Глава 17
Как начался мой день, так он и прошел. Бабушка приехала к обеду, и чтобы у нее не возникло лишних вопросов, ненужных ни мне, ни ей, я спрятала цветы у себя в комнате. Бабуля, как обычно, суетилась на кухне, за обедом все щебетала про свою подругу и спрашивала про то, как я сходила на дискотеку и встретила с ребятами рассвет.
— Хорошо, бабуль, — это все, что она услышала от меня.
Рассказывать ей про то, что натворил Антон, у меня как-то не хватало духу. Не знаю, почему. Может, перегорело. А может, и простила его уже за это.
До двух дня я мерила комнату большими шагами, пытаясь найти оправдание его поступку, и это меня пугало. Ведь только утром хотела отомстить, уничтожить его. Стереть с его лица это хамскую ухмылку, что не сползла даже в тот момент, когда он щелкнул замком. И вот меня снова охватывает волна негодования, и снова чувство ненависти захлестывает с головой, как только представляю, что он ездил с Пашкой и искал меня. Внутри все разрывается от противоречивых чувств. И это смешалось во мне и огненным вихрем выжигает внутри.
С размаху плюхнулась на кровать. Поговорить бы с кем, обсудить его поступок. Не могла переварить все это в одиночку. Блуждающий по комнате взгляд вдруг остановился на сарафане, который я бросила на спинку стула. Щеки тут же вспыхнули жаром, когда возник перед внутренним взором образ Антона, пальцы которого сминают его... протяжный стон заглушила подушка на моем лице. Какая же стыдобища! Зачем позволила, ведь даже Никита не трогал меня так нагло и бессовестно. Не позволяла ему прикасаться к себе, не говоря уже о других парнях, что были в моей недолгой свободе после того, как рассталась с Никитой. А здесь… как стыдно-то, даже перед самой собой. И уж точно в глаза я ему больше не посмотрю. Не удивительно, что подумал невесть что обо мне. Теперь понятно, откуда такая реакция. Ведь повела себя как? Еще этот Пашка, который так не вовремя нарисовался со своими поцелуями.
А фантазия уже понеслась в другом направлении, забывая все то, что Антон сделал мне плохого, и что могло бы быть, не веди я себя столь откровенно с чужим парнем. Вспомнила желание, что явно читалось в его глазах. Я понимаю, что мужчины так смотрят, когда ты им хоть немного, но нравишься.
Снова волна стыда обдала жаром голову, а потом все это спустилось вниз. Вспомнила, как увидела Антона в первый раз, и эти его манеры. Весь такой джентльмен, а здесь? Что могло с ним случиться? И как я понимаю, про жену он мне в тот раз наврал, но, тем не менее, не воспользовался моим состоянием обиженной на своего парня девчонки, не приставал с поцелуями, без сопротивления отвез домой.
Прокручивая в голове всю свалившуюся информацию, я, видимо, что-то упускала из виду, что-то главное, что ускользало от моего внимания. Поговорить бы с Ленкой, расспросить ее. Ведь она, получается, Антона знает лучше. Ну, по крайней мере, дольше, это уж точно.
Я снова встала с кровати. Лежать на одном месте не могла, от нахлынувших воспоминаний хотелось бежать или сбежать. Ведь они уже давно канули в лету, а тут на тебе, целым ведром холодной воды вылились на голову.
«Может, поговорить с бабушкой?» — предложило воспаленное сознание.
Я даже сделала шаг в сторону двери, но на полпути замерла, только представила, с каким пристрастием бабуля будет вести допрос. А что я ей смогу ответить? Ничего, потому что сама еще ничего не понимаю и не могу объяснить даже себе. Куда уж объяснить человеку, который не будет смотреть объективно на столь неоднозначное поведение парня, а при любом раскладе примет мою сторону. И еще хуже будет то, что она позвонит родителям. Я встрепенулась. Конечно, сама я этого никогда не признаю, но вот мое сердце, что при одном только воспоминании о безобразном поведении рук Антона начинает трепыхаться, как обезумевшее.
Рука, что уже легла на ручку двери, все же отпустила ее, и я сделала шаг обратно в комнату. Это скоропалительное решение может лишить меня того, чего сейчас хотело не мое сердце, а сама я. А я хотела одного — еще раз, хоть одним глазком, хоть на секундочку, но увидеть Антона, посмотреть издалека. И пусть парень больше и не подойдет, и не посмотрит в мою сторону, но самое главное — видеть его.
Сигнал смс отвлек от мыслей, возвращая в реальность. Я схватила телефон. Вдох-выдох, а иначе не смогу удержать волнение, что сейчас переполняет меня. Может, это Антон? Дрожащими пальцами открываю конверт.
«Вечером все в силе?» — высвечивается сообщение с Пашкиного номера.
Гулкий стук пульса в ушах и мгновенный откат. Разочарование нахлынуло настолько сильное, что даже не могу сдержать потрясенного вздоха, рвущегося из груди. Что же я себя довела-то так? Всего то… Я посмотрела на часы. Уже шесть? Обалдеть, это сколько я просидела здесь в размышлениях об Антоне? Даже не заметила, как пробежало время.
Нужно развеяться. Или я сойду с ума.
«Да», — коротко отвечаю я на Пашкино смс.
«В восемь у тебя», — тут же приходит ответ.
Собираться я начала заранее. Пашка пунктуален, вот в чем-в чем, а в этом ему не откажешь.
И снова я бегаю, суечусь по комнате. Телефон разрывается от Пашкиных звонков. Я снова не успела ни черта. Слишком долго провалялась в ванной, даже не заметила, как пробежало время. Что-то странное творится со мной, вообще теряю ему счет. Хватаю трубку, не глядя на экран.
— Паш, я уже скоро, погоди. Осталось джинсы натянуть, — я не успела договорить, как звонок оборвался, и я взглянула-таки на экран.
Незнакомый номер, но это для сети. Я заучила этот номер наизусть, за что презирала себя. Что он хотел? Я так и не поняла. Перезванивать, естественно, не стала, но уши и щеки сразу же загорелись огнем. Пошел он к черту. Бесит.
Натягиваю футболку и те самые джинсы. Беру рюкзак и выхожу из комнаты, прикрыв за собой дверь.
— Ба! — зычно так проносится по помещению мой зов.
Никто не отвечает, и я, снимая с вешалки ветровку и обувая кроссовки, выхожу на улицу. Замечаю, что бабуля стоит рядом с Пашкой и что-то живо обсуждает с ним. Подхожу ближе и выхватываю из разговора последние фразы.
— …да, баб Лиз, слышал, что Антону, дали добро. Теперь часто буду наведываться в ваши края, — он, заметив меня, озорно подмигнул. — Я уже заждался, Вик, спасибо, твоя бабушка составила компанию.
Бросаю на него хмурый взгляд и подхожу к калитке.
— Ну, ты хоть в этот раз потеплее оделась? — бабушка как-то странно посмотрела на меня. — А то в прошлый раз замерзла поди совсем. Рассвет-то когда встречали, под утро у реки совсем холодно.
Господи, что она говорит? Пашка уставился на меня, не понимая, что происходит, а я оттесняю бабушку от калитки и подталкиваю в дом. Лишь бы только замолчала, лишь бы больше не говорила ничего.
— Ты только так допоздна если будешь еще оставаться, не забудь позвонить, — напоследок сказала она, а мне ничего не оставалась, как провести по лицу рукой.
— Вот это новости, — пробурчал Пашка, — мы тут ее ищем по всей округе, а она рассветы встречает.
Он обиженно поджал губы и отвернулся от меня. Я так и осталась стоять в нерешительности, не зная, что делать. Может, сейчас лучше развернуться и идти? Откровенничать с парнем я уж точно не собираюсь. Ни к чему это, а вот развеяться вполне можно было бы.
— Вика, ты долго будешь стоять? — хрипловато спросил Пашка. — Садись уже.
И я, закинув ногу, села на мотоцикл позади парня. Крепко обхватила его талию руками и прижалась к спине.
— Готова, — оповестила его.
Час спустя мы уже сидели на железных турниках. Заброшенный стадион позади старого детского сада зарос высокой амброзией, и только вытоптанные тропинки оповещали о том, что здесь снует народ.
— Вика, ты, главное, успокойся, — слышу тихий голос парня. — Все у тебя еще наладится. И парня себе найдешь нормального, — недолгая пауза с придыханием. — Конечно, жаль, что не меня, — голос, полный притворного сожаления.
Мое озорное «хи-хи» Пашка воспринимает, как того требуют обстоятельства, и тихо посмеивается надо мной.
— Нет, я хочу, чтобы ты понял, как меня все достали, — я продолжаю настаивать на том, что хочу самостоятельности, а родители никак мне в этом не способствуют.
— Я тебя понимаю, если честно, — выдохнул парень. — Вот ты не представляешь, как меня достали мои предки, а когда приехал Антон, так вообще хоть волком вой.
Я затаила дыхание, это имя действует на меня как катализатор. Почему я на него так реагирую? Стоит услышать, как горячей волной меня затапливает с ног до головы желание увидеть непосредственно сам объект, которому принадлежит это имя.
— Налевай, Пашка, а то уйду, — я протягиваю пластиковый стакан, и пенящаяся жидкость заполняет его до краев.
Зачем заговорил об Антоне? Я только хотела забыться, отвлечься от него, а, Пашка?
— Они достали ставить его в пример, — он смачно сплюнул в траву.
— А кириешки остались? — спросила я невпопад, но Паша, и не заметив ничего, полез в карман, достал пачку.
— А сейчас? — глянул искоса на меня. — Трясутся над ним и его детьми, как над… — он замолчал и со злостью пнул куст травы.
И как мне в темноте удается что-то разглядеть?
— А что он к вам привязался-то? — не понимала я ничего. — Пусть своих родителей напрягает, что к твоей семье лезет? Да и жена на что? Пусть сидит с детьми.
Паша так внимательно посмотрел мне в глаза.
— У Антохи родители разбились, — глухо проговорил он, а я неожиданно громко сглотнула, неудобно получилось. — И жена его и сыновей бросила, сбежала. Стерва.
А вот эта новость до меня не сразу дошла, пришлось сделать еще один большой глоток, чтобы прочистить горло и одновременно мозг, конечно, насколько это было возможно.
— Как сбежала? — переспросила его, но неожиданно громкие мужские голоса отвлекли нас от разговора.
Паша шагнул ближе ко мне, и, если бы я сейчас могла более трезво рассуждать, то точно бы в его движении заметила желание загородить меня от приближающихся парней.
— О, Пашок! — послышался из-за спины парня голос, который я где-то уже слышала.
Хотела выглянуть посмотреть, но Пашка, как назло, только сильнее загородил меня своим телом, поворачиваясь к парню лицом.
— Здорово, Дрон.
Я увидела только, как он протянул руку для приветствия.
— Здорово, — послышался еще один знакомый голос, и меня озарила догадка. Вчера на дискотеке я слышала эти голоса, товарищи Пашкины.
— А ты что это здесь, один?
Мне почему-то это любопытство Дрона — а это был именно он — не особо пришлось по душе.
— Не один, — спокойно сказал Паша.
И вот я вижу, как из-за его плеча показывается голова, и Дрон смотрит прямо мне в лицо горящими глазами. Я тут же прячусь за спиной Паши. Мало ли, что в голове у этого Дрона? Страх на минуту сковал мое сердце.
— О, а там эта рыжая, я ее узнал!
— Дрон, она не хочет ни с кем знакомиться, так что давай, проходи, — Пашка отступил ко мне на шаг ближе, и теперь я могла, вытянув руку, коснуться его.
— А с каких это пор ты решаешь за баб, Паш? — не унимался пришлый. — Слышь, рыжая?
Я сидела ни жива ни мертва, понимая, что разговор Пашки с этим Дроном ведет его по какой-то скользкой дорожке, и она направлена не в объезд меня, как может показаться на первый взгляд, а точно в мою сторону.
— Дрон, — опять вступил вместо меня Паша, — видишь, девчонка не хочет с тобой разговаривать.
Отвратительный хруст раздался в ту же секунду, как только парень произнес эти слова. Я, открыв рот, только и смогла наблюдать, как Пашка валится на колени, держась за правую сторону головы. Дрон толкает его ногой, и парень опрокидывается на бок, как будто сломанная игрушка. Дрон делает шаг ко мне и наклоняется к самому лицу, его губы растягиваются в зловещей улыбке.
— Ну, что, познакомимся, кукла?
Я со свистом втягиваю воздух, пытаясь при этом набрать как можно больше его в легкие, и делаю резкий выдох, ожидая громкого пронзительного крика, но… из моего рта вылетает только протяжное шипение.
— Бу… — Дрон стукает меня подушечками пальцев по носу. — Не бойся, девочка, — шепчет он на ухо, обдавая меня приторно-сладким запахом дешевого коктейля.
Я пытаюсь перелезть через турник, чтобы увеличить между нами расстояние, при этом постоянно кидаю взгляд на Пашку, который продолжает без движения лежать на земле, но, замечая мои попытки сделать ноги, Дрон хватает меня за локоть и тащит на себя.
— Отпустите, что вам надо? — наконец-то голос начал прорезаться, и я могу хотя бы что-то сказать. Сердце стучит так сильно, что кажется, выпрыгнет наружу от переизбытка чувства страха.
— О, ну, раз ты спросила… — и то, что происходит в следующие моменты, меня обескураживает настолько, что я теряюсь в прострации.
Дрон впивается мне в губы, будто змея. Больно прикусывает, от чего на моих глазах появляются слезы. Я упираюсь ему в грудь, но только слышу сдавленный смешок позади себя.
— Дрон, прихватывай куколку и давай, валим отсюда, — говорит до этого молчавший парень, а мое сердце сжимает в кулак ледяной страх.
«Почему я?» — бьется в голове одна и та же мысль с того момента, как Дрон захватил мой локоть в свои лапищи.
— Парни, отпустите, а? — прошу их, кричать не могу, потому что из глаз уже хлынули слезы. — Что вам от меня нужно?
Дрон зло глянул на меня, а я поняла, что повторяюсь.
— Хватит ныть, никто тебе ничего не сделает, — он приобнял меня за талию. — Составишь нам компанию? — то ли спросил, то ли утвердил он.
— А как же Паша? — попыталась я хоть как-то повлиять на их решение.
— А что с ним не так? — искренне удивился Дрон. — Петь, глянь, что с Пашкой.
Парень, названный Петей, развернулся к Пашке, что лежал на земле, присел на корточки и положил на шею пострадавшего два пальца.
— Жив твой Пашка, — прокомментировал он. — Да ты не бойся, — он подошел ближе, при этом больно ущипнув меня за пятую точку. — Пашка парень добрый, не обидится, если ты пойдешь с нами.
И, не дожидаясь моего ответа, Дрон пошел первым по тропинке, его ладонь крепко сжимала мою руку.
«Божечки, божечки, — молилась я про себя, — что же это такое происходит?»
Попыталась затормозить, но тычок в спину оповестил о том, что я под конвоем. Ни шага вправо, ни шага влево.
— Рыжая, не кипешуй, — вдруг услышала я за спиной голос Петра, — все будет цивильно. Мы-то уже с Андрюхой наслышаны, что ты приехала из столицы. Да, Дрон?
Зачем он мне это говорит и вплетает сюда впереди идущего парня? Кручу головой по сторонам в поисках путей отступления, но зря стараюсь, Дрон без остановок идет быстрым шагом вперед. Вот уже вижу фонарь, что одиноко стоит перед калиткой, которая ведет к выходу со стадиона, и в свете его видна припаркованная машина. Чутье подсказало, что это машина парней. С каждым шагом мы подходили все ближе к черному бегемоту на четырех колесах. И с каждым шагом мои ноги все явственнее отказывались идти, немея от безудержного страха.
Нет, так просто я не сдамся. В легкие побольше воздуха и…
Мой рот накрывает широкая ладонь Петра. Он прижимает меня к своей груди. Дрон открывает заднюю дверь, и его приятель пытается запихнуть меня на задние сиденье. Но я все еще не намерена сдаваться. Я для себя решила, что лучше дать отпор, глядишь, и надоест им со мной возиться, но это были ложные мысли. Петр сжал мою грудь, охватывая длинной рукой под ней, словно плетью, вторая же, что до этого зажимала рот, освобождает губы, и из моего рта уже почти вырывается крик. Правда он больше похож на визг и тут же прерывается, потому что мужская рука сжимает мое горло, сдавливая до такой степени, что я чувствую удушье.
— Будешь хорошей девочкой, — шипит он мне на ухо, — я повторюсь, мы тебя не обидим.
Идея для спасения созрела быстрее, чем я смогла ее осознать, когда, оказавшись в салоне машины, я метнулась к противоположной двери и попыталась ее открыть. Как нашла сразу ручку, даже не знаю. Везение. Толкнула дверь и хотела уже в нее выскочить, но…
Крепкий захват, и мою лодыжку больно вывернули. Я вскрикнула и пружиной сжалась от боли, потянула руки к ноге. Спасительный выход захлопнулся, пронизывая меня всю резким звуком.
— Что же такая бестолковая? — навалившись сверху на меня, говорит Петр. — Что ты все норовишь убежать?
Его руки грубо мнут мое тело.
— Отстань, — слезы градом льются из моих глаз.
Я начинаю бороться, пытаюсь отодрать его пальцы от кожи, но это все бесполезно. Они, словно щупальца с присосками, прилипли к телу, и справиться с ними нет никакого шанса.
В голове бьется только одна мысль — что делать? Как поступить?
Я закричала. В голос. Но мой крик заглушил громкий бас. От безысходности я начала кусаться и царапаться, но мои попытки мгновенно были подавлены звонкой пощечиной. Я, пребывая в минутном шоке, округлила глаза и даже перестала плакать. Схватилась за ту сторону куда пришелся удар. В голове запоздало раздался щелчок, и в глазах потемнело.
«Какая рука у него тяжелая», — пришла сквозь ускользающее сознание мысль.
— А ну, — доносится до меня грубый голос, — не спасть!
И вторая щека начинает гореть от того, что к ней приложилась ладонь Петра.
Открываю глаза и понимаю, что машина движется куда-то.
Сглатываю слюну, потому что от сухости во рту язык прилип к небу. Чувствую соленый привкус. Прикладываю пальцы к губам. С одной стороны начинает неприятно саднить.
Но это все мелочи. Осознание того, чем для меня может закончиться сегодняшний вечер, испепеляет меня изнутри. Чувство страха и безысходности вгрызается острыми, как зубы пираньи, лезвиями в сердце, не позволяя ритму установиться, оно то и дело пропускает удары. Руки немеют, а ноги начинает сводить судорогой, как только в голове всплывают картины предстоящей ночи.
— Куда вы меня везете? — подала я голос. Лучше знать, чем мучиться неизвестностью.
— А тебе зачем? — мою ногу тут же сжали пальцы Петра.
Я кинула на него полный ненависти взгляд.
— Ой, не смотри так, — поморщился он. — А то мне захочется после этого еще раз приложиться к твоей симпатичной мордашке вот этой рукой.
Он выбрасывает ладонь вперед, и я зажмуриваю сильно-сильно глаза, сжимаю крепко челюсть в ожидании удара, но вместо него Петр проводит по моей щеке костяшками пальцев.
— Но если ты будешь себя хорошо вести, то ничего подобного не произойдет.
— Слушай, Петь, — раздалось с водительского сиденья, — заткнись уже, а, — голос Дэна показался мне каким-то нервным и озабоченным, что ли, чем-то. — Вот даже мне тебя уже тошно слушать. Что ты к ней пристал? Че запугиваешь?
Он мельком глянул на нас в зеркало заднего вида.
— А ты в натуре не лупись так, — это было сказано мне, потому что его взгляд въелся в мое лицо, и я тут же опустила глаза. Лучше не злить.
Искра надежды уже вспыхнула во мне. Может, все обойдется, боженька, помоги!
— Ты охерел, что ли?! — голосом, не терпящим никаких возражений, рявкнул в ответ Петр.
— Да, че-то мне очково, — начал Дэн. — Как бы не получилось каких курьезов из-за нее, —он кивнул в мою сторону.
А я еще пуще взмолилась богу, чтобы тот помог мне избежать последствий, давая обеты всего, что только могло прийти в мое воспаленное воображение.
— Да че ты как обычно, Дэн, ведь не в первый раз. Я хочу ее.
Капризные ноки послышались в голосе Петра, парень схватил меня за затылок, впиваясь длинными пальцами в копну волос, и, грубо притянув меня к себе, впился в рот безжалостным поцелуем.
— У тебя че осталось? — отрываясь от меня, спросил Петр у Дрона.
Тот активно закивал головой.
— Ща куклу поднакачаем, — он скользит по мне взглядом.
А я в этот момент готова выдавить ему глаза и вырвать его язык. Засунуть это все в одно место и свалить наконец-то из этой чертовой машины.
— Она ничего и не вспомнит, как тебе такой вариант?
Петр озорно так подмигивает мне, а я вскакиваю с места, игнорируя его протестующий возглас, и бросаюсь на парня с кулаками. Петр хватает меня за волосы и тянет сильно вниз, придавливая к сиденью голову. Я вою. От безысходности и злости. От того, что все сегодня против меня.
— Она просто бесячка, — запыхавшись, говорит парень.
— Нет! — кричу во весь голос. — Не надо!
Но никто меня не слушает и слушать не хочет.
— Да, щас, погоди, — говорит Дрон, — мы уже почти на месте.
Петр продолжает держать меня за волосы, вжав мою голову в сиденье. Я начинаю задыхаться от вони, что оно источает, и живот невольно скручивает от рвотного спазма.
— Дрон, она ща блеванет, — видя мое состояние, говорит Петр.
Машина резко тормозит, и я не успеваю сгруппироваться, соскальзываю с сиденья и больно бьюсь боком о торец водительского кресла. Стон вырывается изо рта.
— Вести себя надо прилично, — говорит Петр, открывает дверь и вытаскивает меня на улицу.
— Ну, ты нашел, куда приехать, — укоризненно говорит он.
— Ну, а что? — с недоумением в голосе протягивает Дрон. — Зато завтра сама дорогу найдет. Все-таки не хочется такую красотку закапывать в лесной посадке.
Дрон подходит ко мне и сжимает щеки с двух сторон.
— Давай, затаскивай ее внутрь, а я сейчас все принесу — говорит парень и возвращается обратно к машине.
— Ну, что, куколка, пошли? — Петр грубо тащит меня внутрь.
Я уже перестала сопротивляться, поняла, что все это бесполезно, мне с ними не справиться.
— Я на вас… — я вовремя спохватилась и затолкнула подальше в глубь себя то, что готово было вырваться наружу.
— Ха, аха-ха-ха-а-а! — заржал в голос Петр. — Да ты не парься так, крошка, ты не то, что сегодняшней ночи не вспомнишь, но и весь завтрашний день будешь отходняка славливать.
Он толкнул огромную амбарную дверь.
Меня словно окунули в ледяную прорубь. Вспомнила вчерашний вечер. Сожаление застряло в горле колючим комом.
— А вот и я, — говорит Дрон заходя в амбар.
— Как она пахнет-то, Петь, — слышу, как возле моего уха Дрон шумно втягивает в себя воздух. — М-м-м, а какая вкусная… — протягивает самозабвенно он, обнюхивая мою шею.
Я трясусь от страха.
— Я в предвкушении, — с придыханием проговаривает Петр, глядя на меня сальным от желания взглядом.
— Андрюх, я первй.
Его серьезный голос заставляет затаить дыхание, я в ожидании неизбежного сильно сжимаю челюсть и зажмуриваю глаза. Ухожу в себя. Слезы уже перестали литься из глаз. Внутри пустота, я даже не слышу голосов парней. Лишь только жесткие прикосновения к ногам. Отвращение прокатывается через меня волной. А мерзкй липкий страх сконцентрировался в районе живота, когда на мне затрещала футболка по швам. Мне хочется закричать, завопить, забиться в истерике, но внутренняя уверенность в том, что это никак не поможет, охлаждает мой порыв.
Скрип амбарной дверь резанул слух, и я открыла глаза.