С вами Игорь Рабинер, здравствуйте.
Прокопенко - классного тренера и потрясающего человека, родившегося в Мариуполе, но воспринимаемого людьми как больший одессит, чем любой, кто родился в Одессе - нет уже 16 лет.
Я не могу в это поверить, даже побывав на его могиле в Одессе. Мне все кажется, что весть о его смерти - чья-то глупая шутка. В отличие от его юмора, который всегда был тонким, всегда к месту.
Чтобы вы поняли, какой он был - один пример. Перед отъездом из московского «Динамо» в «Шахтер» он пригласил нас с Максимом Квятковским попрощаться к себе домой в Большой Тишинский переулок. И первым делом вспомнил, как незадолго до того по приглашению знакомого полковника приехал в одну из одесских воинских частей. Где тут же увидел плакат, с которого леденящим душу взглядом на него смотрел… Усама бен Ладен. А под портретом террориста было написано: «Мiжнародний злочинець (международный преступник). Увидите на территории части – немедленно арестуйте!»
В этом был весь Прокоп – даже когда тема встречи была невеселой, он менял ее настроение за секунду.
Только заходил у нас разговор о том, как на Привозе после побед игрокам и тренерам «Черноморца» отвешивали лучшие куски мяса, как Прокопенко вспоминал анекдот: «В советское время родители-одесситы пришли свататься и увидели невесту. Родители невесты спрашивают: «А кто ваш сын?» – «Инженер». У них – гримаса на лице. «А шо вы думали?» — «Думали, хоть мясник». — «А шо, она у вас такая красавица?!»
Всего за месяц до того рокового августовского дня я с кайфом проводил в Одессе время в компании, как всегда, импозантного, загорелого, выглядевшего на «полтинник» Прокопа – так его за глаза называл весь наш футбольный мир. «Как я тебе завидую!» – говорили все знакомые, узнав, что в дни моей командировки в город моего детства Виктор Евгеньевич будет там…
Фотографируя Прокопенко у памятника Дюку де Ришелье, слушая очередной из тысяч его анекдотов или футбольных баек, задавая вопросы для интервью, которое напишу уже после его смерти, ловил себя на мечте – в 62 года быть таким, как он. И на уверенности, что он еще обязательно будет тренировать и побеждать. Как побеждал Рехагеля с «Вердером», Фергюсона с «Манчестером», Венгера с «Арсеналом».
Судьба рассудила иначе. Тромб в одну секунду лишил нас человека, у которого в постсоветском футболе, думаю, было больше всего друзей. И – хоть это казалось нереальным – совсем не было врагов. Потому что не знаю, кем нужно быть, чтобы даже недолюбливать Прокопа. Интеллигента, острослова, порядочного человека. Не случайно в день его смерти горе охватило, например, гостевую книгу московского «Спартака», который Прокопенко никогда не тренировал. А, наоборот, возглавлял спартаковского конкурента в 90-е годы – «Ротор».
У любого, кто его хоть немного знал, этот человек ассоциировался со словом «жизнь». В Одессе людей с такой философией называют «любителями костра и солнца». При этом для веселья ему не нужно было принять рюмку: в 92-м, когда мы с Прокопенко познакомились, он уже не пил. И любил приговаривать: «Я не пью, зато как разливаю!»
Вот что такое судьба. Кто-то не отказывает себе ни в чем – и живет до девяноста. А другому, давным-давно непьющему, на роду написано уйти в расцвете.
Не было в футболе человека с большим кругозором. Приезжая в Волгоград в середине 90-х, я во время разговоров с ним на часы забывал о футболе. И потому я не удивился, когда в июле 2007-го услышал от него:
— На одном дыхании посмотрел по каналу «Ностальгия» запись интервью с академиком Лихачевым. Какой же это был образованный человек! Какие глаза у него были в 84 года! Какое благородство было в его словах – личности, которая прошла через блокаду, лагерь! Он был единственным из академиков, кто не подписал письмо против Сахарова. А в горбачевские времена, когда генсек говорил слово «мышление» с ударением на первый слог, некоторые филологи умудрялись утверждать: «Так говорить можно, в зависимости от контекста». Так Лихачев тогда этих филологов обрубил: «Не может быть никакого контекста! Слова «мЫшление» в русском языке нет!»
Прокопенко, вероятно, даже слишком любил жизнь, чтобы сконцентрироваться на одном футболе. Да, он добился в профессии многого — но мог еще большего, если бы стал рабом футбола.
Только тогда это был бы уже не Прокоп.
До сих пор четко помню, как 18 августа 2007 года узнал о том, что его не стало. Это было в Раменском, мы сидели за столом после какой-то игры. Поверить в это было абсолютно невозможно. Такие люди в таком возрасте не могут, не должны умирать. Я до сих пор не могу с этим смириться.
Вечная память.