Гладит по руке, как в детстве бабушка будила по утрам.
— Родная, пора. Идем.
Не могу понять, на каком я свете. Сон не отпускает.
— Я сейчас, да, иду. Подожди.
— Жду….
А я всё иду под палящим солнцем, по теплой траве, даже чувствую, как колет босые ступни. И запах. Горячей земли, выгоревших трав, близкой реки.
Опять просыпаюсь в слезах. Мне снится детство. Шмыгаю в душ, чтобы он не видел слёзы и не горевал со мной. К кофе выхожу уже в приличном виде, даже глаза не покраснели. Кажется.
— Будешь блинчик?
— Неа. Кофе. Спасибо.
Ворчит:
— Надо нормально завтракать. Это что за привычка — коооофе!
— Кто ворчит, тот старый!
— Я старый? Да я… я….
— Не ворчи тогда, а то мне смешно.
— Смешно ей….
Начинаю смеяться, он умеет поддразнить так, что сразу становится весело и спокойно. Надёжно.
Где та тонкая грань между так необходимой каждому заботой, поддержкой и — невыносимой удушающей опекой? Когда хочется сбежать на край света и на всякий случай поменять имя в паспорте. И пол. Для надежности. Мне посчастливилось жить в заботе. Спасибо тебе, мой хороший.
Провожаю его на работу, рефлекторно поправляю шарф. Чтобы тепло. Зима у нас вечно сырая и ветреная. Целует в нос, как маленькую.
У меня есть ещё час, чтобы собраться. Брожу, раскладывая по местам разбросанные вещи. Торопился, одевался, пока доедет по этим пробкам.
Счастье пахнет земляникой. Да, я явственно слышу аромат крохотных ягод, их мало, он собрал для меня все в свою ладонь. Ем прямо из его рук. Целуемся до остановки дыхания, любим друг друга, как в первый день творения, забыв обо всём — траву из моих волос потом выбираем в четыре руки и счастливо смеемся.
Мы вместе всю жизнь, я не помню себя без него. Как родились, так не разлучались — правда. Вот уже почти 40 лет.
— Как день прошел? Я даже не смогла позвонить — работки привалило с горкой.
— Штатно. Колесом.
Смеемся. Это уже шаманский ритуал — встречать друг друга этими словами. За долгие годы мы стали, кажется, слышать мысли и понимать всё без слов. Магия. «И будут двое плоть едина…»
Что-то изменилось, разладились. Я не смогла понять, потому что жила честно и верила ему. Но как-то постепенно я перестала чувствовать родной запах спелой земляники. Я предпочла не доверять своей интуиции, ему я верила безоговорочно. Беды никто не ждёт, а дождавшись — не знают, что со всем этим делать. Плакать — бессмысленно, кричать — не услышат. Маленькая, никому не заметная смерть. Смерть души. Моей.
— Я думаю, ты должна знать. Я люблю другую.
— Да… Понимаю… Уходи.
Больше мы не виделись. А мои дети, мои друзья и родные ни разу не вспомнили о нём при мне. И тогда я поняла, чьи имена вычеркивают из семейных помянников, густо замазав чернилами. Предателей.
