Она шла совершенно убитая горем из церкви. Скоро девять часов, нужно было во время прийти на планёрку, тем более понедельник, но этот белый голубь не давал покоя всю дорогу, он так и стоял перед глазами на фоне витражного окна. Она медленно вошла в корпус и прошла мимо дежурного с раскрытым удостоверением. Поднялась на второй этаж и остановилась у лестницы. Она увидела некоторое оживление, весь второй отдел стоял в коридоре и у кабинета отца, тоже были люди. Сразу отнялись ноги, Наташа хотела опуститься на ступеньки, так ей было сейчас тяжело, она ждала только худших известий и была уверена, что сейчас прозвучат страшные слова, но... На неё из их с майором кабинета выскочил, как угорелый Игорь, и увидев её, тут же бросился к ней обниматься:
- Наташа, - крикнул он на ходу с улыбкой, - звонили из больницы... Сашка пришёл в себя сегодня в семь часов утра! Он теперь дышит сам, врачи говорят, что такого не бывает, что это чудо!.. - Игорь залился слезами. Он обнимал Егорову, целовал её, тряс за плечи, а она не верила в это счастье и у неё перед глазами снова был белый голубь, но только он теперь взлетел в облака и помахал ей оттуда своими большими крыльями.
Вот к чему был этот знак! Не к беде, а к радости и счастью! Да, именно так она теперь его и представляла, это самое счастье. Ей хотелось теперь только одного в жизни - сидеть рядом с Александром и держать его за руку, и больше ничего не надо было! Ничего!..
Они прошли в кабинет, а потом он стал наполняться сотрудниками УВД с разных отделов и этажей. Султанов пришёл последним и сообщил, что поедет сейчас же в больницу:
- Всех не пустят, но я один попробую пройти, мне врач обещал, на пару минут... Хоть увижу его, и буду тогда спокоен, - Евгений Петрович отменил планёрку до второй половины дня и поехал в больницу на оперативной машине вместе с полковником Егоровым.
Игорь сидел, как на иголках, он то и дело подбегал к окну и ждал возвращения полковников из больницы. А Егоров, выйдя из ординаторской, сразу подошёл к расстроенному Султанову, который стоял у палаты реанимации.
- Говорит врач, что лучше бы уж не приходил в себя... боли сильные, а наркотики колоть часто нельзя, - говорил Егоров. - Ужас, бедный Сашка! Его от боли всего трясёт... Врач сказал, что у него ещё низкий порог болевой чувствительности, видимо, на нервной почве так стало, когда сына потерял. Ведь раньше с ним такого не было...
- Но и аварии такой тоже не было, извини!..
Султанов провёл рукой по лицу и замотал головой:
- Что Наде, сестре его говорить будем? Надо же звонить ей, как-то это всё не по-человечески, брат в больнице, а она ничего не знает.
- Что ты, Женя, нельзя! Он, вспомни, сам всегда её берёг, она же после инфаркта. Сашка не простит нам, ежели что...
- Ему ещё выжить надо, Алёша! Справиться с собой и с этими болями. Ведь там одни переломы и не везде можно ставить гипс...
- Голова зато цела, и это уже хорошо, - Егоров кисло улыбнулся. - Он в памяти, сознание вернулось, но вот момент аварии не помнит совсем.
- Погоди, вспомнит ещё... Ребят-то к нему пустят по одному, хоть на пару минут? - Султанов посмотрел на Егорова с надеждой.
- Говорят, дня через три только... Что они будут расстраиваться? Зачем им видеть, как человек страдает?
Они вместе стали медленно спускаться вниз, расстёгивая белые халаты, выданные специально для посещения больного. На улице возле машины нервно прохаживался Сева Ткачук, он ждал своих начальников и результатов их первого посещения майора Терещенко.
Егоров за столом сидел очень хмурый, они рассказывали с Евгением Петровичем своим коллегам о результатах своей поездки. Всё было не однозначно, ещё непонятно, как поведёт себя организм после такой аварии, что будет с двигательной активностью, как повлияют лекарства, в том числе обезболивающие препараты.
- Ребята, давайте ещё подождём немного, а потом уже будем голову пеплом посыпать... Рано расстраиваться, побольше оптимизма! - Султанов всех подбадривал. - Вот к Славику уже можно будет завтра пойти, его сюда перевели к нам в Приморск, а завтра из реанимации переедет в общую палату и тогда, идите, кто хочет... Жена его Марина, уже здесь, но ей с ребёнком жить негде, Славкины родители её не могут принять, в их двухкомнатной квартире слишком много народу.
- Да, знаем, там ещё живёт семья его двоюродной сестры, - отозвался на это Игорь. - Как же она теперь с малышом-то?
- Мы поместили её в комнату в нашем общежитии на Петровской улице. Как из порта выезжать, там наше здание зеленоватое стоит, - ответил Султанов. - А так, вообще, ему обещали дать комнату в общежитии, как они распишутся. Думаю, что та комната, куда она сейчас заселилась, их будет с нового года.
- Хорошо бы, - ответил Игорь. - А то ведь она в положении...
На столе зазвонил телефон, Султанов снял трубку, звонили из дежурки, к ним по телефону обратилась женщина, актриса театра драмы, где работают Славкины родители, она просила связать её с полковником Султановым.
- Пожалуйста, я на связи, - ответил он.
Вскоре его переключили на соединение с театром.
- Простите, вы полковник Султанов? - раздался в трубке приятный женский голос.
- Да, с кем я говорю?
- Раиса Викентьева, актриса Приморского театра драмы, - представилась она. - На сцене моё имя Раиса Райская, это творческий псевдоним...Я звоню вам по поручению актрисы Ильмы Паулус.
- Как? - изумился полковник.
- Не удивляйтесь... Я была когда-то подругой её дяди Ирвина, мы вместе с ним жили в одной квартире в Прибалтике. Потом наши пути разошлись, но мы оставили между собой дружеские отношения, и вот Ильма обратилась ко мне с просьбой, когда узнала, что вы работаете в Приморске. Она помнит разговор с вами в Новороссийске и просила, очень, передать вам одну её просьбу и предостережение, - голос был спокойным, но как показалось полковнику немного растерянным.
- Что она хотела мне передать? - после небольшой паузы, проговорил он, глядя на своих коллег, сидевших в кабинете.
- Я сейчас в театре, не одна и говорить такие вещи при посторонних не могу. Это не телефонный разговор. Когда мне можно быть у вас? - твёрдым голосом спросила она. - Эта информация очень важна для вас, поверьте!
- Когда сами можете прийти, как располагаете временем? - Султанов посмотрел на стенные часы.
- Завтра, после утренней репетиции, часов в одиннадцать. Можно?
- Да, вполне... Буду ждать вас! Внизу вам оставлю пропуск, спросите у дежурного, когда придёте, - ответил Султанов.
- Хорошо, спасибо вам! - на том конце повесили трубку.
Евгений Петрович обвёл всех недоумённым взглядом и пожал плечами:
- Представляете, мне сейчас звонили по просьбе Ильмы Паулус, у этой женщины для нас какое-то очень важное сообщение. Придёт завтра к одиннадцати часам... Будем ждать, - он пристально взглянул на Егорова и тот дал всем понять, что они хотят остаться с Султановым одни в кабинете.
Алексей Михайлович вплотную поставил свой стул рядом с Султановым:
- Что это может быть? - тихим голосом спросил он. - Провокация?
- В свете последних событий, всё возможно... Ведь они приехали к нам, эти москвичи, чтобы изъять все материалы по делу этой актрисы, - ответил Евгений Петрович, снимая очки. - Хорошо, я успел их убрать из наших папок.
- Нужно было сразу уничтожить и не держать их у себя, - Егоров отвёл глаза в сторону. - Нелепица какая! Они там в Москве что-то затевают, а мы опять крайние... Как с Рахманиным было, помнишь? Все неудачи краснодарских оперов списали на нас.
- Это было давно, а вот теперь-то что?
- А теперь продолжение этого бесконечного сериала, - Егоров потёр виски. - Не забывай, Доротный ещё жив и гуляет где-то на просторах нашей Родины.
- Не забываю... А это уже опасно! - Султанов поднялся и выглянул в окно. - Ещё авария эта... Веришь, я все эти десять дней не жил, я выживал! А сегодня когда его увидел, Сашку, такого бледного и похудевшего, даже не пойму, что со мной вдруг сделалось... очень мне больно самому стало!
Егоров опустил вниз голову и молчал.
- Не понятно только, за что ему всё это? - проговорил он прервав молчание и посмотрел на Султанова. - Церковники сказали бы, что за грехи прошлые и настоящие. А у кого их нет, этих грехов-то?
Алексей Михайлович, качая головой поднялся и подошёл к Султанову.
- Вот смотришь на жизнь со стороны, и кажется всё понятно, - он кивнул головой за окно, - а вступишь в эту самую жизнь и тут же огребёшь по полной и растеряешься, как неопытный щенок... Потому что, каждый раз в новых обстоятельствах нужно всё начинать за ново, и наш прошлый опыт уже не имеет никакого значения. Его, вон, в мусорную корзину только и выбросить...
- Мне не до философии, Алёша! - Султанов отвернулся от окна. - Что-то тревожно. Давай, запросим Москву, позвони своим на Петровку! Пусть они дадут хоть какую-то информацию по этой актрисе, Паулус, чтобы быть уверенными до конца в этой женщине, которую ждём завтра.
- Да, правильно... Сейчас же звоню по автоматике, - Егоров быстро собрался и вышел из кабинета. Он спустился на первый этаж в дежурную часть и наклонился над столиком оперативника Дмитрия Павлова.
Наташа вошла в свой двор, перепрыгивая через лужи, поднялась в квартиру и, раздевшись, села у окна в своей комнате. Отца ещё не было, он выйдя на работу, стал навёрстывать упущенное, так что "мачты трещали". И сегодня был странный телефонный звонок, Наташа это про себя отметила. Султанов сразу после этого изменился в лице и попросил их всех выйти из кабинета. Уже хорошо то, что можно будет навестить завтра Славика. Они с Игорем обязательно пойдут к нему в обеденный перерыв, если даже и запоздают назад, Султанов разрешил им не торопиться. А Саша? Егорова закрыла руками лицо при воспоминаниях о нём. В комнату неторопливо вошла мама.
- Что там у ваших товарищей? Кто-нибудь ходил в больницу? - спросила она.
- Да, отец с Евгением Петровичем. Терещенко в реанимации, и больше к нему никого не пускают... Сегодня утром он пришёл в себя, - ответила Наташа.
- Я знаю, отец мне звонил с работы, - мама села на краешек Наташиной кушетки. - Как же теперь Наде сообщить? Может быть, ещё подождать немного?
- Чего ждать-то? Сегодня уже двадцатое число, а двадцать шестого она приезжает домой... Сама всё узнает, - Наташа опустила голову. - Попросим рассказать ей Коломийцева, он имеет такт и передаст информацию, как надо.
- Вам виднее, вы своих товарищей хорошо знаете, - мама посмотрела на бабушку, которая встала на пороге комнаты и закуталась потеплее в вязаную шаль.
- Наташ ты, может быть пойдёшь поужинаешь? - спросила она у внучки. - Ты же ведь не ешь ничего и нормально не спишь... Нельзя так, нужно беречь силы, тебе они ещё, ох как пригодятся! - она подошла к Наташе и обняла за вздрагивающие плечи.- Ну, будет, будет!.. Не надо, не плач больше. Нам говорили родители когда-то, что слёзы-то они не дешёвые!.. У меня родители были приёмные, я уже рассказывала про то, и у них тем более плакать не полагалось... Ничего, Наташенька, ничего!.. Вот поправится твой начальник, встанет на ноги с Божией помощью, и я вас обоих увезу к себе в Шатрово на свежий воздух к морю и парному молоку. Там быстрее дело пойдёт на поправку! У Нади разрешение спросим и уедем, поживёте там подольше и забудете все эти ужасы, как страшный сон. И ему, и тебе нужна смена обстановки, а разве тут в городе, можно таковую получить-то?
- Разрешение надо не только у его сестры спрашивать, мама, - проговорила Светлана Ивановна, - там у Саши есть невеста, которая сейчас в Геленджике у отца осталась. Наташа, связи с ней нет до сих пор? Ей ничего про Сашу не известно?
Егорова подняла голову на маму:
- Нет, не смогли ей сообщить... Но, если надо, я сама поеду туда и притащу эту женщину, даже если придётся силу применить... Он очнётся и, может быть, захочет именно её увидеть, - Наташа всхлипнула. - А я не только её, если надо будет, сотню таких привезу, тысячу!..
- И бросишь к его ногам? - мама улыбнулась и достала носовой платок, чтобы вытереть Наташкины слёзы. - Ты уверена, что он именно её видеть захочет?! А может быть наоборот, постесняется ей предстать в таком виде? Тем более, что женщина она солидная, интеллигентная... И всё-таки: такого мужа, как Терещенко, надо ещё заслужить!
- Но вот отец говорит, что он как-то даже робеет перед ней, это так?! - спросила бабушка с долей женского любопытства.
- Не замечала, - ответила Наташа и опустила вниз глаза. Она-то помнила их первый визит к ней на работу в Дом Быта, когда Александр, краснея от смущения, остался на лестнице и даже не поднялся к ней на этаж, чтобы войти в кабинет, ходила первая Наташа. Но рассказывать об этом она не будет никому, зачем так подставлять своего бравого и бесстрашного начальника?! Пусть все думают, что он ого-го, какой с дамами! Пусть они его лучше боятся и уважают, эти тётки - похотливые кошки, краснеют и дрожат перед ним! Наташа лукаво взглянула на маму и бабушку и впервые за эти десять дней - улыбнулась.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.