Сижу перед взрослым человеком, который обращается ко мне. Он одет в уютный серый пиджак. В комнате полумрак, а на его столе горит лампа. Я не помню его лица, но помню голос. Твёрдый, уверенный, и при этом деликатный. Добрый, — такой, что я понимаю: «Он на моей стороне. Ему можно доверять.»
Мне лет шесть. Не знаю зачем, но мама привела меня в здание, куда до этого водила на массаж. Это было больно, не всегда приятно, но нужно было потерпеть и сделать курс — 10 раз. Теперь же я в другом кабинете.
Мы за столом друг напротив друга, а мама где-то там, за спиной. Но для него сейчас как будто только я важна. Он задает вопросы. Мне почему-то не страшно отвечать. Раскладывает передо мной восемь разноцветных карточек. Предлагает выбрать цвет, который больше всего нравится.
Я выбираю черный. Смотрю на этот цвет, он приятно обволакивает, в нем хочется утонуть, он обещает покров и защиту от каждодневных проблем, тревог и переживаний.
— Вот этот нравится больше всего? Здорово!
А мама бы спросила: «Почему черный?»
Из оставшихся карточек дяденька опять просит меня выбрать самый приятный цвет. Ух ты! Меня не просто спросили: «Какой твой любимый цвет?» Можно еще и дальше выбирать! Так я расставляю все восемь цветов, как мне нравится.
Человек приглашает маму и начинает рассказывать ей обо мне. Я не помню всего, что он говорил. Помню что-то о том, что мне нелегко. И о психологическом возрасте. Это сейчас я называю это «психологический возраст». А от дяденьки услышала что-то о том, что «вот ребенок, вы думаете, она еще мала. А внутри у нее все может быть очень серьезно. Не 5, а может быть 40 лет.» «Чтоо, 40 лет?» — думаю я сейчас. А тогда мне хотелось кричать: «Да, мама, все так!»
Недавно я спрашивала у мамы, зачем мы тогда ходили к психологу и что она помнит. Вроде бы это нужно было для детского сада, мы ходили один раз, и она не придала особого значения его словам.
А для меня это важное воспоминание. Возможно, оно отчасти повлияло и на мой профессиональный выбор. Тогда в кабинете психолога я чувствовала себя хорошо: чувствовала защищенность, значимость, тепло от внимания к себе. Чувствовала, что меня поняли...
И не так важно, что тогда сказал этот человек. И что методика Люшера, — восемь цветных карточек, спорна. Есть специалисты, которые виртуозно ею владеют. Другие неосознанно прикрываются ей, чтобы не вступать в искреннее общение с клиентами.
Самым ценным для меня оказалось то, как я себя почувствовала. Это ощущение до сих пор со мной: я могу мысленно вернуться в тот кабинет и вспомнить, что я важна, что у меня есть свои предпочтения, потребности и мысли. И они глубоки и ценны, что бы другие о них ни думали. Что я — это я, во мне нет неправильного. И я могу доверять себе, миру и окружающим.
Теперь детей приводят в кабинет ко мне. И я делаю все, чтобы уделить им сто процентов своего внимания.
Я считаю важным обсуждать то, о чем родители мне хотят рассказать, в присутствии ребёнка. Если есть что-то, что нельзя обсудить вместе, мы лучше сделаем это потом по скайпу или телефону.
Иногда мне приходится работать переводчиком с взрослого не детский:
— Меня пугает его абсолютная безответственность!
— Мама хочет сказать, что ее очень беспокоит, что ей нужно напоминать, чтобы ты взял в школу все нужные тетрадки, сменку там, не забыл почистить зубы. Ей это не сложно, но она волнуется, сможешь ли ты заботиться о себе самостоятельно, когда вырастешь. Так? — объясняю я, зная контекст маминой фразы.
— Да, именно это я и имею ввиду!
И наоборот:
— Неправда, я этого не делала! (Мама говорит об обратном.)
— Тебе очень важно быть хорошей, послушной девочкой, да?
— Да!
Родители мне что-то рассказывают о своих детях. А я выслушиваю не только мнение родителей, но и ребёнка. И иногда это первый раз, когда его об этом спрашивают.
— Ты знаешь куда тебя привели? (Мальчик жмётся к маме, отводит взгляд.)
— Ну, давай, я же тебе говорила! — подбадривает его мама.
— Ничего, если не хочешь, можешь не отвечать. Я — детский психолог. А ты знаешь, кто такой психолог, чем он занимается с детьми?
— У нас в садике есть психолог. Она забирает детей в свой кабинет и говорит, что надо делать.
— И что например?
— Учит говорить «р».
— Кажется, это немножко не то, это — логопед. Давай расскажу тебе, что делает психолог. Психолог с детьми рисует, играет, разговаривает. Он помогает ребёнку узнать себя лучше: понять свои чувства и мысли, разобраться в том, как ему живётся, и стать более уверенным, счастливым. Помогает детям и родителям лучше понимать друг друга.
— Ясно...
— Первая встреча будет немного скучной для тебя. Мы будем много разговаривать с родителями. Давайте сразу договоримся, что не будем друг друга перебивать. У каждого будет возможность высказаться. Я буду спрашивать и тебя. Если будут вопросы, на которые ты не хочешь отвечать, скажи.
Потом мы несколько раз встречаемся с ребёнком без родителей. Это психотерапевтические и диагностические встречи. Потом опять встречаемся все вместе.
Для меня это победа, когда удаётся навести мосты коммуникации, дать семье инструменты искреннего, глубокого общения. Научить ребенка сообщать о своих потребностях, выражать свои эмоции хорошим способом.
Иногда слышу: зачем вообще нужны эти психологи, что это за профессия вообще? И улыбаюсь внутри. Шестилетняя девочка внутри меня точно знает, что нужны.