В октябре небо в Париже становится особенно прозрачным. Гулять по улицам до изнеможения становится навязчивой потребностью. «Ну, еще квартал, ну, еще пара улиц, о, до любимой площади – два шага». А вечером видишь на шагомере немыслимую цифру, и диву даешься - тридцать километров, серьезно? Именно в октябре, во время очередной бесконечной прогулки, я поняла, что напишу книгу про Париж. Дело было в Латинском квартале.
Я обедала в кафе на улице Кардинала Лемуана. В ожидании тартара из говядины, который здесь подают с батареей дивных соусов, от нежного беарнского до вполне ядреной горчицы, и непременным картофелем-фри, я коротала время над салатом «Salad de chevre chaud» («Горячая коза»). Он прост и вкусен - на листьях салата, политых соусом, лежат кусочки багета с козьим сыром, багет чуть поджарен, сыр чуть расплавлен. Салат этот легко испортить, пересушив багет или взяв сыр, который тает невнятно, в этот раз мне повезло. Как обычно, кстати пришелся графинчик белого холодного вина, le pichet, называется графинчик по-французски, мы с подругами взяли слово в оборот, и оно отлично вписалось в лексикон. «По пишешечке?» - иногда говорим мы, обозначая намерения.
Чем дальше от проходных мест, тем внимательнее к тебе относятся официанты, взгляд их становится чуть более «штучным». Хотя ненамного. Фирменный парижский взгляд «чуть свысока» им редко удается спрятать до конца.
В столице Франции больше 2000 заведений общепита. И только половина рассчитана на туристов, в остальных в ответ на ваш английский изобразят презрение или, хотя бы, страдание. Причем профессия официанта очень уважаема и почётна. Обратиться к парижскому официанту «garçon» - значит, обидеть его, это невозможно, немыслимо, только «monsieur»/мсье.
Перед тем, как принести вино, официант подал комплимент в виде «Кир-рояля». Он всегда так делает, когда я прихожу. К моменту, когда подоспела финальная крошечная чашка кофе, я несколько раз собралась лопнуть, но, к счастью, удержалась. Поэтому в Париже у меня никогда не хватает душевных сил на ужин.
После обеда в Латинском квартале нельзя не посидеть у фонтана в Люксембургском саду. И в Тюильри, соответственно, если обедаете на правом. От улицы Кардинала Лемуана рукой подать до Люксембургского сада, или нет, подождите, правильнее - до «Люко», парижане называют самые любимые места в городе, нежными короткими прозвищами, и домашнее имя сада - Люко.
Я шла, вдыхая прохладный и пряный воздух осеннего Парижа, мимо лицея Генриха IV. Места были родными и любимыми, каждый камень на мостовой был свидетелем тысячи великих событий, и, внезапно отделившись от вечных стен, возникла пронзительная мысль - как же я хочу рассказать кому-нибудь про все это!
Про то, что в доме с васильково-синей дверью, в доме, который остался за спиной, есть маленькая квартирка, где молодой и дико влюблённый в жизнь Эрнест Хемингуэй прожил с любимой женой два самых счастливых года своей жизни. А теперь там живет молодой американец, и очень страдает от повышенного внимания к его скромному жилищу.
А, если пройти вдоль ограды Люксембургского сада вниз, то можно оказаться на улице Феру, там тоже жил Хемингуэй с любимой женой, правда, уже второй по счету, но тоже горячо любимой, он любил жениться на любимых женщинах, этот азартно и красиво живший мужчина А, главное, там жил Атос, самый благородный из четырех мушкетеров, Атос, далеко не чужой мне человек - я планировала выйти за него замуж с первого до четвертого класса включительно. ….
В общем, отличная меня посетила мысль.
Мои картины здесь: