Но Оля просит посмотреть, кто еще есть в доме. Я иду по каким-то комнатам, нахожу кухню. Там сидит женщина, тоже в русской одежде, что-то белое с красным. Кокошник красный на голове. МАМА. Она смотрит на меня страшно виноватым взглядом, в глазах море боли, отчаяния, она как загнанный зверек – не может меня защитить. Оля спрашивает:
– А могла ли она что-то сделать для тебя?
Я отвечаю, даже не думая, и сама удивляюсь своим словам:
– Разве женщина тогда могла что-то сделать??
Оля снова спрашивает про НЕГО, обижал ли. Мой разум удивляется, зачем еще раз спрашивать, но я послушно жду и смотрю. Теперь появляется картинка, что за косу-то точно таскал. Закрывал под замок. Скорее всего, и бил. Это уж я додумываю, чувствую.
– Давай перейдем на следующий важный момент в жизни.
И сразу, вслед за словами Оли, я увидела себя смеющейся, на голове венок из красных цветов, похожих на крупные маки; развеваются красные ленты, мы едем на тройке – я выхожу замуж! Муж рядом: симпатичный, русский, такой высокий здоровый парень, тоже светлые волосы, стрижка как у Ивана в сказке про Аленушку. Проскакивает мысль: «А чего я смеюсь-то, ведь замуж выдавали без любви?». И сам всплывает ответ: «Куда угодно, лишь бы подальше от НЕГО».
Идем дальше. Что в браке? Счастлива ли я? Вижу себя стоящей у стены, муж вальяжно развалился на стуле, очень ясно вижу его. Я чувствую боль. Я для него пустое место. Не любит. Равнодушие. Даже презрение.
Следующая картинка – я так же сбоку у стены, в комнатке большой стол, уставлен деревянными кругленькими чарками, едой. Видно, была большая попойка, но сейчас муж за столом один и пьяный. Ведет себя развязно и отвратительно.
Оля спрашивает:
– Есть ли дети?
Опускаю глаза и вижу мальчика, прижавшегося к моему сарафану – такой, как Ваня сейчас, лет 6, светленький, стрижка как у отца. Он боится. Мое сердце разрывается от жалости к нему. Муж вызывает отвращение.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ТУТ.
Мы создаем женское настроение в канале “AnaStyle – маникюр-life”. Подписывайтесь, будет интересно!
Там юмор, дизайны для ноготков, рецептики, красота. Будут и статьи о душе, о Боге, о жизни после смерти.