Во время франко-прусской войны (1870-71 годов), в то время как прусская армия одержала серию побед от Седана до ворот Парижа, скромный северогерманский флот томился на якоре. Альфред Тирпиц, в то время двадцатиоднолетний унтер-лейтенант (Unterleutnant), провел большую часть войны в Вильгельмсхафене на борту "Кенига Вильгельма", одного из трех бронированных фрегатов немецкого флота, который был слишком слаб, чтобы противостоять французскому флоту, насчитывавшему семнадцать кораблей того же типа.
“Мы, молодые люди, были... возмущены тем, что нас не выпустили на врага”, - вспоминал позже Тирпиц, но материальная неполноценность диктовала пассивную позицию. Таким образом, впоследствии “кампания, которая была столь славной для армии, легла тяжелым бременем на военно-морской флот”. Адмирал принц Адальберт, двоюродный брат короля Вильгельма I и, начиная с 1848 года, величайший поборник прусской морской мощи, в те годы много говорил о ненужности военно-морского флота при проведении успешной сухопутной войны.
Из-за незначительной роли, которую играл военно-морской флот, на масштабном послевоенном параде победы, состоявшемся в Берлине в июне 1871 года, было разрешено присутствовать всего двадцати двум морским офицерам и матросам. Во времена великого национального триумфа молодому поколению немецких морских офицеров было трудно справиться с таким унижением. В течение года в армию перешло больше морских офицеров, чем за предыдущее десятилетие.
За прошедшие полтора столетия бесчисленное множество историков подчеркивали значение победы Пруссии над Францией в 1871 году в создании условий, которые в конечном итоге привели к Первой мировой войне. После решающей победы Пруссии и ее немецких союзников решение канцлера Отто фон Бисмарка провозгласить Вильгельма I германским императором в Версальском дворце еще больше унизило французов. После этого настойчивое требование Бисмарка о том, чтобы Франция уступила Эльзас-Лотарингию новой Германской империи (Второму рейху), сделало невозможным для двух стран жить в гармонии и затруднило другим поддерживать тесные отношения с ними обоими, тем самым послужив катализатором для создания в Европе конкурирующих союзнических систем.
Наконец, требование о том, чтобы Франция выплатила значительную контрибуцию победителям, создало прецедент для репараций, которые Франция ожидала бы от Германии, когда исход был бы изменен в 1918 году. В дополнение к этим политическим и дипломатическим последствиям 1871 год также утвердил недавно объединенную Германию в качестве ведущей военной державы Европы, вытеснив Францию.
Культ наступления, охвативший все европейские армии на рубеже веков, уходил своими корнями в прусско–германский способ ведения войны. Книга Карла фон Клаузевица "О войне" была переведена и изучалась по всей Европе, часто с дарвинистским предисловием, а немецкие вооруженные силы – их стратегия, тактика, организация и вооружение – стали образцом для остального мира. Но франко-прусская война имела столь же судьбоносные военно-морские последствия. Тирпицу унижение 1870-71 годов помогло сформировать его убеждение в том, что Германия должна иметь военно-морской флот, достаточно сильный, чтобы вступить в бой с любым другим флотом. Стремление стереть это унижение в конечном счете поставило военно-морской флот Германии и военно-морские амбиции в центр реорганизации европейских альянсов, гонки вооружений беспрецедентной стоимости и разработки новой тактики и технологий, все это сформировало характер войны на море.
После 1871 года имперский военно-морской флот Германии значительно вырос, но не достиг планируемой мощи. В течение следующих десяти лет к трем бронированным фрегатам и двум броненосцам меньшего размера, имевшимся в наличии во время войны против Франции, присоединилась мешанина из одиннадцати дополнительных бронированных военных кораблей различных типов. Уже в 1883 году Германия, по крайней мере на короткое время, обладала третьим по величине броненосным флотом после Великобритании и Франции, а в следующем году Второй рейх с запозданием вступил в борьбу за колониальные владения, претендуя на территории в Африке и Тихом океане. Но страна слишком медленно создавала самодостаточный военно–промышленный комплекс.
Некоторые немецкие военные корабли были построены на британских верфях, а почти все остальные имели британскую броню или другое оборудование, импортированные из Великобритании.
"Ольденбург", введенный в строй в 1886 году, был первым линкором флота, построенным полностью из немецкой стали. Между тем, в течение 1870-х и 1880-х годов медленно развивалась “прусская школа” военно-морской мысли. Уходящая корнями в военную мысль Клаузевица, “прусская школа” пропагандировала наступательную позицию, по иронии судьбы для военно-морского флота, материально неспособного принять ее.
В 1888 году, в год восшествие на престол Вильгельма II, энтузиаста военно-морского флота, который рассматривал Британию как образец для подражания и главного соперника Германии, положило начало эре увеличения строительства военных кораблей, совпав с появлением компании Krupp (уже всемирно известной своей артиллерией) в качестве мирового лидера в производстве бронетехники. Тем не менее, на протяжении всего первого десятилетия нового правления военно-морская экспансия продолжала осуществляться без какого-либо определенного плана.
Крупнейшие новые линкоры Германии - четыре 10000-тонных корабля класса "Бранденбург", были карликами по сравнению со своими британскими современниками - 14150-тонных кораблей класса "Ройял Соверен", а наиболее тиражируемые восемь новых 3500-тонных "линкоров береговой обороны" класса "Зигфрид", были слишком малы, чтобы иметь большую боевую ценность.
В 1890 году американский военно-морской офицер Альфред Тайер Мэхан опубликовал книгу "Влияние морской мощи на историю, 1660-1763 годов", первую из серии книг, в которых он приводил исторические аргументы в поддержку правоты сторонников боевого флота. Приводя примеры из раннего соперничества за мировое господство между Великобританией и Францией, Мэхан продвигал идею о том, что “господство на море” было завоевано или утрачено в решающих сражениях между сосредоточенными флотами линейных кораблей, линкорами эпохи дерева и парусов.
Его живые рассказы об ушедшей эпохе военно-морских войн намеренно преуменьшали значение крейсеров и фрегатов, которые ведущие военно-морские державы традиционно рассредоточили по всему миру для патрулирования морских путей и защиты своих колоний. Работы Мэхана были с большим интересом встречены в Германии, где среди его последователей были Вильгельм II и Тирпиц, ни один из которых не был сторонником линкора.
В 1880-х годах Тирпиц был сторонником французской школы, в которой особое внимание уделялось торпедным катерам и крейсерам. Он дослужился до начальника торпедной службы военно-морского флота, прежде чем в 1891 году прочитал Мэхэна и перешел на линейный корабль. Вильгельм II, тем временем, выступал за крейсер как тип военного корабля, наиболее подходящий для осуществления его мечты о глобальном немецком колониальном и коммерческом присутствии, и лишь постепенно склонился к линкорам, даже после того, как впервые прочитал Мэхана.
В 1893 году, когда Тирпиц был еще капитаном и служил начальником штаба Верховного командования в Берлине, критика ежегодных маневров военно-морского флота побудила офицеров восполнить недостаток образования в области “тактики и стратегии” посредством “изучения военно-морской истории”, особенно трудов капитана Махана.
Поскольку Мэхан разделял многие стратегические предположения Клаузевица, более ранние работы собственной “прусской школы” по тактике и стратегии военно–морского флота ускорили восприятие его идей в Германии. Например, и Мэхан, и “прусская школа” подчеркивали наполеоновско-нельсоновскую веру в наступление и стремление к решающей битве. Но поскольку “прусская школа” отражала континентальную направленность Клаузевица, Тирпиц нуждался в поддержке Мэхана, чтобы сформулировать стратегическое видение Германии, в котором военно-морскому флоту отводилась бы центральная роль.
Начиная со своего "Дневника IX" от июня 1894 года, он выступал за создание флота, ориентированного на линкоры, сосредоточенного в родных водах. Тирпиц понимал необходимость воплощения своего видения в конкретные материальные цели, что нашло отражение в его первоначальном призыве к превосходству в соотношении 4:3 либо над французским Северным флотом, либо над русским Балтийским флотом (в зависимости от того, какой флот был больше).
Впоследствии, в своей знаменитой “теории риска”, впервые обнародованной в декабре 1899 года, он утверждал, что флот, в две трети превышающий численность британского военно-морского флота, будет иметь достаточную стратегическую ценность, чтобы оправдать высокие затраты на его строительство. Тирпиц часто ссылался на Мэхана во время своей кампании по расширению флота. После того как он стал статс-секретарем Имперского военно-морского ведомства, он распространил несколько тысяч экземпляров немецкого перевода первой книги Мэхана 1895 года (ее первое неанглийское издание), чтобы поддержать свои аргументы в пользу Первого закона о военно-морском флоте.
В июне 1897 года, вскоре после своего назначения статс-секретарем, Тирпиц предупредил Вильгельма II, что Британия является “самым опасным врагом Германии... для борьбы с которым нам крайне срочно требуются определенные военно-морские силы в качестве фактора политической мощи”. Император также рассматривал Британию как очевидное препятствие на пути дальнейшего возвышения Германии к мировой державе и охотно одобрил план Тирпица по дальнейшему расширению флота, даже несмотря на то, что это положило бы конец в целом дружественным отношениям, которые сложились между двумя странами после объединения Германии. Тирпиц также пользовался поддержкой министра иностранных дел (впоследствии канцлера) Бернхарда фон Бюлова. Ссылаясь на хвастовство “солнце никогда не заходит над Британской империей”, в конце 1897 года Бюлов представил законопроект, который вскоре был принят рейхстагом в качестве Первого закона о военно-морском флоте, с замечанием: “теперь мы требуем своего места под солнцем”. Поддержка Министерством иностранных дел Германии расширения военно-морского флота подтвердила, насколько сильно все изменилось с тех пор, как Вильгельм II вынудил Бисмарка уйти в отставку в 1890 году. Старый канцлер никогда не считал британский флот угрозой для Германии и совсем недавно, в 1889 году, превозносил британскую военно-морскую мощь как “величайший фактор мира в Европе”. У Германии, удовлетворенной гегемонией на материковой части Европы, не было причин конфликтовать с Великобританией, сосредоточенной на господстве на океанах и его колонии.
План Тирпица, разработанный в то время, когда Германия отобрала лидирующие позиции Великобритании в торговле и промышленности, в конечном счете привел Британию к вступлению с Францией и Россией в Тройственную Антанту, разделив шесть великих держав Европы на два соперничающих вооруженных лагеря и сделав гораздо более вероятной всеобщую войну.
Тем не менее первые шаги Тирпица не считались угрожающими для Британии, все еще убежденной в том, что Франция и Россия, как вторая и третья военно-морские державы, были ее главными соперниками, а не потенциальными союзниками.
Еще до франко-российского союза и военной конвенции (1892-94) Закон о военно-морской обороне 1889 года официально установил традиционный до сих пор “стандарт двух держав” в качестве меры британского военно-морского превосходства, оговаривая, что Королевский флот должен быть таким же сильным, как второй и третий по силе флоты вместе взятые. Благодаря программе строительства 1889 года и дополнительной программе, начатой в 1894 году, как прямой ответ на франко-русский союз, британский флот в 1898 году включал двадцать девять линкоров и двадцать один первоклассный крейсер, введенный в строй за последние десять лет, что намного превосходило совокупные усилия Франции (двенадцать линкоров и восемь больших крейсеров) и Россия (одиннадцать линкоров и пять больших крейсеров) за тот же период.
По сравнению с флотами такого размера и мощи первоначальное предложение Тирпица действительно казалось скромным. Его первый закон о военно-морском флоте, принятый рейхстагом в апреле 1898 года, предусматривал, что к 1905 году Германия должна иметь флот, включающий девятнадцать линейных кораблей открытого моря, восемь линейных кораблей береговой обороны и двенадцать больших крейсеров, включая количество кораблей, введенных в строй еще в 1878 году.
Число линкоров включало двенадцать уже построенных или строящихся; большие крейсера включали десять уже построенных или строящихся в стадии строительства; в то время как линкоры береговой обороны включали восемь 3500-тонных "Зигфридов", уже находящихся в строю.
Перед принятием Первого закона о военно-морском флоте депутаты рейхстага сосредоточили свое внимание на количестве новых военных кораблей, необходимых для достижения его целей, включая семь линкоров и два больших крейсера, в значительной степени игнорируя положение Тирпица о будущей автоматической замене линкоров через двадцать пять лет и больших крейсеров через двадцать лет.
Международная ситуация вскоре благоприятствовала стремлению Тирпица к гораздо большей приверженности военно-морской экспансии. Охваченный антибританскими настроениями, преобладавшими во время англо-бурской войны в Южной Африке (1899-1902), и возмущенный восстанием боксеров в Китае (1900), где немецкий посол и немецкие миссионеры были убиты одними из первых иностранцев, рейхстаг в июне 1900 года принял Второй закон о военно-морском флоте.
Гораздо в большей степени, чем Первый закон о военно-морском флоте, новое законодательство (увеличивающее разрешенную численность флота до тридцати восьми линкоров и четырнадцати больших крейсеров) отражало убежденность Тирпица в том, что боевой флот в родных водах даст Германии рычаги влияния во всех международных конфликтах, в том числе вдали от дома. Недавно утвержденные подразделения включали одиннадцать линкоров (восемь малых "Зигфридов" теперь считались полноразмерными линкорами для целей замены), но только два больших крейсера. Второй закон о военно-морском флоте укрепил репутацию Тирпица как самого успешного политика Второго рейха после Бисмарка. Вильгельм II проявил свою благодарность, возведя Тирпица в дворянское достоинство позже в 1900 году и наградив его рядом других высоких наград.